Будни рэкетиров - Ярослав Зуев Страница 4

Поскольку мотоцикл Волыны, единственная память об отце, был брошен земами в пригороде Ялты, сберечь своего коня удалось одному Армейцу. Эдик ездил на «Линкольне», вызывая едкие шуточки Протасова, а то и вовсе выводя Валерия из себя.

– Ну и крыса ты, Эдик! Голимая, блин, крыса.

– Да в чем я ви-виноват?!

– Хитрожопая ты морда! Лучше заглохни.

* * *

– Так что не будет кина с пентхаусом, – повторил Протасов угрюмо.

– А… – протянул Андрей, все еще переживавший отголоски крушения замечательной легенды. – А…

Валерий сразу засобирался.

– Раз тут ловить нечего, то мы с Вовчиком покачали.

– Куда? – рассеянно спросил Андрей.

– На дело, в натуре.

– На какое дело?

– Трехмиллионное, – пояснил Протасов, засовывая ноги в чудовищных размеров инсулы. За окном стояла последняя неделя февраля, сырая, холодная и безденежная. – Пошли, Вовчик. Сам о себе не позаботишься, ни одна гнида о тебе не позаботится. Кроме меня, в натуре. Еще на этот гребаный скоростной трамвай шлепать, через долбаный на хрен снег.

С «Ниссан Патролом» Протасов, как известно, распрощался в Крыму. Купить нечто аналогичное не позволяли финансы, ездить на «Жигулях» было ниже его достоинства. Городской транспорт Валерия угнетал.

– До смерти меня задрал! – время от времени жаловался Протасов. – Все кишки отдавили. Никакая, блин, девственность этих троллейбусов с трамваями не выдержит. Однозначно, блин, говорю.

При упоминании «скоростного трамвая» Протасов скорчил такую кислую мину, что Андрей едва не расхохотался.

– А мне нравится, земеля, – сказал Вовчик, хлопая длинными, загнутыми кверху ресницами.

– Ты идиот неумный, потому тебе и по кайфу, – отозвался Протасов уже с лестничной площадки. – Не стой в дверях, Бандура. Схлопочешь насморк. Или пневмонию заработаешь. Тебя Бог и так отпустил, сходить помочиться, и мухой обратно. Иди помрешь? То-то будет цирк.

Проводив друзей до парадного, Андрей захлопнул дверь и усмехнулся, представив, как Протасов плетется по мокрому снегу, проваливаясь в грязно-серые сугробы, и проклиная все на свете.

– Надо Протасову пластмассовый руль подарить, – пообещал себе Андрей, и, все еще улыбаясь, вышел на кухню.

С трех и где-то до семи лет Андрюша мечтал о пластмассовом руле. О здоровенном таком, насколько припоминалось Андрею, с ребристой поверхностью, в точности, как у настоящего руля, и круглой блямбой сигнала посредине. Руль Андрею так и не подарили. Хотя, возможно, рулей просто не оказалось в продаже. Союз был страной хронических дефицитов. Были бы рули, отец бы непременно купил.

«Отцу бы письмо пора написать… Раз уж ты о старике вспомнил…»

«Как поздравил на Новый Год телеграммой – так иadieu. Бог его знает, как онтам, в Дубечках-то… Чем дышит, и все такое…»

Зачастую вернуться назад много сложнее, чем двигаться вперед, как это ни странно. Объяснить подобное положение вещей Андрей толком не мог. Он уже около года, как не был в Дубечках, и не очень-то за ними соскучился. С глаз долой, из сердца вон, гласит добрая народная поговорка, а поговорки не дураками писаны. По крайней мере, вовсе не теми ребятами, что строгали лозунги советской эпохи. «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». «Ленин и теперь живее всех живых…». Бр… Вспоминать тошно. Нынешняя реклама разного дерьма типа «два в одном», и та, звучит правдоподобнее.

Дубечки Андрей вспоминал изредка, но, чтобы убиваться за ними… Вероятно, родовое гнездо из реальной жизни перекатилось в область воспоминаний, стало чем-то вроде собственных черно-белых фотографий верхом на велосипеде «Школьник» – вспомнил, вздохнул, и поехали дальше.

За год Андрей отправил отцу целых три по-спартански лаконичных телеграммы. Первую летом, после экспедиции в Крым, осенью на День Рождения, и, наконец, под Новый Год. С Новым Годом, с Новым Счастьем, Батя. Хотя, конечно, какое у него там оно…

Хотел, правда, письмо сварганить. Намерение было хорошим и согревало душу. Но, не написал, и не отправил. Как-то руки не дошли. Да и денег не было.

«Прекрасная отговорка, старик. Денег вечно не хватает, и то, что так и тянет отложить на завтра, откладывается до болееблагополучного финансового момента, который, не исключено, вовсе никогда не наступит».

Андрей взял со стола банку гранулированного кофе и взвесил в руке. Пусто. Потряс, для верности, над ухом. Банка напоминала погремушку, в которую на фабрике игрушек позабыли вложить шарики.

Продолжая потряхивать банкой, словно бейсбольный питчер мячиком перед броском, Андрей застыл у окна. С неба, остававшегося угольно-серым, повалил мокрый снег хлопьями, заставив немногочисленных прохожих сутулиться, втягивая головы в плечи.

– Ну и погода. – Андрей поежился. – В такую, – только под одеялом и лежать. С Кристиной.

Только вот Кристины рядом не было.

Чтобы узнать, а куда же, собственно, подевалась Кристина, нам доведется оглянуться назад. Оттянуться, как, пожалуй, выразился бы Протасов, в жаркий июнь 93-го года, когда Кристина, в обществе Атасова и Бандуры, только-только вернулась из Крыма. Как, очевидно, помнят Читатели, стоило управляемой Атасовым «Альфе» пересечь Большую Окружную дорогу, как Кристина попросила подбросить ее домой. На Оболонь. Бандура возражать не посмел. Нежно поцеловав Андрея, Кристина выпорхнула из машины. Дверь за нею захлопнулась, и она надолго пропала из жизни молодого человека.

Бандура тяжело переживал разлуку. Да, Кристина была много старше, и к тому же она была замужем, а обстоятельства, при каких состоялось их первое свидание, нельзя было назвать романтичными. Но, несмотря на все это, и, даже, всему этому вопреки, любовь казалась Андрею настоящей, а чувства искренними и очень сильными. В общем, ему ее здорово не хватало.

* * *

Напуганную бандитской романтикой Кристину потянуло к безвольному, зато безобидному Вась-Васю, как битую собаку в старую конуру. Они с Васей притирались годами, у них был общий бизнес, приносивший немалые доходы, общая, обжитая квартира, где хранилось много дорогих сердцу вещей, где можно было отдохнуть и расслабиться, чувствуя себя в относительной безопасности. Общая машина, общий гараж и даже никчемная и убогая, но все таки своя дача в Загальцах. У них было общее будущее, пускай не ахти какое раздольное, пускай с элементами кислинки, зато обещающее стабильность. А СТАБИЛЬНОСТЬ, как выяснила на собственной шкуре Кристина – дорогого стоит. Правда, Вася обещался стареть, причем процесс этот был не за горами. Лучшие годы Бонасюка отошли в прошлое. Если таковые имели место. Кристина что-то не припоминала. Ну, так она всегда могла завести «бой-френда», как это принято сейчас говорить. Благо, внешние данные позволяли. Что же касается дряхлеющего супруга, то, какими бы темпами он не старел, до того состояния, чтобы ходить под себя во сне, ему было далековато. И потом, эти замечательные западные технологии, продвинутые далеко вперед, со своими ноу-хау в виде памперсов для взрослых, в состоянии избавить от многих неприятны проблем, сопровождающих наступление старости.