Список убийств - Фредерик Форсайт Страница 4

Он взял себе за правило приветствовать немногочисленных саудовцев, с которыми был знаком, их исконным «салам алейкум», а на приветствие отвечать «ваалейкум ассалам». От него не укрывалось, что на эти фразы, неожиданно исходящие от иноземца, местные реагируют радостным удивлением и становятся ощутимо дружелюбнее.

Спустя три месяца британская бригада разрослась до дивизии, и генерал Шварцкопф сместил британцев дальше на восток, к недовольству генерала Майатта. Когда сухопутные силы наконец пришли в движение, война оказалась короткой, резкой и жестокой. Иракская броня оказалась смята британскими танками «Челленджер-II» и американскими «абрамсами». Господство в воздухе было полным, как, собственно, и все последние месяцы.

Пехоту Саддама обратили в окопах в пыль ковровые бомбардировки B-52, а те, кто уцелел, сдавались в плен целыми подразделениями. В Кувейт под приветственные возгласы местного населения ворвалась американская морская пехота и стремительно подкатилась к самой иракской границе, остановившись там по приказу высшего руководства. Наземная война продлилась всего пять дней.

Лейтенант Кит Карсон в эту кампанию, видимо, все же сделал что-то полезное: по возвращении летом 1991 года его как лучшего лейтенанта батальона с почетом перевели во взвод минометчиков. Все это было явным признаком того, что начальство имеет на него виды. Он же не в первый и не в последний раз в своей жизни поступил нестандартно: подал заявление на стипендию Олмстеда и получил ее, а в ответ на вопрос «зачем» попросил, чтобы его направили в Военный институт иностранных языков ВС США, расположенный в монтерейском Пресидио, штат Калифорния. На дальнейшие расспросы он признался, что желает овладеть арабским языком — решение, которое позднее изменит всю его жизнь.

Начальники Кита, хотя и несколько озадаченные, пошли своему подчиненному навстречу. С олмстедским грантом за пазухой свой первый год Кит провел в Монтерее, а на второй и третий ему были предоставлены два года стажировки на базе Американского университета в Каире. Здесь обнаружилось, что он является фактически единственным американским морпехом и вообще военным, который когда-либо принимал участие в боевых действиях.

Случилось так, что 26 февраля 1993 года, как раз во время его стажировки, йеменец по имени Рамзи Юсеф попытался взорвать в Нью-Йорке одну из башен Центра международной торговли на Манхэттене. Попытка оказалась неудачной, но проигнорированный американским истеблишментом прецедент послужил своеобразным выстрелом при Форт-Самтере, [3]ознаменовавшим начало исламского джихада против США.

Электронных СМИ тогда еще не существовало, но за происходящим по ту сторону Атлантики процессом можно было следить по радио. Кит Карсон был тогда попросту ошеломлен. В конце концов он позвонил одному из мудрейших людей из тех, кого ему доводилось встречать в Египте, — профессору Халиду Абдульазизу, профессору Университета Аль-Ажар, считавшегося чуть ли не центром по изучению Корана. Профессор иногда выступал с выездными лекциями в Американском университете. Молодого американца он принял у себя в апартаментах университетского городка.

— Зачем они это сделали? — задал вопрос Кит Карсон.

— Потому что они вас ненавидят, — невозмутимо ответил маститый профессор.

— Но за что? Что мы им такого сделали?

— Им лично? Их странам, семьям? Да ничего. Кроме разве что распределения денежного потока. Но суть не в нем, во всяком случае, применительно к терроризму. У террористов — неважно, «Фатх» ли это, «Черный сентябрь» или какое-нибудь новое религиозное течение — во главу угла ставятся прежде всего ярость и ненависть. А уже затем их оправдание. У ИРА это патриотизм, у «Красных бригад» — политика, у воинствующих салафитов — набожность. Якобы набожность.

На небольшой спиртовке ученый богослов готовил им обоим чай.

— Но ведь они утверждают, что всецело следуют священным заповедям Корана. Повинуются пророку Мухаммеду. Служат Аллаху.

Старик ученый под бурление чайничка улыбнулся. Упоминание эпитета «священный» перед словом «Коран» ласкало слух, пусть и было произнесено не больше чем из вежливости.

— Молодой человек, я из так называемых «хафизов» — тех, кто помнит наизусть все шесть тысяч двести тридцать шесть сур нашей священной книги. В отличие от вашей Библии, к которой приложили руку сотни авторов, наш Коран был написан — точнее, надиктован — всего одним, пусть и пророком. Но и там бытуют фрагменты, словно противоречащие один другому. Этим пользуются поборники джихада. Они вытягивают из контекста одну-две фразы, искажают их смысл, а затем делают вид, что те являют собой божественное оправдание. Но это не так. Во всей нашей священной книге нет ни одного места, утверждающего, что мы должны убивать женщин и детей ради того, чтобы потешить этим того, кому имя Аллах Всемилостивый и Сострадательный. Но этим занимаются все экстремисты, включая и христиан с иудеями. У вас, кстати, скоро чай остынет. А его надо пить горячим, таким, чтоб едва терпела глотка.

— Но, профессор, эти противоречия… Неужели их нельзя как-то собрать, классифицировать, рационально объяснить?

Профессор своими руками подлил американцу чаю. Можно было позвать слуг, но приятно было поухаживать за гостем самому. Да и чай сам заваривал.

— Это делается постоянно. Вот уже тысячу триста лет ученые богословы изучают и составляют толкования к этой одной-единственной книге. В совокупности своей эти комментарии именуются хадисами. Всего их около сотни тысяч.

— И вы их тоже все знаете?

— Не все. На это бы ушло с десяток жизней. Но многие. А два я написал собственноручно.

— Один из тех подрывников, Омар Абдул-Рахман, его еще называют «слепым шейхом», был… то есть есть… тоже в какой-то степени богослов.

— Да, заблудший. Но в этом нет ничего нового: это присуще всем религиям.

— Прошу извинить, но вынужден повторить вопрос. Почему они ненавидят?

— Потому что вы — не они. Они преисполнены яростью к тем, кто чем-то от них отличается. К иудеям, христианам, всем тем, кого мы называем словом «кафиры» — неверные, не подлежащие обращению в истинную веру. К их числу принадлежат и те, кто в понимании джихадистов недостаточно горит пылом праведной мусульманской веры. Скажем, в Алжире непримиримые в своей «святой войне» с алжирцами истребляют целые деревни ни в чем не повинных крестьян-феллахов вместе с женами и детьми. И все по одной причине. Помните это всегда. Вначале идут ярость и ненависть. Затем — оправдание зверствам под видом напускного благочестия и набожности. Все это обман. Мнимость.

— Желаю вам помнить то же, профессор.

— Они не вызывают у меня ничего, кроме презрения и отвращения, — со вздохом ответил старик. — Потому что, обряжаясь в одежды дорогого моему сердцу ислама, они кажут миру гнусную, искаженную злобой и ненавистью личину. Но что поделать. Коммунизм мертв; Запад изнежен, эгоистичен и одержим своей погоней за наживой и удовольствиями. А значит, их новому зову внимут еще многие.