Последствия греха - Клэр Лэнгли-Хоторн Страница 4

Лорд Розем с отвращением фыркнул:

— Курильня и бордель. Поведайте же мне, леди, чем вы обычно наслаждаетесь внизу? Опиум? Морфий? Кокаин?

— Всем, чем вздумается, — откровенно ответила Уинифред, хотя в ее глазах блеснуло недовольство тоном лорда Розема. — Но вчера вечером я лишь немного покурила опиум. Лаура была не в духе. Ей хотелось шампанского.

— А после того как вы выпили шампанского… — подхватил лорд Розем.

— Там было много народу, — продолжала Уинифред. — Лауре не понравилось. Слишком большая толпа. Поэтому мы ушли примерно в час ночи и поехали ко мне. Мы заснули, а потом… Честное слово, я ничего не помню до той самой минуты, как проснулась и увидела ее рядом с собой… и кровь. Кровь повсюду. И было очень холодно. — Подбородок у нее задрожал; Уинифред попыталась сдержать слезы.

— В котором часу это было? Когда вы проснулись?

— Должно быть, около четырех…

— Отчего вы проснулись?

— Что вы имеете в виду?

— Вас разбудили голоса? Необычный звук? Что-то еще?

— Нет. Хотя, может быть, я проснулась от холода. Окно было открыто. Наверное, это меня и разбудило. Да. Видимо, так оно и случилось.

— Окно было открыто, когда вы ложились спать?

— Не помню.

— Вспоминайте, милочка! Вспоминайте. Разве вам не ясно, что за отсутствием благовидного объяснения полиция решит, что преступление совершили вы — пусть даже под влиянием опиума или алкоголя?

Уинифред покраснела от ярости.

— Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы мне рассказать? — потребовал лорд Розем. — Какие-нибудь сведения, которые могли бы нам помочь?

Уинифред покачала головой и отвела взгляд.

Лорд Розем прищурился, а потом заговорил:

— Полиция заставит вас повторить все в мельчайших деталях. Вы действительно уверены, что вам нечего добавить? Не можете рассказать мне ничего, что свидетельствовало бы в вашу пользу?

Наступило неловкое молчание. Уинифред продолжала прятать глаза.

Лорд Розем нетерпеливо вздохнул.

— Вы должны представлять себе, как это выглядит.

— Знаю, знаю, — пробормотала Уинифред.

— А вы знаете, кто отец Лауры? Господи, неужели вам хочется присоединиться к своим подругам в тюрьме Холлоуэй?

Урсула больше не могла ждать. После той ужасной ночи прошла почти неделя — и ни словечка от Уинифред или лорда Розема. Она уже достаточно долго пробыла в неведении.

В действительности Урсула Марлоу была куда менее влиятельна, чем могло показаться. Минуло больше года с тех пор, как она окончила Оксфорд, но ее мечта о том, чтобы сделаться настоящей журналисткой, так и не осуществилась. Не далее чем сегодня утром она получила письмо из женского журнала; редакция сообщала, что будет в восторге, если Урсула напишет статью о последних парижских модах. Несмотря на свой интерес к политике, для издателей газет и журналов мисс Марлоу была не более чем персонажем светской хроники. Теперь отец требовал, чтобы она выходила замуж, и даже простое упоминание о том, чтобы найти себе какую бы то ни было работу, приводило его в ярость. Он и так пошел у дочери на поводу, позволив той поступить в университет. Тем не менее Урсула тайком продолжала поиски места и тщетно рассылала письма с предложениями. Утренняя почта ввергла ее в глубокое уныние, а отсутствие вестей от Уинифред усугубило это состояние. Урсула беспокойно бродила по дому, приводя в отчаяние экономку — миссис Стюарт.

Дом Марлоу всегда считался образцовым. Отец Урсулы полагал себя сущим счастливцем: он избежал всех тех «хозяйственных забот», от которых страдало большинство его друзей и соседей. Не считая миссис Стюарт и дворецкого Биггза, слуг было всего пятеро: Джулия (горничная Урсулы), кухарка (которую все благоговейно именно так и называли — Кухаркой), две горничные (Бриджит и Мойра), а также Сэмюэльс — лакей и шофер. Миссис Стюарт и Биггз гордились тем, что ведут хозяйство без сучка без задоринки. Сегодняшнее поведение Урсулы — ее приказы и капризы, тревога и задумчивость — нарушало обычный порядок вещей (так что, когда она наконец ушла, все слуги облегченно вздохнули).

Позавтракав ветчиной с соусом из петрушки, Урсула выработала план действий.

Исполненная решимости, она заспешила наверх собираться.

Она наказала Джулии тщательно ее одеть и предупредила, что сегодня ей нужно произвести особое впечатление. После того как множество шелковых блузок и юбок было отвергнуто, Джулия тревожно заглянула через плечо хозяйки, обозревая в зеркале окончательный результат.

— Ну разве это не замечательно? Не хуже, чем всегда, уж поверьте мне.

Урсула придирчиво разглядывала свое отражение, не обращая внимания на болтовню горничной. Белая льняная блузка с квадратным вырезом и широкими рукавами вполне удовлетворяла ее, тогда как бриллиантовая брошка в виде бабочки, приколотая Джулией на воротник, отнюдь не радовала. Из-за этой брошки Урсула выглядела младше и наивнее.

Девушка попыталась успокоиться. Она знала, что вытянуть информацию из лорда Розема будет нелегко. Чтобы помочь Уинифред, следовало казаться спокойной и всезнающей. Джулия засуетилась возле палисандрового туалетного столика, открывая серебряную шкатулку для украшений, пока Урсула оправляла стянутую в талии юбку и продолжала критически оценивать себя в зеркале. Она нервно побарабанила копчиками пальцев по тяжелой ткани. Горничная встала рядом, ожидая приказа, с широким шелковым шарфом в руках. Урсула кивнула, и Джулия укутала ее плечи, сколов шарф на груди крупной эмалевой брошью. Затем Урсула выбрала черную широкополую бархатную шляпу, которую Джулия украсила большой серебряной булавкой с аметистом. Сдержанно и просто. Девушка глубоко вздохнула. Она была довольна результатом.

— Скажите Биггзу, чтобы подали машину.

— Мисс, вы ведь не собираетесь вести сами…

— Нет. Нет. Конечно, нет. Меня отвезет Сэмюэльс.

— Могу я узнать… вы хотите навестить его светлость в конторе?

— А если и так, то что? — отозвалась Урсула, глядя на горничную в зеркало.

— Ничего. Просто я… — У Джулии оборвался голос.

Урсула прикусила губу. У нее не было времени на то, чтобы выяснить причину тревоги служанки, но втайне она тоже чувствовала себя неуютно. Ей не нравилось быть обязанной кому бы то ни было — и меньше всего такому человеку, как Розем.

Урсула медленно спустилась по лестнице, погруженная в собственные мысли. Ей было всего три года, когда умерла мама, и временами Урсуле особенно ее не хватало. Отец Урсулы, Роберт Марлоу, достиг нынешнего положения своими силами. Он верил во всемогущество коммерции. Всякую иную веру он утратил в тот момент, когда у его хохотушки жены обнаружили туберкулез. Его недавнее увлечение — новая машина (серебристый «роллс-ройс», который Урсула немедленно окрестила «Берти») — было призвано показать всему миру, какой путь проделал Роберт Марлоу: от задворков Блэкборна до великолепного особняка на Честер-сквер.