Час джентльменов - Дон Уинслоу Страница 4

Бун ненавидел эту работу и расследованием супружеских измен практически не занимался.

— Пожалуйста, я прошу тебя как друга, — заговорил Дэн. — Я просто не знаю, к кому еще обратиться. Я уже с ума схожу. Я ведь ее люблю, Бун. Безумно люблю.

Что, разумеется, ничуть не облегчало задачу Буна. В Южной Калифорнии тысячи браков основаны на крепком, ничем не прикрытом цинизме: мужчины заводят себе хорошеньких жен, постепенно меняя их на все более молодых и красивых; женщины выходят за богачей в расчете на крупные алименты; молодые парни женятся на старых тетках, чтобы получить доступ к их холодильникам, кредиткам и уютному дому, где потом радостно трахают официанток и моделей. Если уж браться за дело о неверности, то пусть это будет одна из таких пар, в которых супругам друг на друга попросту наплевать.

Но что, если это и впрямь любовь?

Ох-ох-ох.

Как неоднократно замечали умные люди, любовь — ранит.

И, судя по виду Дэна Николса, его любовь уже порядочно поколотила. Он еле сдерживал слезы, готовый вот-вот нарушить важнейшее правило часа джентльменов: мужчины не плачут. Никогда. Местные джентльмены — люди старой закалки, они считают, что на «Шоу Опры» [6]обсуждают исключительно оперу — которую они, разумеется, презирают. Конечно, испытывать какие-то эмоции не зазорно. Например, когда смотришь на фотографии внуков. Но демонстрировать их, а уж тем более лить слезы… Недопустимо.

— Я посмотрю, что там к чему, — пообещал Бун.

— Деньги — не проблема, — быстро добавил Дэн. — Господи, неужели я это сказал?

— Это стресс, — улыбнулся Бун. — Послушай, я понимаю, вопрос неприятный, но… Ты не знаешь… Не подозреваешь кого-нибудь конкретного?

— Нет, — покачал головой Дэн. — Думаю, тебе придется сесть ей на хвост. Ну, последить за ней. Это ведь так делается?

— Можно и так. Но давай сначала попробуем вариант попроще. У нее ведь есть мобильный телефон?

— Айфон, — кивнул Дэн.

— Ну конечно, что же еще. Сможешь в нем покопаться так, чтобы она не заметила?

— Думаю, да.

— Отлично. Посмотрим, не всплывут ли какие-нибудь непонятные номера.

Удивительный факт: неверные жены и мужья с полной беспечностью относятся к своим мобильникам — обмениваются сообщениями, вносят любовников в списки контактов, постоянно звонят им, словно и дня не могут прожить друг без друга. А еще ведь есть электронная почта. Определенно, современные технологии превратили любителей адюльтера в идиотов.

— И проверь ее компьютер, — добавил Бун.

— Понял, хорошо.

Да что уж тут хорошего, подумал Бун. Гадость. Но уж лучше так, чем следить за ней из машины. А если повезет, то в телефоне и почте не окажется никакого компромата и он сможет обрадовать Дэна.

— Я скоро на пару дней уезжаю из города, по делам, — добавил Дэн. — Думаю, тогда-то она и…

Окончание фразы растаяло в воздухе.

Мужчины поплыли обратно к берегу.

Все равно час джентльменов подошел к концу.

В этот невероятно жаркий августовский день мужчина был одет в хлопчатобумажный костюм, белую рубашку и галстук. Единственной уступкой потенциальному вреду солнечных лучей была соломенная шляпа, бросающая тень на его бледное лицо.

Джонс был уверен, что именно так одеваются настоящие джентльмены.

Прогулочным шагом он фланировал вдоль пляжа Пасифик-Бич, по которому шли два сёрфера с прижатыми к бедрам досками.

Но Джонсу было не до них. Он предавался приятным воспоминаниям.

Вчера, в этот чудесный-чудесный день, он медленно, аккуратно и долго бил человека по голеням бамбуковой палкой. Мужчина был прикован к трубе и при каждом ударе мягко покачивался.

Менее искушенный в пытках человек бил бы жертву сильнее, крушил бы ей кости, но только не Джонс. Он гордился своим терпением, творческой жилкой и изощренным умом. Сломанная голень болит, конечно, ужасно, но два раза одну голень не сломаешь. А вот бесконечные удары, медленно нарастающие по силе, воспринимаются крайне болезненно, и ожидание очередного удара сводит с ума.

Тот человек, бухгалтер, выложил все Джонсу после двадцати ударов.

Следующие три сотни были чистым удовольствием — для Джонса, конечно, не для бухгалтера, — ну и демонстрацией недовольства начальника жертвы. Дон Иглесиас, глава картеля Баха, не любил терять деньги, особенно по чьей-то глупости. Он-то и нанял Джонса, чтобы тот выяснил истинные причины убытков и наказал виновных.

Еще нескоро бухгалтер сможет ходить, не вздрагивая на каждом шагу. Зато дон Иглесиас узнал, что его денежки утекают не из Тихуаны, где проходила воспитательная порка бухгалтера, а вовсе даже из солнечного Сан-Диего.

Все тем же прогулочным шагом Джонс отправился на поиски киоска с мороженым, которое так приятно съесть в теплую погоду.

Очередь из автомата Калашникова разнесла окно вдребезги.

Крус Иглесиас бросился на пол. Заваленный осколками стекла и обрывками пластика, он нашарил в кармане девятимиллиметровый пистолет и принялся палить в окно. Мог бы и не напрягаться — его люди уже открыли сплошной огонь, в котором его пули быстро затерялись.

Один из телохранителей упал на пол, прикрывая Круса своим телом.

— Слезь с меня, пендехо, [7]— процедил Крус. — Все равно уже поздно. Господи боже, и моя жизнь зависит от таких вот тормозов!

Он вывернулся из-под потного сикарио [8]и мысленно сделал себе заметку обязать всех сотрудников пользоваться дезодорантами. Омерзительные свиньи.

В течение часа он пришел к заключению, что в Тихуане стало чересчур опасно — его война с кланом Ортега за рынок наркотиков зашла слишком далеко. Времена сейчас непростые — пирог, прежде жирный, стремительно уменьшается, и места для компромиссов уже нет — особенно учитывая его недавние потери. Уже через три часа Крус пересекал в Сан-Исидро границу США. Никаких проблем с этим не возникло — у Иглесиаса было двойное гражданство.

Машина поехала дальше, в сторону одного из «безопасных домов», [9]принадлежащих Крусу.