Шестой уровень - Фридрих Незнанский Страница 4

Вперед шагнул один из них, голубоглазый, и, не отрывая глаз от глаз Чеснокова, расстегнул ширинку и начал мочиться в сторону Андрея.

— Ах ты, щенок! — И Андрей пошел на хама.

Но голубоглазый оказался далеко не «щенком».

Отведя в сторону прямой удар Андрея, он неуловимым и точно выверенным движением приложил свой жесткий кулак в середину лба Чеснокова, да с такой силой, что Андрей оказался сидящим на земле.

Как ни странно, но этот удар не «отключил» его. Наоборот, Андрей почувствовал: злоба и ярость куда-то пропали и на их месте появились ясность и холодный расчет. Ожившее вдруг тело сработало раньше мозга — захват ноги, рывок на себя, резкий подъем, и вот уже они поменялись местами. Андрей стоял и видел перед собой сидящего на заднице голубоглазого громилу.

Остальные не двигались с места, просто смотрели.

В следующее мгновение Андрей едва успел отклонить назад голову и ощутить запах гуталина от просвистевшего в миллиметре от его носа шнурованного десантного ботинка.

Чесноков отступил на шаг назад, как бы отдавая территорию противнику. «Камуфляж», решив занять эту территорию, послал свое тело вдогонку. Андрей поймал его на противоходе, высоко подпрыгнул и с разворотом в воздухе на триста шестьдесят градусов вогнал жесткую кожаную подшивку своего валенка туда, куда и хотел, — точнехонько в ухо голубоглазому. Голубоглазый хрюкнул и, долю секунды постояв в состоянии «неустойчивого равновесия», плавно опустился в сугроб.

— Ну и ладушки! — проговорил Андрей, наклоняясь к лежащему навзничь «камуфляжу», прислушиваясь к его дыханию и искоса поглядывая на остальных. Те по-прежнему не двигались. — Ты полежи пока, а я к проруби сбегаю, водички принесу. Мы тебя водичкой отольем и узнаем, по чью душу ты сюда явился!

— По твою! По твою, Чесноков! — услышал Андрей и увидел: в открытом люке вертолетной кабины сидит, свесив, ноги, полковник Савелов.

— А-а-а! Это ты, полковник. — В голове у Чеснокова мгновенно пронеслись все последние события, связанные с этим человеком. Но события эти не вызвали в нем прежней злобы и ярости: видно переболело, да и прощать Андрей научился. - Ну здравствуй! Так это твой бобик меня на вшивость проверял?

— Мой, Андрюша, мой.

— Тогда забирайте своего засранца, кладите его в «вертушку» и чешите отсюда.

— Нет, Андрей, не почешу. Да ты и сам этого не хочешь. И знаешь почему? — спросил Савелов и, не дождавшись ответа, продолжал: — Я тебе сейчас нужен, ох как нужен! Не скрою, ты мне тоже очень нужен, но я тебе — больше! Ты живой, сильный, жить хочешь! Поехали в Москву.

— Не поеду я никуда, — не очень уверенно сказал Чесноков.

— А чего тебе тут делать? — сказал полковник, махнув рукой в сторону деревни. — Ишь, выстроились!..

Андрей обернулся и обомлел. На пригорке стояли деревенские.

Даже детишки не подбегали к диковинной летучей машине. Люди стояли на почтительном расстоянии в каком-то напряженном ожидании. Они как будто понимали важность момента. И по-прежнему верили в него — Андрея Чеснокова.

— Нет, — помотал головой Чесноков. — Я не поеду.

— Как знаешь, — полковник даже как бы зевнул и коротко бросил «камуфляжам»: — Берите его.

На Андрея навалились профессионально, как ни пытался он отбиться, через пять минут наручники уже сковывали его руки и ноги.

— Что-то новенькое, — сквозь разбитые губы прошепелявил Андрей Савелову. — Не мытьем, так катаньем...

— Все законно. — Савелов подошел к лежащему снопом на земле Чеснокову и ткнул ему под нос оформленное честь по чести постановление о задержании.

— А такой вот необычный вопрос, — снова сплюнул красную слюну Андрей, — за что?

— За убийство. И куча свидетелей. Это ведь ты приезжал в город разбираться?

— Я.

— Одного, Андрей, ты убил. Знаешь, что тебе светит? «Вышка». Грузите его, — обернулся он к «камуфляжам».

Вода стала черной.

Казалось, все, что в Стране восходящего солнца держится на плаву, сейчас здесь, возле тонущего танкера. Матросов с «Луча» переправили на берег, но штурман и старпом остались. Сами напросились. Потом пожалели.

Поначалу японцы были с ними очень любезны, улыбка от уха до уха, братание и прочие похлопывания по плечу, но затем улыбки пропали, братания кончились, и если теперь русских хлопали по плечу, то очень больно.

Это было понятно: мазут из танкера — не самая лучшая приправа к рыбе и всякой морской капусте. А вылилось его в море предостаточно. Поэтому вода и стала черной. И никак не унимался шторм. Четырехбалльный, он теперь перевалил за шесть. Сейнеры раскачивало нещадно. Собирать мазут, посыпать его специальным порошком, который разложит нефтепродукт и опустит на дно — невозможно.

Вот японцы и злились. Они были рыбаками — заработок уплывал у них из рук.

А на следующий после спасения день штурман со старпомом и вовсе ахнули.

Мимо них, как огромная серая стена, проплыл американский авианосец.

— А эти чего тут делают? — спросил штурман.

— Кто их знает? Они теперь чего хотят, то и делают.

В самом деле, в Японское море вошел знаменитый «Индепендент-2». Дружеский визит у них там был, видите ли. Американцы были заняты своими делами, никакого внимания они на танкер, казалось, не обратили. Но уже через два часа низко над местом катастрофы пролетел мощный гидросамолет. Покачал крыльями.

Еще через час штурману и старпому объявили, что совсем неподалеку американские летчики видели спасательный бот. Возможно, в нем сидит и капитан.

— Ты его вообще знаешь? — спросил штурман у помощника, когда к вечеру, уставшие и промокшие, грелись в тесном кубрике.

— Кого? — не понял помощник.

— Ну кэпа нашего. Я его первый раз вижу. Он где до этого ходил?

— Говорил, в Балтике.

— То-то культурный больно.

Штурман выпил немного теплого сакэ, сказал несколько сочных слов и вдруг расфилософствовался, как и положено поддавшему.

— Вот какая е..ная штука — жизнь. Все на случае, блин, держится.

— Да, — согласился старпом, который - тоже все знал про жизнь.

— Надо было нашего кока не в Японию, эти его в раскудрявую мошонку, а домой везти. Подумаешь, срачка напала! Вот из-за этой срачки мы теперь тут дерьма объедимся.

— Да я ему говорил! — беспомощно махнул рукой старпом. — А он ни в какую...

— Я ж и говорю, мать его распроэтак, культурный, сука. А с другой стороны, сам же и влип. Вот так и получается — кока от срачки спас, а сам... Где он сейчас?! Ну скажи, не е... твою мать?