Нянька для олигарха - Ирина Мельникова Страница 4

Словом, она доигралась, допрыгалась, так сказать… Генерал предложил довезти ее до Путиловска. Что ж, сорок километров не расстояние, тем более, за рулем находился водитель начальника Гена… И она же опять под влиянием винных паров, а скорее, от чувства эйфории, что сумела смутит самого генерала, которого в управлении боялись не меньше шаровой молнии, согласилась…

А начальник, оказалось, был, как курок, на боевом взводе. Гене пришлось ночевать в машине на стоянке, а у Надежды случилась одна из лучших ночей в ее жизни. Они почти не разговаривали, но разве нужны слова, если мужчине и женщине хорошо вместе? Но утром генерал не смотрел ей в глаза, ретировался в пять утра, даже не выпив чаю, а через месяц нашел ей замену в лице молодого сотрудника.

Конечно, Надежда никоим образом не надеялась на продолжение отношений, но была потрясена их итогом. Она не привыкла жаловаться, да и кому можно было пожаловаться, что с ней обошлись, как с грязной ветошью: использовали и выбросили. В ту ночь она впервые плакала в подушку. По правде, в самом укромном, замкнутом от самой себя на огромный ключ уголке своего сердца, она хранила надежду, что генерал все-таки вспомнит о той ночи, и как-то объяснит свое решение.

Что скрывать, он ей понравился сразу, с первой встречи два года назад во время представления личному составу в зале коллегий областного УВД. В то время еще полковник, Михаил Викторович Лихоносов, был от природы светловолосым и кареглазым, высоким, широкоплечим и смуглым, но от загара, потому что много времени проводил вне кабинета в бесконечных поездках по области.

Через полгода он получил звезду генерал-майора, но на празднества по этому поводу Надежду не пригласили. За столом присутствовали лишь его замы, да областное руководство. Но тогда Надежда узнала, что у Лихоносова — молодая жена, лет на двадцать его моложе, паспортистка визовой службы в том городе, где Лихоносов до недавнего времени работал начальником криминальной милиции.

Тетки из канцелярии владели всей информацией, и рассказали Надежде, впрочем, как и всем, кто того пожелал, что ради паспортистки их новый начальник бросил жену с тремя детьми, а от новой имеет сыновей-близнецов, двух лет отроду. Тем более было непонятно, почему он вдруг так стремительно бросился в ее объятия, и любил, как человек, давно не знавший женщины?

А может, ей показалось, и она завысила его способности, потому что сама уже не помнила, когда в последний раз спала с мужчиной, хотя бы для здоровья, как любила говорить ее соседка Зоя. А вот последующая его реакция: слишком старательно делать вид, что ничего вообще не случилась, была как раз той самой, которую она ожидала. Но никак не думала, что от нее поспешат избавиться. Вероятно, чтобы не было повода вспоминать о своем недостойном поступке, чтобы забыть о проколе, который мог дискредитировать генерала перед лицом областной общественности, вызвать нежелательные слухи и сплетни.

Надежда даже не терялась в догадках, как это свойственно отвергнутым женщинам. Она сама строила свою карьеру, и понимала, каких усилий стоило Лихоносову пробиться наверх, а по слухам, он метил еще выше, в Москву, и никак не мог позволить себе запятнать мундир аморалкой. Впрочем, сейчас это называют «нескромным поведением», но в любом случае, даже если ты кристально чист и идеален, как руководитель, но у тебя нет мощного трамплина в лице влиятельных родственников или друзей, столичный Эверест не осилить, споткнешься еще на подступах к нему.

Правда, по тем же слухам, Лихоносов мечтал о менее высоких вершинах, порядка пика Победы или даже Эльбруса, но и туда путь мог быть заказан из-за пустяшной, казалось бы, ошибки…

Вот эту ошибку и подчистили… Вручили на память о боевом милицейском братстве стиральную машинку «Индезит», с пяток голландских роз, памятное письмо с благодарностью министра, а наутро Надежда сдала, куда следует, табельное оружие и удостоверение сотрудника милиции, пожала руку молодому наследнику, попрощалась с бывшими замами и вышла из здания городского ОВД в никуда…

Ночью она не спала, почему-то размолвка с капитаном ее огорчила больше, чем полагалось. В такие минуты сильнее всего чувствуются обиды и одиночество. Она лежала на полке, уставив глаза в темноту. Наверху похрапывали киргизы. В купе было душно, приторно пахло дыней… И резко, молодым киргизским потом, но ей не хотелось вставать, чтобы приоткрыть дверь и хоть на время избавится от подобных ароматов. В темноте, она чувствовала себя более защищенной, чем на свету, как истинная кошка, как Багира…

Николая долго не было. Наконец, он вернулся. Надежде показалось, что навеяло дешевыми польскими духами. Но не придала этому значения, лишь затаила дыхание, чтобы не выдать, что до сих пор не спит.

Капитан долго возился в проходе между сидениями, раздеваясь и шепотом чертыхаясь, когда задевал столик или верхнюю полку. Затем он лег, но тут же сел и потянулся за бутылкой с минеральной водой. Долго пил жадными глотками.

Надежда лежала, притаившись, ожидая, чем это закончится. Ничем! Правда, капитан, отставив бутылку, склонился к ней через проход и спросил громким шепотом:

— Ты спишь?

Она не ответила, и Николай тотчас отвалился на подушку. Не прошло и минуты, как бывший капитан засвистел носом.

Но Надежда, как ни силилась, долго не могла заснуть. И лежала, подложив руки под голову, и смотрела в черноту перед собой…

После отставки она долго пыталась найти себе занятие, которое соответствовало бы ее прежнему темпу жизни, опыту и образованию. Ей предложили теплое место в одной из адвокатских контор, которую возглавлял бывший прокурор города, но Надежда не проработала в ней и полугода, хотя заработала за это время больше, чем прежде за три года вместе с премиями и тринадцатой зарплатой. Конечно, ее поступок выглядел донкихотством, но она отказалась защищать крупного банкира, который заказал двух своих конкурентов.

Их не успели убить только по той причине, что бывшие подчиненные Надежды очень оперативно сработали, и схватили киллеров на месте преступления, когда те закладывали мины под днища автомобилей своих жертв. Нет, это было не в ее правилах защищать тех, кого она всю жизнь старалась упрятать за решетку. Она так и заявила бывшему прокурору, и ушла, не дождавшись выплаты гонорара за последнюю работу.

Затем она пыталась организовать частное детективное агентство, и даже получила лицензию после долгого хождения по мукам, вернее, чиновничьим кабинетам. Но, в конце концов, следить за неверными мужьями и женами тоже оказалось выше ее сил. И Надежда, передав бразды правления соучредителю, решила все бросить, и за месяц до того, как ее дочь должна была сдать последний экзамен за четвертый курс университета, и приехать домой на каникулы, отправилась в утомительное путешествие на поезде, чтобы проведать могилы матери и отца в Прохоровке. К тому же она давно хотела побывать, и, если получится, провести несколько дней в Белогорске — в городе, где прошла ее молодость, где она встретила и потеряла свою первую любовь…

Они познакомились на танцах. Надежда — новоиспеченная студентка вечернего отделения техникума легкой промышленности, Евгений — курсант Новосибирского военно-политического училища. Он был в гражданском, выпил немного пива, но сразу выцепил ее взглядом из кружка девчонок, ее новых подружек. Тогда она абсолютно не умела танцевать, и застеснялась, когда высокий красивый парень подошел и пригласил ее на медленный танец. Со страха она потеряла дар речи, и лишь молча покачала головой, отказываясь от приглашения. Возможно, согласись она с первого раза, во второй раз он бы прошел мимо… Но она отказала ему три раза. И лишь на четвертый призналась шепотом: