Свиток фараона - Филипп Ванденберг Страница 4

— О нет, — ответил он, — я и есть тот самый Мусса, которого нашли мертвым во время аукциона в Лондоне. — Мужчина готов был поклясться в этом. Пожав плечами, он хихикнул. В ответ я запоздало улыбнулся. А что мне еще оставалось? Я подумал, что старик шутит. Наконец лицо его стало серьезным, и он пробормотал под нос, что больше ничего не желает слышать о той истории. Но потом, заметив растерянность на моем лице, он, вероятно, сжалился и заговорил.

Так я узнал, что мужчина, который умер во время аукциона от сердечного приступа, был в каком-то смысле двойником, очевидно, тайным агентом, которого от настоящего Муссы отличала только фотография в паспорте. У двойника нашли паспорт, водительские права, даже кредитные карточки на имя Муссы. И настоящий Мусса знал, как это могло произойти: на одной из стоянок, прямо в центре Дюссельдорфа, из его машины украли радио. Портмоне же осталось в ящике для перчаток, чему Мусса был, несомненно, рад. Позже ему стало ясно, что взлом автомобиля был лишь прикрытием для того, чтобы скопировать и подделать его личные документы. Но все это он понял уже гораздо позже. Сначала, до того дня, когда он встретился со своим двойником, его этот вопрос вовсе не беспокоил. На самом деле в Лондоне на аукционе присутствовали два человека с одинаковыми именами: он сам, настоящий Омар Мусса, и другой человек, ненастоящий, — просто сумасшедшая ситуация.

Я перебил своего собеседника и спросил, не могло ли все это быть совпадением. Возможно, то, что Мусса посетил именно этот аукцион, произошло случайно?

Случайно? Мусса повернул кисти ладонями вверх. В жизни все случайно. Он по заказу клиента должен был приобрести на аукционе несколько предметов — не больше.

Он замолчал, и мне показалось, что мы оба подумали об одном и том же. Мусса ничего не говорил, и я, недолго думая, решился задать вопрос: кто же на самом деле был целью этого преступления — настоящий или фальшивый Мусса?

Старик глубоко вздохнул, заложил руки за спину и стал ходить взад и вперед по большому ковру, украшавшему центр магазина. Он начал подробно рассказывать, как врач констатировал смерть от разрыва сердца, как после возвращения из Англии домой его, настоящего Муссу, уведомили о собственной смерти. По его словам, Скотланд-Ярд занялся этим делом. Муссу пригласили в Лондон, и он с радостью согласился поехать, чтобы прояснить ситуацию, ведь это было в его интересах. Он много часов провел в здании на набережной Виктории, в штаб-квартире Скотланд-Ярда, где ему задали бесчисленное количество вопросов. Дошло до того, что он уже сам чувствовал себя виновным и завидовал мертвому Муссе. Об убийстве речь тогда вообще не шла, врач констатировал смерть от разрыва сердца. Да и подлинную личность погибшего установить не удалось. В Скотланд-Ярде пришли к выводу, что двойник являлся агентом тайной службы и во время наблюдения за каким-то событием его постигла смерть. В результате папку с делом отправили в архив.

В наш разговор вмешался какой-то покупатель, который интересовался двумя китайскими вазами с ручками: это фарфор Ву-цай? И пока оба разговаривали на узкоспециальные темы, у меня выдалась возможность поближе рассмотреть этого Муссу. У него было лицо восточного типа, кожа светлая, рост — минимум метр восемьдесят, а стройность, двубортный костюм и изысканность манер придавали ему некую аристократичность. Короче говоря, он выглядел так, как должен выглядеть серьезный торговец антиквариатом. И нелегко было представить, что этот мужчина мог быть замешан в каких-то делах тайной полиции. И все же, честно говоря, вся эта история, которую он сначала с улыбкой, а потом со страдальческим выражением на лице рассказал мне, выглядела довольно сомнительно. Да, у меня сложилось впечатление, что Муссе непременно хотелось доказать, что он совершенно не имеет отношения к делу.

Когда клиент ушел, я тут же спросил Муссу, не знакомо ли ему имя Гемал Гадалла.

— Нет, — неохотно ответил он. — Это было давно, все прошло, и я, признаться, этому очень рад.

Он также попросил меня никому не рассказывать об этой истории, потому что и без того из-за нее настрадался.

Я еще хотел спросить его, не говорит ли ему о чем-нибудь имя Джулиет Клейтон, но не успел этого сделать: Мусса молча проводил меня к двери.

Положение, в котором я оказался, напоминало ситуацию в покере: нужно было попытаться выиграть с плохими картами на руках. Но меня целиком захватила эта, без сомнения, таинственная история. Если сопоставить все, что до сих пор происходило, не принимая во внимание имена и места действия, то многое указывало на убийство. Я погрузился в размышления. Итак, это открытие столь абсурдно, что никто сначала всерьез его не воспринимает. Но все же первые результаты расследования представляют все совсем в ином свете. На аукционе умирает человек. Есть документальное подтверждение, что смерть наступила от разрыва сердца. Пока ничего странного. Имя умершего известно, но оказывается, что он был всего лишь двойником, при этом «подлинный» человек сидел в это же время в том же зале. Поверят ли в то, что, возможно, этого человека убили каким-то коварным способом — ядом или парализующей сердце инъекцией. Но человек, которого можно обвинить в этом преступлении, — просто какой-то призрак. Его нет, по крайней мере, под таким именем и по такому адресу.

Но самое интересное заключалось в том, что все, кто каким-либо образом был связан с этим случаем, пытались приуменьшить его значение и вели себя так, словно за этим скрывалась совершенно другая история. Именно это невероятно затрудняло расследование.

Рассмотрев все факты в такой последовательности, я понял, что в них нет никакого смысла, и пришел к выводу, что, если я хочу добиться успеха в этом деле, мне нужно свернуть с асфальтированной трассы логики. Ведь сведения, которые мне удалось собрать до этого момента, были напрочь лишены логики.

Чтобы собрать побольше информации о Муссе, я отыскал других торговцев антиквариатом, выдав себя за инвестора, который плохо разбирается в деталях, но хочет вложить кругленькую сумму денег, не облагаемую налогами. Это не подразумевало отличное знание древних ковров, мебели в стиле «барокко» и азиатской керамики, но делало мой визит вполне правдоподобным. Во время разговора я мимоходом упоминал, что видел две китайские вазы Ву-цай с ручками у Муссы. Можно ли ему доверять?

В первые две встречи я наткнулся на необычную холодность, мои вопросы просто игнорировали, а когда я пытался переспросить, мне отвечали лишь сдержанной улыбкой. Известное дело, ворон ворону глаз не выклюет. Третий торговец, который выглядел не так представительно и магазин которого располагался на одной из боковых улочек возле Кёнигсаллее, оказался более разговорчивым и не скрывал своего мнения.

— Все газеты писали о том, что этот Мусса продал два средневековых трапезных стола за пятизначные суммы, — сообщил он. — На самом деле этим столам не было и десяти лет, а открылся этот обман, когда один опытный коллекционер обнаружил дробинки, которыми пробивались червоточины в «старом» дереве.

Я сразу ухватился за эту информацию и перевел разговор на тему странных обстоятельств смерти его двойника в Лондоне. Торговец лишь рукой махнул, отозвавшись о Муссе настолько грубо, что я не хочу приводить его слова: несомненно, что этих двоих никак нельзя было назвать друзьями.