Депутатский заказ - Алексей Макеев Страница 4

Голосовали за них очень немногие, но ведь голосовали! Политологи, социологи и прочие «ологи» объясняли этот феномен по принципу «кто в лес, кто по дрова». А ответ-то, по мнению Льва Гурова, лежал на поверхности.

…Лет тридцать тому назад в России клубился рой непризнанных поэтов. Они одолевали не только литературные журналы, но и каждого знакомого, не успевшего вовремя увернуться от потока выструганных мечтательной бессонницей стихов. Самым убойным аргументом своего права на поэтическое признание были для них страницы тех самых литературных журналов. «Почему печатают его, а не меня? Мои ведь стихи не хуже!» При этом демонстрировались вирши, хуже которых и вправду трудно было что-либо написать. Политическая борьба за думские мандаты очень похожа на ту толкотню за журнальные страницы. С той же мудрой внутренней аргументацией лезут уже знакомые и еще незнакомые деятели заправлять жизнью страны.

И действительно, стоит только немного потереться вокруг наших политиков, чуточку посмотреть на них и послушать – сразу же у любого гражданина появляется справедливая мысль: «Да я же ничем не хуже! По количеству действующих извилин, по представлениям о законности и справедливости, по любви к народу и Отечеству, по уважению этих чертовых прав человека – ну ничуть не хуже! Почему же не подо мной это депутатское кресло?»

…Гуров решительно встряхнул головой, как бы прогоняя эти далеко не новые мысли. Ему-то важна конкретика, о судьбах России рассуждать и без него желающих вагон, а он лучше своим непосредственным делом заниматься будет. Преступников ловить и «веселую жизнь» негодяям устраивать.

– Я, насколько мог, объяснил вам ситуацию с Барановым, господа. – После получасовой лекции на политологические темы голос Карташева звучал несколько устало. – Сейчас позвольте откланяться. И очень прошу вас, Петр Николаевич, серьезно отнестись к нашей просьбе! Таким проходимцам, как этот тип, в Думе места быть не должно.

Оставшись одни, Гуров и Орлов некоторое время молчали. Затем генерал сказал:

– Порядок, можно без галстуков. Остались свои – ты да я. Что обо всем этом думешь?

– Что тут думать? От нас, я так понял, действий ожидают. Хотя, – Гуров выразительно посмотрел на генерала, – тухлятинкой на километр тянет. «Таким проходимцам…» – Лев довольно точно передразнил консультанта по экономической политике. – А сами они, конечно, белые и пушистые… Они, видишь ли, высокой политикой пополам с экономикой заниматься будут, а дерьмо разгребать любезно предоставляют нам, мы привычные… Но это так, реплика в сторону, как говорит моя супруга. Все ведь без нас с тобой решили, а, Петр?

– И на самом высшем уровне. – Орлов досадливо нахмурился. – Командировку в Славояр тебе уже оформляют, сам министр распорядился. С деньгами в планово-финансовом решишь и завтра с богом трогай. Высветишь там Баранова, заодно поглядишь, что за чертовщина в городе творится и почему местное управление столь хило выглядит. Ты уже как-то раз вместе со Станиславом в Котуни сходными делами занимался.

– Точно. Занимался, – усмехнулся Гуров, – даже дважды. Мне этот милый город до сей поры в кошмарах снится. В первый раз чуть не убили, и во второй чудом жив остался… Ты не забываешь, что этот твой ровесник – Лавр Вениаминович – все же генерал, а я пока еще нет?

– Бумаги у тебя будут бронебойные – самые широкие полномочия. Можешь ставить всю местную милицию хоть на уши.

– Бить меня будут по роже, а не по бумагам. Нет, на этот раз поступим по-другому: никаких липовых проверок личных и рабочих дел, находящихся в производстве у оперсостава. Я так понял, что убийство этого Тенгиза Резоевича Марджиани тоже нам на плечи свалилось?

– Сил нет, до чего ты сегодня догадливый, – проворчал генерал.

– Вот я и поеду отрабатывать славоярские кончики этого дела, а параллельно, под этим прикрытием, покопаюсь в прошлом и настоящем господина Баранова. Если же что и в самом деле в губернском УВД неладно, гниль то есть завелась – это в процессе работы обнаружится, будь уверен. Но я не могу разорваться, Петр. Угрохали пресловутого члена совета директоров все же не там, а здесь, в Москве. Мне нужна уверенность, что, пока я буду париться в Славояре, здесь не возникнет пробуксовки. Такую уверенность мне может обеспечить…

– …только друг и соратник, Станислав Крячко, – закончил гуровскую фразу генерал. – Я того же мнения. Кроме того, ты захотел курить, а сигареты, как обычно, купить забыл. Ну как тут без Стаса!

Орлов ткнул пальцем в кнопку селектора:

– Веруня, будь любезна, организуй три чашки кофе с чем-нибудь. И вызови ко мне полковника Крячко. – Он покосился на Гурова и хитро улыбнулся: – Ох, устрою я сейчас полный конец вашей суровой мужской дружбе, если расскажу Стасу, что это с твоей подачи ему подарочек с «заказухой» от меня достанется…

* * *

…А в это время в обшарпанном вагончике на запасных путях Ярославского вокзала три бомжа держали настоящий военный совет: что все-таки делать с подобранным в субботу раненым парнишкой? Мнения разделились, и разговор шел на повышенных тонах. Сам паренек то ненадолго приходил в себя, то проваливался в какой-то странный бред, называя своих спасителей непонятными словами.

– Сдать его ментам, – категорично заявил один. – Не то наплачемся. Ты, Петро, его подобрал, с нами не советуясь, вот и звони в ментовку.

– Дурку валяешь, Ванек! – разливая по трем грязным стаканам какое-то мутное пойло, ответил ему Петро. – Сроду я никого в ментовку не сдавал и впредь такой подляны не сделаю. Да ты подумай: хоть бы и сдали, а как дружки его узнают?! Как мыслишь, Витя?

Витя, третий из собеседников, задумчиво повертел стакан в руках:

– Дружки… А ежели не дружки, а тот, кто его продырявил? Тоже мало не покажется. Выждать надо! У нас его хрен кто найдет, а как оклемается – пусть сам уходит. Своей дорогой.

В этот момент парнишка, лежащий рядом, пришел ненадолго в себя. Он расслышал последние слова и вдруг сказал:

– Собратья! Я не могу сейчас уйти! Силы зла, страшные враги охотятся за мной. Им нужна моя жизнь, а я слаб и болен. Но я скоро приду в себя и покину вас, добрые люди! И благодарность светлых сил за ваши дела будет велика! Ведь я – воин света!

Тут голова его откинулась, и он снова впал в забытье. Трое ошалевших бомжей смотрели на него с ужасом, смешанным с недоумением.

…Не знал тогда несчастный «воин света», что просто так уйти ему не удастся. А между тем вокзал уже был плотно обложен суровыми, коротко стриженными ребятишками. И у каждого была его фотография. Они точно знали, где можно было ожидать появления раненого паренька, и упускать его не собирались.

После прихода Крячко разговор затянулся еще чуть ли не на час: пока вводили общими усилиями Станислава в курс неожиданно свалившегося на них дела, пока выслушивали его бурные протесты, смысл которых сводился к тому, что надоели полковнику Крячко заказные убийства хуже горькой редьки…