Сейф за картиной Коровина - Анна Князева Страница 4

Дайнека утешала себя мыслью, что союз с такой женщиной обречен, надолго отца не хватит. Но время шло, и Настя оставалась в их жизни, а с ней и Серафима Петровна, ее мать. Обе стали часто появляться в их квартире. Потом как-то незаметно мать с дочерью перебрались на дачу. Сначала на лето. Но остались на осень, на зиму и на весну.

Дайнека никогда не чувствовала себя хозяйкой на даче. Эту роль самонадеянно присвоила Серафима Петровна. Улыбаясь и сладенько вздыхая, она ходила за Дайнекой по пятам и со значением выключала оставленный ею свет. На повестке дня была бережливость.

Дом и участок неузнаваемо преобразились, наполнившись уютом и целесообразностью. Во всем чувствовалась новая хозяйская рука. На мебели в гостиной появились чехлы (никому и в голову не приходило сказать, что они неуместны), на окнах – новые занавески. Часть предметов обстановки переместилась на более подходящие места. Даже в спальне Дайнеки произошли не согласованные с нею перемены, причем кое-что из ее мебели перекочевало в комнату Серафимы Петровны. А еще в доме прижилось немало занятных вещиц.

Демонстрируя произведенные усовершенствования, Серафима Петровна подолгу восхищалась сама собой и назойливо вопрошала:

– Правда же, стало лучше? Ведь правда?

Таким образом, дачный, по замыслу, дом получил статус полноценного загородного жилья. Но главным, что делало его семейным очагом, стало обилие мудреной кухонной утвари. С ее помощью Серафима Петровна творила свои кулинарные чудеса, отчего в доме всегда пахло вкусной едой и рукотворным достатком. У всякого, кто переступал его порог, радостно учащался пульс…

Серафима Петровна, располневшая от прожитых лет и часто употребляемой выпечки, сама напоминала пышный хлеб, только что вынутый из печки: румяная, большеглазая, с объемным, туго стянутым бюстом. Никто, кроме дочери, не догадывался, какое нежное женское сердце бьется в ее груди. И если бы помимо похвал в адрес ее стряпни и хозяйской сметки ей изредка говорили о том, как хороши ее глаза и ямочки на пухлых руках, она бы наверняка успевала переделать вдвое больше дел.

Неизменным атрибутом внешности Серафимы Петровны была чистая накрахмаленная косынка поверх прически. Ни один волос не смел выбиться из-под нее, дабы не оказаться в чьей-то тарелке. Она была по-немецки аккуратна и точна в действиях.

Появившийся в саду огородик год от года становился все больше. И в период летних заготовок соседи надолго лишались покоя из-за колдовских запахов солений и варений, секреты которых Серафима Петровна не открывала даже дочери. Впрочем, Настя не очень-то ими интересовалась.

Нельзя сказать, что вся энергия этой неугомонной труженицы шла на мирные цели. Значительная ее часть отдавалась тому, что отличает обычного человека от идеала. Осознавая свою значимость в доме, Серафима Петровна жаждала всеобщего признания, не забывая напоминать, как трудно все успевать и сколько сил она положила на алтарь всеобщего благополучия. Никто и не возражал ей.

Просто Дайнека перестала бывать на даче.

А папа перестал бывать в городской квартире.

Часто, возвращаясь из очередной командировки, он приезжал туда из аэропорта, но только за тем, чтобы переночевать. А утром уезжал на дачу.

Настя-Здрастя выиграла. Или, как сказала бы Серафима Петровна, вытащила счастливый билетик для себя и своей мамы.

С фактом существования Насти Дайнеку мирила только уверенность в том, что отец вполне устроен.

Именно с этой мыслью Дайнека наконец уснула.

Проснулась она от того, что услышала, как у ворот дачи одна за другой остановились две машины. С улицы раздавались негромкие голоса. Настин настойчиво приглашал гостя зайти и чего-нибудь выпить. Второй – красивый, переливчатый баритон – отнекивался, ссылаясь на позднее время.

Дайнека посмотрела на часы. Стрелки показывали, что уже наступило утро.

Она больше не могла спать, слушала голубиное воркование «мачехи». Ее все больше распирало от возмущения и обиды за отца. Понимая, что, в конце концов, мужчина зайдет в дом, Дайнека вместе с одеялом и подушкой мгновенно слетела вниз, в гостиную. Для подпитки артистизма хватила рюмку коньяку и улеглась на диван.

Стараясь никого не разбудить, двое тихо вошли в дом и у самого входа остановились. Дайнека отчетливо разглядела – они целуются.

– Доброе утро, – громко сказала она, и парочка немедленно разбежалась.

– Доброе утро, – чуть ли не хором ответили ей.

Рядом с Настей стоял высокий темноволосый парень. Рельефные руки, развитый торс и крепкая шея – словом, записной «качок». У него были правильные черты лица без излишней миловидности, что, по нынешним временам, встретишь не часто. Глаза немного раскосые, а взгляд – невероятно теплый, ласковый.

Он был очень хорош собой. Пожалуй, слишком хорош для Насти. Здесь Настя-Здрастя явно прыгнула выше своей головы.

– Простите, если разбудили вас, – торопливо проговорил «качок». – Меня зовут Вилор, я зашел попрощаться с Настенькой.

Не понимая, как Дайнека оказалась в гостиной, Настя-Здрастя растерялась, но смотрела на девушку с большим подозрением. Все шло не так, как ей хотелось, и она попыталась объясниться:

– Мы только…

Запнувшись, Настя указала на Дайнеку и неожиданно выпалила:

– Знакомься, это моя родственница!

– Настя стесняется сказать, что я ее падчерица, – пояснила веселенькая Дайнека. И улыбнулась Насте: – Правда, мамуля?

Гость скомканно попрощался и вышел. Через минуту они услышали, как его машина уехала.

Не пытаясь сдерживать ярость, Настя прошипела:

– Для чего ты выставила меня на посмешище?

– Разве? – с вызовом возразила Дайнека. – Мне кажется, ты и сама с этим прекрасно справляешься.

– Я… – хотела продолжить Настя.

Но Дайнека оборвала ее:

– Знаешь, что? Иди-ка ты… спать.

Из аэропорта Вячеслав Алексеевич сразу поехал на дачу. Поговорив по телефону с Серафимой Петровной, узнал – дочь там. Это улучшило его настроение и значительно упростило ситуацию. Во-первых, потому что он не любил бывать в своей городской квартире, а во-вторых, они с дочерью редко виделись, и у него постепенно выработался комплекс вины. Его не оставляло ощущение, что, забывшись в своей удобной новой жизни, он предавал ее так же, как это когда-то сделала мать.

Вячеслав Алексеевич и выглядел, и чувствовал себя сейчас далеко не лучшим образом. Бессонная ночь, проведенная в переездах с места на место, а потом утомительный перелет вряд ли могли украсить физиономию пятидесятилетнего мужчины. Мельком взглянув на спидометр, он притормозил, решив не искушать судьбу.

Несмотря на возраст и солидную внешность, в нем по-прежнему бурлила юношеская энергия. При высоком росте и крепком телосложении, Вячеслав Алексеевич был тем не менее подвижен и легок на подъем. Ему часто говорили, будто он напоминает военного в штатском, что было похоже на правду, с той лишь разницей, что Вячеслав Алексеевич умел носить деловой костюм и выглядел в нем достаточно импозантно. Добавим к этому густые с проседью волосы, четкий профиль, проницательные глаза – облик мужчины, хорошо знающего, чего он хочет, но еще лучше, как добиться в своем деле успеха.