Мертвецы живут в раю - Жан-Клод Иззо Страница 4

— Меня уделали двое! Ну и что, пусть!

Лола поцеловала его в лоб. Он прижался к ней и захныкал.

— Черт, как же больно, — простонал он.

Он прямо так и заснул, на коленях у Лолы.

Лола разбудила его в десять часов. Он спал крепко, но во рту у него все слиплось. Запах кофе наполнял комнату. Лола присела на краешек кровати. Рукой она слегка погладила его плечо. Губами она коснулась его лба, потом его губ. Беглый и нежный поцелуй. Если счастье существует, то сейчас оно едва его задело.

— Я забыл.

— Если это так, немедленно убирайся отсюда!

Она подала ему чашку кофе, встала, чтобы пойти за своей. Она улыбалась, счастливая, как будто печаль и не пробуждалась.

— Ты не хочешь присесть, как только что.

— Мой кофе…

— Ты его пьешь стоя, я знаю.

Она опять улыбнулась. Он не мог насладиться этой улыбкой, ее губами. Он неотрывно смотрел ей в глаза. Они сверкали как в ту ночь. Ты задрал ее майку, потом свою рубашку. Вы животами прижались друг к другу и стояли так, не говоря ни слова. Только едва дышали. И она не сводила с него глаз.

— Ты никогда меня не бросишь.

Он поклялся.

Но ты уехал. Маню остался. А Лола ждала. Но Маню, наверное, остался потому, что требовался кто-то, чтобы заботиться о Лоле. И Лола не поехала с ним потому, что оставить Маню казалось ей несправедливым. Он начал задумываться над этим после гибели Маню. Ведь он должен был вернуться. И вот он здесь. Марсель комком стоял у него в горле. Вместе с Лолой, как горький привкус.

Глаза Лолы заблестели ярче. От сдерживаемых слез. Она догадывалась, что он что-то замышляет. И это «что-то» скоро изменит ее жизнь. Предчувствие этого появилось у нее после похорон Маню. За время, проведенное с Фабио. Она чувствовала это. Она также умела предчувствовать драмы. Но она ничего не скажет. Это он должен был говорить.

Он взял с ночного столика конверт из крафт-бумаги.

— Тут билет в Париж на сегодня. Сверхскоростной поезд уходит в 13.54. Вот это квитанция на получение ручной клади на Лионском вокзале. Это то же самое, но на вокзале Монпарнас. Заберешь два чемодана. В каждом, под старыми шмотками, по сто тысяч франков. А вот это почтовая открытка с видом очень хорошего ресторана в Пор-Мер, близ Канкаля в Бретани. На обороте телефон Марина. Это связной. Ты можешь попросить его обо всем. Но никогда не торгуйся о цене его услуг. Я снял для тебя номер в отеле «Каштаны» на улице Жакоб, на твою фамилию, на пять суток. Письмо для тебя будет у портье.

Она не шелохнулась, оцепенела. Глаза ее медленно тускнели. Ее взгляд больше ничего не выражал.

— Я во всем этом могу хоть слово сказать?

— Нет.

— Это все, что у тебя есть мне сказать?

На то, что ему хотелось бы сказать, потребовались бы века. Он мог резюмировать это в одном слове и одной фразе: «Сожалею. Я люблю тебя». Но у них больше времени не было. Или, вернее, время обогнало их. Будущее оказалось позади них. Впереди теперь были только воспоминания. Сожаления. Он посмотрел на нее с максимальным равнодушием.

— Сними все деньги с твоего банковского счета. Уничтожь твою синюю карту. Как можно быстрее смени фамилию. Марин тебе устроит это.

— А ты? — с трудом выговорила она.

— Я позвоню тебе завтра утром.

Он посмотрел на часы, встал. Он прошел мимо Лолы, избегая смотреть ей в глаза, и отправился в ванную. Он запер дверь на защелку. Ему не хотелось, чтобы Лола пришла к нему под душ. В зеркале он увидел свое лицо. Оно не понравилось ему. Он чувствовал себя старым. Он разучился улыбаться. В уголках губ появились горькие складки, которые уже не разгладятся. Скоро ему стукнет сорок пять, и этот день станет самым отвратительным в его жизни.

Он услышал первый гитарный аккорд «Entre los aguas» [3]Пако де Лусиа. Лола сделала звук громче. Стоя перед проигрывателем, она курила, скрестив на груди руки.

— Впадаешь в ностальгию?

— Ты мне осточертел.

Он взял пистолет, зарядил его, поставил на предохранитель и сунул его за спину, между рубашкой и брюками. Она обернулась и следила за каждым его жестом.

— Поторопись. Я не хотел бы, чтобы ты пропустила этот поезд.

— А ты что собираешься делать?

— Устроить шухер. Я полагаю.

Мотор мопеда работал на малых оборотах без перебоев. 16 часов 51 минута. Улица Эсперетт, под самой виллой Дзукки. Было жарко. Пот струился у него по спине. Он спешил со всем покончить.

Все утро он искал арабов. Они непрерывно меняли улицы. Таково было их правило. Это ничему помочь не могло, но у них, вероятно, имелись свои причины. Он нашел их на улице Фонтен-де-Кайлюс, которая стала площадью, с деревьями и скамьями. Здесь были одни арабы. Жители квартала не заходили сюда посидеть. Они предпочитали оставаться у своей двери. Взрослые сидели на ступеньках дома, те, что помоложе, стояли. Мопед был рядом с ними. Увидев, что он подходит, главарь встал, остальные расступились.

— Мне нужна твоя тачка. На после обеда. До шести часов. Две тысячи наличными.

Он внимательно осмотрелся. Встревоженный. Он ставил на то, что никто не подойдет садиться в автобус. Если кто-нибудь возникнет, он откажется. Если какой-нибудь пассажир захочет выйти из автобуса, он заметит это слишком поздно. Это был риск. Он решил пойти на него. Потом он подумал, что, идя на этот риск, он мог с таким же успехом решиться и на другой. Он начал прикидывать. Останавливается автобус. Открывается дверь. Садится пассажир. Автобус снова отходит. Четыре минуты. Нет, вчера это все заняло только три минуты. Положим, все-таки, четыре. Дзукка уже перейдет улицу. Нет, он увидит мопед и даст ему проехать. Он начисто забыл думать о чем-либо другом, считая и пересчитывая минуты. Да, это было возможно. Но после начнется вестерн. 16.59.

Он опустил забрало шлема. Пистолет он крепко зажал в руке. Но его ладони были сухие. Он слегка дал газу, чтобы поехать вдоль тротуара. Левая рука судорожно сжимала руль. Показался пудель, за ним шел Дзукка. Внутренний холод охватил его. Дзукка видел, что он приближается. Он остановился на краю тротуара, удерживая собаку. Он понял, но слишком поздно. Рот у него округлился, хотя он не издал ни единого звука. Глаза его расширились. Страх. Только этого уже хватило бы. Пусть он наделает в штаны. Он спустил курок. С отвращением. К себе. К нему. К людям. И к человечеству. Он разрядил ему в грудь всю обойму.

От виллы рванул вперед «мерседес». Справа подходил автобус. Проехал остановку, не сбавляя скорости. Он дал мопеду полный газ и перерезал дорогу автобусу, обогнув его. Он чуть было не вылетел на тротуар, но проехал. Автобус резко затормозил, загородив «мерседесу» въезд на улицу. Он понесся на полной скорости, повернул налево, еще налево в проезд Сувенир, потом на улицу Роз. На улице Буа-Сакре он выбросил пистолет в дыру сточной канавы. Через несколько минут он спокойно ехал по улице Андум.