Время жестких мер - Алексей Пронин Страница 4

– У меня тоже случаются покойники, – похвастался Смолин. – Работаем по наследствам. А те, кто их составляют, имеют странное свойство умирать раньше, чем планируют. Но общаемся мы – тут ты права – исключительно с живыми.

– Кстати, о наследстве, – задумчиво сказала Альбина.

– Хочешь сгрузить на меня своих клиентов? – насторожился Смолин.

Очень трудно вывести из равновесия холодную женщину.

– Нет. – Она презрительно скривила губы. – Не дождешься. Я вспомнила, как на старославянском языке звучало слово «наследство». Извини, дорогой, но это «задница».

– Да, отчасти ты права, – согласился Смолин. – В древнем своде российских законов – так называемой «Русской правде» – фигурирует именно это слово. Но, увы, дорогая, с ударением на «и». «Задни ́ца». И сразу другой смысл, верно?

Итак, он вывалился из дома, как из душного склепа. По привычке шагнул к гаражу, вспомнил, что машина переехала в автосервис, развернулся, зашагал обратно, мысленно подсчитывая, во сколько денег обойдется так называемый профилактический осмотр. Возможно, права любезная Тамара Александровна – зарабатывал ее зять немного. Смолин трудился в адвокатской конторе «Богоявленский и сыновья». В фирме царила атмосфера умеренно-демократической тирании. Больше всего там обожали пускать пыль в глаза. Никакими «сыновьями» в конторе не пахло, фамилия Богоявленский была псевдонимом некоего Шельмана Михал Михалыча (с такой фамилией уж точно репутацию не сделаешь), но данный факт тщательно скрывался. Любимым ругательством в конторе была загадочная для непосвященных фраза: «Иди ты в Андорру». Немногие знали, что в крошечном европейском государстве четверть века назад запретили адвокатов. Как класс. Тамошнее правосудие убеждено, что ловкие юристы могут и дьявола сделать богом, нечего им делать в суде, только головы морочат присяжным…

До станции метро «Заельцовская» оставалось четыре шага. Ехать – два пролета под Красным проспектом. Нужды в автомобиле не было. Но не успел он влиться в толпу, штурмующую стеклянные двери, как зазвонил телефон.

– Мама спрашивает, – сухо сказала Альбина, – не будешь ли ты столь любезен отвезти ее сегодня днем на улицу Станционную, где ее подберет один старый знакомый, с которым она поедет в Венгерово?

– Как-то сложно, – озадачился Смолин.

– Ничего сложного, – возразила Альбина. – Дедушка старый, он не знает, что такое город, и боится на своей машине типа «Вятка» появляться в центре.

– Могу ее подвезти только на трамвае, – злорадно сказал Смолин. – Машина в автосервисе. Я, кстати, говорил.

– Я, кстати, не помню. То есть ты отказываешься?

– Отказываюсь? – поразился Смолин. – Отказываюсь… что? Подвезти твою мать на трамвае?

– Хорошо, я так ей и передам. – Альбина бросила трубку.

Он заскрипел зубами от злости – достала-таки. Кинулся к стеклянным дверям, но вновь включился телефон. Звонил коллега Рудик Харчевский. Особым жизнелюбием голос абонента не отличался – нормальное явление для понедельника.

– Привет, – хрипло вымолвил Рудик.

– Привет, – согласился Смолин. – Позвольте угадать. Ты вчера мешал желудочную микстуру с жидкостью для ращения волос?

– Нет, – отрезал Рудик, – жизнь такова, что постоянно ставит перед нами бутылку водки. Да, я выпил вчера. Но я уже практически на работе.

– Я тоже буду.

– Не будешь. Михал Михалыч изволит тебя послать. Меняй направление и следуй по адресу: улица 26 Бакинских комиссаров, восемнадцать, квартира… такая же.

– Почему меня?

– А кого? Международных наблюдателей?

– Господи, да где это?

– У тебя нет GPS? – удивился Рудик.

– В голове?

– В машине.

– Машина в ремонте.

– Сочувствую, – хмыкнул Рудик. – Но деваться некуда, против кармы не попрешь. Можешь оспорить повеление, но учти, что в спорах рождается не истина, а грибы и сибирская язва. По указанному адресу ты найдешь некую Талысину Татьяну Геннадьевну. Это дочь Гангреевой, которая приходится дочерью, а проще говоря, наследницей безвременно почившей Ермаковой – чудаковатой старухи из Дома под часами. Запомни эту несложную цепочку: Ермакова – Гангреева – Талысина. Итак, Гангреева – единственная наследница. Так думали до пятницы. Но в пятницу огласили завещание, и выяснилось, что старуха отвалила внучке целую квартиру. Гангреева в шоке. Не хочет видеть дочь и, похоже, забыла, что она мать. Талысина, вероятно, не в курсе. С матерью она почти не общается, а о существовании доброй бабушки и вовсе забыла. Ты должен ее найти, поставить в известность, зачитать…

– Права, – усмехнулся Смолин. – Вы уверены, что ей нельзя, например, позвонить?

– Звонили. Не берет. Если верить ее матери (а верить ли матери, вопрос интересный), Талысина в данный момент нигде не работает, не учится, полгода не оплачивала коммунальные счета и не жаждет встреч с представителями жилищных контор. А известить ее мы обязаны СЕГОДНЯ. Так что дуй. Дорога не близкая, до обеда можешь не появляться.

– Да где это? – в сердцах воскликнул Смолин.

– А я знаю? – с убивающей простотой отозвался Рудик и повесил трубку.

Он представил, как Харчевский потянулся к чайнику; как всунулся в комнату мэтр Богоявленский, известил, что до вечера не появится, как потянулся народ с чашками: надутый очкарик Виктор Плотников, впорхнула улыбчивая Лара Малинович в здоровенных очках, эротично уселась на стол Смолина, потекла непринужденная беседа. Для чего еще создан понедельник? Для отдыха на работе после трудных выходных.

Он сплюнул, побежал на переход, где догорал зеленый. К остановке подлетала стайка маршрутных автобусов. Интуиция подсказывала, что на метро до упомянутой улицы ему не добраться…

Он поразился протяженности городских окраин. С двумя пересадками доехал до Верещеевского парка – обширной лесисто-заболоченной территории, окруженной промышленной зоной. Плутал мглистыми переулками, выслушивая от местных жителей противоречивые указания. У истока улицы еще стояли приличные дома, но за забором автобазы потянулись бараки, заросшие чахлыми тополями. Он шел и удивлялся – куда его занесло? Неужели в наше время, под боком у приличного мегаполиса существуют подобные «спутники», где живут люди? Бараки уплотнялись, дорога превращалась в сплошную колдобину. Стаи бродячих собак зорко патрулировали окрестности. К нужному дому он подошел без двух одиннадцать – глянул на часы и ужаснулся: где его носило два с половиной часа? Чертыхаясь, что повелся на элементарную «разводку», зашагал к бараку, погруженному в неопрятную растительность. Умирающие тополя клонили головы. В двухэтажном бараке был всего один подъезд. Из него вываливалась пара пьяных, виртуозно матерящихся «автохтонов». Автомобильное правило «дай дорогу дураку» работает и в сухопутном мире – Смолин посторонился.

– А это что за т-тетерев? – спотыкаясь, пробормотал алкаш.