Стая бешеных - Фридрих Незнанский Страница 4

– Так ты говоришь, – продолжил начальник начатый разговор, отчетливо выговаривая слова, – они подписывают с нами контракт?

Ирина кивнула.

Он опять сел на стол, глядя на нее своими тусклыми глазами.

– Это очень хорошо, – сообщил он, словно это была новость для Ирины. – А это тебе.

Он протянул руку – в ней оказалась игрушка – маленькая нерпа, белячок с живыми и сердитыми стеклянными глазами. Нерпа серьезно смотрела на Иру и словно на что-то негодовала. Она была такая миленькая, пушистая, эта нерпа, и так по-человечески смотрели ее стеклянные глаза, что Ирина невольно улыбнулась. Она забрала игрушку, словно спасая ее от мокрой руки начальника. Но рука потянулась вслед за нерпой и легла на оголенное Ирино предплечье. Губы Владимира Дмитриевича тотчас потянулись к ее щеке. Ирина понимала, что профессиональная этика, по которой Владимир Дмитриевич был ее боссом, и компанейская этика, по которой он должен быть ее приятелем, не позволяют ей отстраниться, и она только задержала дыхание, чтобы не прочувствовать его запах. Он прикоснулся губами к ее щеке и положил руку ей на затылок.

– Так какой состав оборудования они желают? – спросил он бытовой скороговоркой, словно его руки и губы не имели к нему никакого отношения.

– Владимир Дмитриевич, не надо, – отстранилась она наконец, посчитав, что уже достаточно натерпелась.

– Почему? – спросил он с деланной наивностью.

Сквозь стекло стены послышалось, как что-то упало. Ира обернулась: Машка с весьма озабоченным видом рылась в папках, словно ей что-то срочно было необходимо, но она никак не может найти. «Настоящий друг!» – с благодарностью подумала Ирина.

– Владимир Дмитриевич, отпустите, – зашептала она, – вы меня… – она не могла подобрать нужное слово, -…компрометируете.

Она развернулась к начальнику спиной и быстро вышла. Нерпа, однако, осталась у нее в руке. Шеф ошибочно истолковал это как ласкательный для себя знак, на деле же нерпа полностью заняла в сердце Ирины то место, которое начальник готовил для себя.

– Ну что, – не размыкая губ и не поднимая взгляда, обратилась Ободовская, – опять приставал, старый перец?

– С меня бутылка, – ответила так же Ирина, проходя к рабочему месту. Счета с него уже исчезли в ведомом одной Ободовской направлении. Маша вскоре подошла к ней.

– Кстати, насчет бутылки. Может быть, устроить сегодня маленькую суарею? Можно нажраться вдвоем, как свиньи, а хочешь, возьмем пару каких-нибудь импотентов?

Ободовская, чья наружность обрекала ее на длительные периоды вынужденного целомудрия, именовала мужчин не иначе как импотентами.

– А что, нет? – оптимистически отозвалась Ирина. – Я, ты знаешь, тяпнуть не дура. К тому же у меня все поводы. Соберем девиц. Я позову Бурляеву и Штенберг, распишем пулю. Да и вообще, идти пора. Засиделись мы с тобой.

– Гляди, кто-то еще не ушел, – показала Маша в направлении кабинета юристов, из-под двери которого пробивался свет. – Может, позовем?

Они заглянули в полуоткрытую дверь – за столом трудился Гордеев.

– Ой, нет, нет, не сейчас, – отшатнулась Ирина. – Я его, честно сказать, стесняюсь.

– А я думала, что ты планируешь с ним роман, – сказала Маша, сообщив взгляду проницательность.

– Да какой роман… Совсем ты сбрендила, эротоманка!

И Ирина принялась собирать сумку.

– Точно предков нет?

– Обижаешь! Еще вчера свалили на дачу.

– Они у тебя что, «моржи»?

– Какие моржи?

– Кто по такой погоде на дачу ездит? Колотун же.

– У них небось дача с паровым отоплением.

– Вась, ты что, крутой?

– Какой я крутой?

– Нин, а Васька твой «новый русский», не иначе.

– Хи-хи…

– Ну долго еще?

– Да тут рядом, вон за тем домом.

– Вась, если ты нас надул и твои предки дома, ты нам больше не друг, а портянка. Как мы домой доберемся – последняя электричка ушла.

– Да нету их, успокойтесь. Сами увидите, окна на восьмом этаже.

– Вон в том доме?

– Да.

– Вася, а там как раз на восьмом какие-то окна горят.

– Вась, ты где, чего молчишь? Нинка, Вася возле тебя?

– Хи-хи…

– Хватит лизаться. Вася, это ваши окна? Чего молчишь?

– Да нет, это не наши окна, кажется… Или я случайно оставил, когда уходил…

– Вась, постой, так это ваши окна?

– Да это я забыл выключить. Нет, не могли они вернуться.

– Та-а-ак… Ну, Василий, спасибо…

– Да, я тоже думал, ты человек, а ты…

– Нинка, а твой Вася совсем не «новый русский».

– Хи-хи…

– Так, Галя, куда подадимся?

– Да погодите вы, я сейчас посмотрю. Это, наверное, я оставил…

– О, блин! Это что такое?

– Собака Баскервилей!

– Хи-хи…

– Вась, не твой песик? Жучка, Жучка!

– Вась, ты где? У вас тут что, принято собак самих отпускать во двор по нужде?

– Ага! Не двор, а кинологический центр какой-то.

– Я сейчас, я быстро. Вы в подъезде подождите, ладно? Нин, я быстро. Только туда и обратно.

– Давай-давай. Никуда твоя Нинка не денется.

– Галь, давай хоть поцелуемся.

– Нашли место – здесь кошатиной воняет.

– И не только кошатиной. У нас на подъезде уже давно поставили кодовый замок, а здесь… Э-э, собачка, ты чего? Погреться? Занято. И потом – здесь такая же холодрыга, как и на улице.

– Ребята, пойдемте отсюда.

– Вот, я же говорил, что не только кошатиной воняет. Собаки тоже здесь… Ну хорош, пошла на фиг!

– Э-э, нечего тут гавкать!

– Ребята, пошли отсюда! Ну, ребята!

– У кого спички есть? Зажгите!

– Зажигалка!

– Ох, мама родная! Сколько ж их тут?!

– Где Васька?!

– Да дай ты ей ногой по морде, сразу заглохнет!

– Ребята, давайте постучим в дверь, мне страшно!

– А-а! Ух, сволочь! Цапнула! На тебе!

– Галя!

– К лифту скорее!!! Кнопку жми!

– Занято!

– Это Васька едет! Гад такой! Развел тут собачатник!

– Звоните в дверь!

– Стучите!

– Бей их! Девчонки, ломитесь в двери! Есть что-нибудь тяжелое?!