В России жить не запретишь - Сергей Донской Страница 4

Трепещите, неверные!

Правоверные – тоже.

Подъезд сиял чистотой. На лестничной площадке, куда вынес его бесшумный лифт, не было ни соринки. Никто здесь не плевал на пол, не бросал окурки и не пачкал стены, пытаясь выразить свое представление о прекрасном рисунками или словами. Причиной тому была высочайшая сознательность жильцов дома, у которой, в свою очередь, тоже имелась своя причина соблюдать порядок: «глазок» камеры слежения, притаившийся под потолком. Стараясь не обращать на нее внимания, он пригладил волосы и чинно нажал кнопку звонка, отозвавшегося птичьей трелью. На его симпатичном лице застыло выражение безграничной порядочности и скромности. В свои двадцать три года он выглядел настоящим пай-мальчиком, чем-то смахивающим на повзрослевшего Маленького Принца из сказки Экзюпери. Но в правом кармане его стильных брючат хранился предмет, с которым не станет ходить по городу ни один пай-мальчик, похожий на принца.

Он и не был принцем. Звали его Никита Сундуков, Ник, в английском и московском просторечии. Всякий раз, когда пальцы Никиты касались предмета, спрятанного в кармане, он заставлял себя вытаскивать руку наружу, но очень скоро она снова оказывалась там, и эта постоянная борьба его нервировала. Приходилось снова и снова говорить себе: «Держись естественно». В тот момент, когда дверь распахнулась, он как раз вытащил правую руку из кармана, закончив это порывистое движение приветственным жестом:

– Хай!

– О, приветик! – обрадовалась Лариска.

Она предстала перед гостем в одних трусиках и топике – как бы по случаю летней жары, а на самом деле рассчитывая по-скоренькому соблазнить его своими веснушчатыми прелестями. Вот же корова, подумал Никита с ненавистью. Толстая рыжая корова с отвисшим задом и томными глазами. Морду от шоколада да пирожных как после пчелиных укусов разнесло, на лбу прыщей – давить не передавить, а туда же – очаровательницу из себя строит.

– Хорошо выглядишь, – улыбнулся он.

– А то! – фыркнула Лариска.

Заносчивая, самовлюбленная тварь. Еще бы – генеральская внучка, хоть и круглая сирота. Причем ее дед не какой-нибудь замшелый отставник, строчащий мемуары о своем героическом прошлом, а заместитель начальника штаба Северо– Кавказского военного округа. Шишка. Раз в неделю прилетает из Ростова в Москву чуть ли не на персональном самолете, дабы заняться воспитанием любимой внученьки. Деньжат ей подкинет, по головке погладит и скорей за город, на охоту с боевыми товарищами, как будто ему в Чечне бесконечная пальба не осточертела. Пока любимый дедушка таким образом расслабляется, Лариска дома торчит, якобы готовясь к поступлению в вуз. Хотя в голове у этой рыжей коровы совсем другие мысли бродят. Бесконечные случки с мужиками – вот и все ее университеты. Такой оторве не гранит науки грызть, а искусственные приапы испытывать на прочность.

– Ну, что вылупился? – кокетливо спросила Лариска, давно успевшая отступить в глубь прихожей, тем самым освобождая доступ к своему телу.

– Тобой любуюсь. – Никита улыбнулся так широко, что даже челюсти заныли. – Ты у меня просто секс-бомба какая-то, а не ученица. Но лучше бы ты оделась, иначе наши с тобой занятия получатся сегодня несколько сумбурными.

Шутливо погрозив Лариске пальцем, он переступил через порог, захлопнул за собой дверь, поставил на пол вместительную спортивную сумку с фирменной надписью «Найк».

– Что это? – удивилась она, уставившись на сумку. – Ты куда-то уезжаешь?

– Павел Игнатьевич дома? – спросил он в свою очередь, заглядывая в квартиру через Ларискино плечо.

– Давно уехал, – заверила его Лариска, нетерпеливо встряхнув грудью. К своему прискорбию, Никита досконально знал, как она выглядит, Ларискина грудь: два куска сырого теста, посыпанные табачной крошкой и украшенные чем-то вроде колечек бледной диетической колбасы.

Настоящее убожество в сравнении с бюстом Никитиной супруги. Однако у Алисы не было деда-генерала, и в этом она уступала Лариске.

– Никак не застану Павла Игнатьевича, – погрустнел Никита. – Все на лосей охотится?

– На лосей, на кабанов, какая разница? – Лариска хихикнула. – Главное, чтобы не на тебя.

– Смешно. – Никита действительно издал смешок, напоминающий натужный кашель. – Значит, ты одна?

– Одна, одна. Дед только завтра к вечеру вернется, не раньше. – Лариска пнула сумку ногой. – Так что у тебя там? Какие-нибудь шпионские заморочки, признавайся?

– Ну да, меня ведь зовут Бонд, Джеймс Бонд. – Он приосанился, выпятил подбородок и немного постоял так, красуясь, после чего пояснил совсем другим, будничным голосом: – К сожалению, в сумке ничего интересного нет. Всякое барахло: спортивный костюм, детективы, тапочки. Друга в больнице нужно проведать, у него прободение грыжи… Я хотел сказать: язвы.

– А-а, – разочарованно протянула Лариска. – Жаль. Лучше бы ты действительно был крутым-прекрутым Джемсбондом.

Именно так: «Джемсбондом». Чего еще можно ожидать от этой тупой рыжей коровы?

– Тогда уж лучше сразу Гарри Поттером, – отшутился Никита, проходя в огромную генеральскую гостиную, люстра которой вполне сгодилась бы для антуража не самого малого академического театра.

– Не-а, Гарри Поттер не катит, – промурлыкала Лариска, отираясь рядом. – У него писюнчик ма-аленький, а у тебя… ого!

– Ай! – взвизгнул он, пойманный ее нетерпеливой рукой за промежность. – Прекращай эти глупости, Лара.

Она неохотно отстранилась. По ее глубочайшему убеждению, величайшей глупостью было чинно сидеть, выслушивая всю ту англоязычную туфту, с которой заявился Ник. Однако даже такая самая дрянная девчонка способна вести себя хорошо ради достижения своих целей. Что касается Лариски, то цель у нее была только одна, а терпеть она собиралась не слишком долго.

* * *

Метод обучения английскому языку, которым пользовался Никита Сундуков, был прост, как грабли. Основная часть урока отводилась под чтение английского текста с переводом. Никита гордился этим методом, позволявшим не только совершенствовать собственное произношение и лексику, но и получать за это неплохие деньги. Поскольку на данном этапе он читал пухлый роман о Джеймсе Бонде, то Лариска была обречена прослушать целую главу о похождениях непотопляемого супершпиона.

– Первыми встревожились голуби, – с чувством переводил Никита. – Громко хлопая крыльями, они взлетели и укрылись на деревьях с листьями. За ними последовали пчелы, жужжа неистово. Что произвело такую импрессию? Сердце сидящего в кустах Бонда сильно забилось. Он принялся внимательно осматривать клумбу Букингемского дворца в поисках разгадки… Разгадка обнаружилась очень скоро. Оказывается, прямо посреди клумбы высунулся перископ, замаскированный под розу на длинном стебле. Лепестки цветка раскрылись, и линза размером с шиллинг уставилась чуть ли не в глаза затаившему дыхание Бонду.