Гладиаторы «Спартака» - Георгий Миронов Страница 4

Барончик легко выпорхнул из прохладного чрева лимузина. За мгновение до его выхода с переднего сиденья, рядом с шофером, выскочил его секретарь и распахнул над выходящим из салона машины хозяином огромный зонт. Одно движение пальца секретаря, и из крохотных отверстий в раскрывшемся зонте устремились на сухое и холеное лицо Барончика холодные струи воздуха. Это был зонт-кондиционер.

Так и не ощутив жарких, липких, потных объятий июньского солнца и прикосновений духоты центра Парижа, Барончик поднялся по крытым ковром ступеням отеля и вошел в его дохнувшее прохладой и дорогим дезодорантом нутро, благо швейцар приветливо и подобострастно распахнул перед ним дверь...

Мысли Барончика были уже там, на втором этаже «Мариньи», где в кубе кругового обзора, под надежной электронной защитой, окруженный вооруженными до зубов охранниками, сверкал и переливался под лучами многих искусственных «солнц» бриллиант «Тортуга» на 1037 карат!

Барончик, прочитав еще раз данные сокровища на специальной табличке у основания куба, хотя и знал их на память, еще раз мысленно произвел подсчет. По предложенной в последние годы минералогами, ювелирами и торговцами формуле выходило, что «Тортуга», который во времена существования в Санкт-Петербурге ювелирного магазина «Барон де Понсе» в 1896 году оценивался бы более чем в 90 миллионов долларов, сегодня стоил 47 миллионов. Но прадед Барончика вряд ли мог бы себе позволить отвалить за бриллиант девяносто «лимонов», а вот он, правнук, может отстегнуть с барского плеча 47 миллионов баксов!

Барончик тут же подсчитал в уме, что бриллиант весом в 207 граммов стоит столько же, сколько по нынешнему курсу — 60 тонн чистого золота.

Вопрос для придурков: что выгоднее приобретать и хранить в нашем стремительно меняющемся и потому крайне ненадежном мире?..

Он еще минуту-другую любовался «своим» бриллиантом.

Уж что-что, а разведка (как, впрочем, и контрразведка) у него была на высоте. Он знал, что конкурентов при покупке бриллианта у него не будет.

Но нужно было соблюсти все правила этого фешенебельного и престижного аукционного дома.

Не первый раз он здесь и не последний.

Один его охранник услужливо пододвинул обитое золотым бархатом кресло (похоже — времен самого кардинала Мариньи, подумал с усмешкой Барончик), второй прикрыл спину хозяина на всякий случай и профессионально оглядел зал аукциона. Посетители, не собиравшиеся участвовать в торгах, держались на почтительном расстоянии от будущего владельца бриллианта. Слухи по Парижу распространяются быстро. Все, кому это надо было знать, знали, что будет выставлен лот с бриллиантом «Тортуга». Все знали, что единственный человек, готовый расстаться в одночасье с целым состоянием, это некоронованный король «русской мафии» в Париже по кличке Барончик. Париж, в сущности, большая деревня. Все всё знали заранее и собрались, собственно, лишь поглазеть на «сделку века»: наркокартель из Колумбии «Лос Коррихос» официально продавал в лучшем парижском аукционном доме за 50 миллионов долларов бриллиант «Тортуга» главарю «русской мафии» Якову Борисовичу Понсе.

Однако устроители аукциона вынуждены были разочаровать зевак.

Сделки свыше десяти миллионов совершались традиционно по особому ритуалу.

Сам вице-президент аукционного дома Филипп дю Серсо с поклоном пригласил барона де Понсе спуститься в «королевский зал», где и должна быть по всем правилам оформлена эта «сделка века».

Сопровождаемый охраной и секретарями, Барончик спустился по узкой лестнице в подвал аукционного дома.

Когда Яков Борисович занял свое место в золоченом кресле а-ля Людовик ХIV, по сигналу аукциониста, сверху в тетраэдр из бронированных стекол плавно спустился куб кругового обзора из зала наверху, и собравшимся в Королевском зале вновь предстал во всей красе бриллиант «Тортуга».

На столе, покрытом красным бархатом, были зажжены пять свечей. Аукционист объявил:

— Господа! Прошу внимания: начинаем аукцион в «Отеле де Мариньи». Вашему вниманию предлагается...

Далее он перечислил уже знакомые читателю данные камня, после чего напомнил уже знакомое присутствующим правило Королевского зала:

— Длина шага — время горения свечи. Стартовая цена — 30 миллионов долларов. Одна свеча — пять миллионов долларов. Ваши предложения, господа.

Человек Барончика, сидевший в зале метрах в трех от босса, вальяжно предложил:

— Одна свеча.

Пока догорала крохотная свеча, гости пили коньяк, кофе, прохладительные напитки, тихо переговаривались. Едва была слышна спокойная музыка.

— Тридцать пять миллионов справа, господин с белой розой в петлице. Кто больше?

— Еще свеча, — предложил второй человек Барончика.

Ритуал повторился.

— Сорок миллионов слева от меня господин с красной розеткой. Кто больше?

— Еще одна свеча, — предложил уже сам Барончик.

Аукцион закончился его победой. Причем вместо запланированных 47 миллионов он затратил 45. Ну, если быть точным, — 46. Миллион пошел «Отелю де Мариньи». Теперь можно было подумать и о «Спартаке»...

"Все огромное пространство, окружавшее чашу, в которой происходило ристалище, гудело от рукоплесканий и громких возгласов. Взоры зрителей, прикованные к сражающимся, ловили малейшее изменение в соотношении сил. Луций Сергий Катилина, вскочив, стоял рядом с Суллой; он едва дышал, не видел ничего, кроме этой кровавой бойни, и, не отрываясь, смотрел на меч Спартака, так как держал пари на фракийцев. Казалось, нить его собственной жизни была связана с этим мечом. Выиграет Спартак, и он заработает целое состояние. Проиграет... Нет, Катилина не станет нищим... Но он так не любил проигрывать вообще, и деньги в частности.

Луций Сергий Катилина до боли сжал пальцы руки. Казалось, еще мгновение, и из-под ногтей брызнет кровь. Спартак должен был выиграть во что бы то ни стало.

Катилина знаком подозвал одного из своих клиентов..."

Иса Назимов с трудом разжал пальцы. Приподнял голову над подушками.

В спальне было темно и тихо. Две его юные рабыни — белокурая, нежнокожая эстонка и страстная, ревнивая косовская албанка, ублажив хозяина, давно покинули огромную спальню магната. Спать он привык один. Безжалостное июньское солнце лишь намекало о своем присутствии за окном, в раскаленном уже несколько дней от жары Париже. За ночь город не успевал остыть. И утро было таким же жарким, как вчерашний вечер. Но в спальне Исы жара, плавившая асфальт в центре города, была неощутима. Беззвучно работали мощные кондиционеры и освежители воздуха. Под потолком слегка вибрировала привезенная из России каким-то подхалимом из Администрации Президента «люстра Чижевского». Тихо, прохладно, приятно.