Смерть ради смерти - Александра Маринина Страница 4

Ольшанский бегло просмотрел список допрошенных друзей,родственников и знакомых Галактионова и действительно обнаружил среди нихфамилию и имя Леонида Лыкова. Шустрый вымогатель не солгал. КонстантинМихайлович понял, что попал в ситуацию совершенно идиотскую: если Лыков ужедавно знал о смерти Галактионова, то мог, ничтоже сумняшеся, назвать его вкачестве источника информации о Красниковых, справедливо полагая, что проверитьправдивость его слов невозможно. Если же он не соврал и сведения о Диме Красниковеон получил действительно от Галактионова, то придется заново допрашивать весьогромный круг знакомых покойного, чтобы попытаться нащупать ниточку, ведущую кпервоисточнику. Но прежде чем прыгать в этот омут, стоит еще раз поговорить спотерпевшими Красниковыми. Ведь никто лучше их самих не знает, кто мог бытьобладателем информации об усыновлении.

Он поежился под обжигающе ледяными струями воды и судовольствием ощутил прилив бодрости, до красноты растирая кожу жесткоймочалкой. Вытерся махровым полотенцем и принялся за бритье, чувствуя, как телопосле холодного душа начинает приятно гореть. Завтракать он уселся в прекрасномнастроении и с аппетитом съел яичницу, две сосиски, гренки с сыром и кофе.

– Ты не опоздаешь? – спросила жена, бросая взглядна часы и вдевая в уши серебряные сережки. – Уже десять минут девятого.

– Я сегодня поработаю дома, хочу закончить наконецстатью.

– Счастливый, – с завистью вздохнула жена. –Вот если бы я могла работать дома! И почему это мужикам удается так устраиваться.Ладно, я побежала. Если надумаешь сделать перерыв, забери вещи из химчистки,квитанции лежат на холодильнике.

– Заберу, заберу, – добродушно откликнулсяон. – Выйду днем с Алмазом, заодно и заберу.

После ухода жены он еще немного посидел на кухне, потомпрошел в комнату, достал из портфеля бумаги и разложил их на столе. Статья былапочти готова, оставалось только вписать черным фломастером формулы и добавитьдва-три абзаца с основными выводами. Через полтора часа работа была закончена.Он перепечатал на машинке последнюю страницу с вновь написанными фразами,сложил все страницы по порядку и скрепил цветной пластмассовой скрепочкой.Потом долго смотрел на первый лист с напечатанным заглавными буквами названиемстатьи, под которым стояли фамилии четырех соавторов. Усмехнулся, снова взялфломастер и начертил вокруг одной из них аккуратную черную рамочку. Он осталсядоволен своей работой.

Подходя к зданию Главного управления внутренних дел Москвына Петровке, Анастасия Каменская с тоской подумала, что простуды, пожалуй, неизбежать. Первая лужа, в которую она ухитрилась вляпаться по щиколотку,попалась ей прямо возле дома, второй раз она зачерпнула воды в сапоги, когдаподходила к метро. Сапоги были совсем новые, но все равно протекали. Наверное,фирмам-изготовителям и в голову не приходит, что в зимних кожаных сапогах людибудут ходить по колено в воде и грязи. Определенно, обувная технология непоспевала за глобальным потеплением.

Всю дорогу в метро Настя чувствовала противное хлюпаньевнутри сапог, но на улице, решив, что хуже все равно не будет, поскольку ноги итак мокрые, перестала смотреть на тротуар и полностью погрузилась в свои мысли.Кончилась такая беспечность тем, что за несколько минут, которые ейпонадобились, чтобы дойти от метро «Чеховская» до здания на Петровке, онавлезла в лужи по меньшей мере раза четыре. Теперь ногам было не только сыро, нои холодно.

Войдя в кабинет, она стянула с ног сапоги и озадаченнопосмотрела на ступни. Колготки были мокрыми насквозь, и с них медленно стекали,грустно капая на пол, капельки воды. Она заперла дверь изнутри, сняла джинсы,за ними – колготки и стала мучительно соображать, что делать.

В дверь кто-то дернулся, потом постучал.

– Аська, открой, я видел, как ты пришла. Ну открой,поговорить надо.

Голос принадлежал Юре Короткову, Настиному приятелю иколлеге, который сделал ее своей наперсницей и постоянно делился любовнымипереживаниями, недостатка в которых у него не наблюдалось.

– Не могу, – ответила она через дверь. – Япереодеваюсь.

– Да ладно тебе, открывай, я смотреть не буду, –настаивал Коротков.

– Перебьешься, – спокойно сказала Настя, доставаяиз шкафа форменную юбку, рубашку и китель с майорскими погонами. Плохо, чтотуфли придется надевать на босу ногу, но выхода нет, она никак не моглаприучить себя носить в сумке запасные колготки.

– Ну, Ася, – ныл под дверью Коротков, исступленнодергая ручку. – Я лопну, если не поделюсь с тобой.

– Да подожди же минутку, – рассердиласьона. – Ночь терпел, так еще чуть-чуть потерпишь.

– Не ночь, – продолжал препираться Юра, – ятолько что узнал и сразу к тебе помчался. Это по Галактионову. Ну, откроешь?

Дверь немедленно распахнулась. Когда дело касалось работы,Анастасия Каменская забывала о приличиях, и сейчас она предстала передКоротковым в форменной серой юбке, легкомысленной белой футболке, с босыминогами и голубой рубашкой в руках.

– Заходи быстрее, – шепнула она, снова запираядверь. – Выкладывай, что там стряслось.

– Колобку только что звонил Костя Ольшанский по поводуГалактионова. Я у него в кабинете был, своими ушами слышал.

– Ольшанский? – удивилась она. – А он тут причем? Дело Галактионова у Игоря Лепешкина. Или они что-то переиграли?

– В том-то и дело. Насколько я понял из реплик Колобка,у Кости совершенно по другому делу образовался выход на Галактионова. Черезполчаса оперативка, Колобок опять нас поднимет по этому убийству отчитываться,а у тебя полный ноль, ты сама вчера говорила. Звони быстрее Косте, может, заполчаса успеешь что-нибудь сообразить.

– Юрка, ты настоящий друг. Только боюсь, Костя меняадресует далеко-далеко. Ты же знаешь его хамский язык. Застегни мне галстук,пожалуйста.

– Слушай, я только сейчас заметил: а чего это ты формунацепила?

– Сапоги промочила насквозь, и джинсы мокрые чуть не поколено. Пусть хоть немножко подсохнут, – объяснила она, втискивая ноги вузкие неудобные туфли.

– У тебя с Костей плохие отношения? –поинтересовался Коротков, открывая форточку и закуривая. – С чего это тыбоишься ему звонить?

– Отношения нормальные, просто хамов не люблю.

– Очень ты трепетная, подруга, при нашей-то работе надобыть попроще.

– Он мне Ларцева простить не может. Да я и сама себепростить не могу.

– Не дури, Аська, ничьей вины тут нет. И Костяпрекрасно это понимает. Не накручивай себя. Давай звони, может, общими усилиямиуспеем соорудить что-нибудь для Колобка.

Но их надежды почти не оправдались. Ольшанский былвысокомерно-корректен, злобных выпадов не допускал, но на том, что удалось отнего узнать, выстроить более или менее приличный отчет для начальника они несмогли.