Бубновый туз - Евгений Сухов Страница 4

— К Феоктистову Павлу Сергеевичу!

— Ах, вот оно как, — не сумел сдержать вздох удивления Сарычев. — Хотя если подумать…

Нечто подобное он предполагал. Свое происхождение Феоктистов не называл, но оно выпирало из него, как сломанная кость. Чего стоит его привычка добираться на работу в экипаже, щедро расплачиваясь с кучером. Было здесь что-то от барчука, не знающего счета деньгам.

Павел Сергеевич был членом коллегии Всероссийской ЧК — одна из «священных коров», к которой небезопасно было даже приближаться. И вот теперь имелась возможность посмотреть, кто же он есть на самом деле.

— Хорошо, не отступай от него ни на шаг.

— Буду стараться.

Сарычев посмотрел на часы. Надо было возвращаться в Москву.

Неделю назад судьба преподнесла ему настоящий подарок: в Москву из Питера направили Марию Феоктистову. Только от одной мысли о ней в груди у него приятно заныло.

Познакомился он с ней в то время, когда, уже будучи профессиональной революционеркой, Мария, тогда еще Завьялова, вела на его корабле пропагандистскую работу. Сторонников она нашла быстро, что не удивительно при ее внешности. У каждого морячка, что смотрел на ее чувственный рот, невольно возникала мысль, что такие губы созданы для любви, но уж никак не для революционных лозунгов!

Барышню частенько приходилось прятать в кубрике, когда неожиданно объявлялся кто-то из офицеров. И матросики, скрывая лукавые улыбки в пышных усах, думали об одном — оставить бы девку на корабле да слушать ночами ее восторженные революционные речи.

Неожиданно для многих она вдруг стала оказывать знаки внимания Игнату Сарычеву и щедро принялась снабжать его литературой крамольного толка. И в каждую короткую встречу не забывала спрашивать — познакомился ли он с содержанием? Сарычев только утвердительно кивал в ответ — как же ей, бедной, объяснить, что из запрещенной литературы они сворачивают цигарки, а то и вовсе используют ее по нужде!

Игнат привязался к Марии и невероятно скучал, если она не появлялась на корабле хотя бы несколько дней. Получая увольнение, он использовал любую возможность, чтобы встретиться с ней.

Родители, не зная о революционной деятельности дочери, были к ней необычайно строги, воспринимая ее, как и прежде, примерной гимназисткой. Никто из них долгое время не догадывался о том, что, как только она закрывала за собой дверь в спальню, так тотчас спускалась по водосточной трубе и шла туда, где ее ожидали соратники по революционной борьбе.

Игнат Сарычев был одним из них.

Всякий раз, когда она вылезала из окон своей спальни прямо к нему в объятия, то он тешил себя мыслью, что их отношения зайдут куда дальше формальных поцелуев.

В то время распространение революционных воззваний и лозунгов для нее было куда важнее, чем любовная игра.

Неминуемое случилось на второй год их знакомства, во второразрядной гостинице, которую Мария использовала в качестве явки, на кровати, под которой лежало два чемодана, набитых крамольными прокламациями. Помнится, осознав факт, что он не первый познал революционную нимфу, Игнат испытал самое настоящее разочарование. А когда боль понемногу утихла, он, стесняясь, спросил, кто же был тот первый счастливчик. Оказалось, что муж! Она была замужем!

Мария выскользнула из-под одеяла, порылась в своей сумочке и извлекла из нее небольшую фотографию, слегка пожелтевшую по углам.

Звали этого человека Феоктистов Павел Сергеевич.

Сарычев второй раз за вечер испытал разочарование. Он-то ожидал увидеть настоящего Посейдона, эдакого покорителя морей, одним удалым взглядом разбивающего женские сердца, а его взору предстал весьма непритязательный очкарик с непокорным русым чубом.

Ни фасона, ни фактуры, только одни оттопыренные уши! И поди пойми, чем он сумел охмурить такую валькирию, как Мария.

После этого свидания во второсортной гостинице его интерес к Марии заметно поугас, и скоро они расстались совершенно безболезненно друг для друга. А еще через год Мария укатила в Германию, где была принята в руководство партии.

Тогда ему казалось, что они расстались навсегда.

Неправильно было бы утверждать, что он о ней не вспоминал. Все это время Сарычев старался внушить себе, что таких женщин, как Мария, много. Но на самом деле он желал только ее. До него доходили слухи о ее многочисленных романах, знал он и ее модные рассуждения о необязательности семейных отношений, что будто бы они чужды новому строю. И чем больше Сарычев думал о Марии, тем большую испытывал ревность к ее неизвестным ухажерам.

Совсем короткая встреча произошла у них в Петрограде, в то время, когда он возглавлял там уголовный розыск. Он как раз тогда готовился к предстоящей инспекции — приводил в порядок свои дела, инструктировал личный состав — и никак не думал, что влиятельный ревизор может появиться в образе Марии Сергеевны Феоктистовой, его прежней возлюбленной.

До этой встречи с Марией ему казалось, что его чувства к ней умерли и были похоронены под двухметровым слоем равнодушия. Но стоило ему только заглянуть в ее глаза — ясные и не по возрасту наивно взиравшие на мир, — как внутри его все колыхнулось, будто бы они вовсе не расставались. Оказывается, все это время Игнат жил в ожидании встречи с Марией и знал, что когда-нибудь она произойдет.

При виде Марии внутри его все загорелось, отразившись на лице в виде легкой улыбки. Так бывает. Вот стоит себе вулкан, со стороны он может выглядеть очень спокойно: склоны, поросшие буйной растительностью, только иной раз клубится едкий и на первый взгляд вполне безобидный дымок. А в действительности внутри его свирепствуют глубинные процессы и копят силы, чтобы излить раскаленную магму на поверхность и пожрать все то, что встретится у них на пути.

Нечто подобное испытывал в тот момент и Сарычев. Сила его чувств была настолько напряжена, что могла излиться по жерлам души и растопить Марию в плазме любви.

Скоро они расстались. У Сарычева были основания думать, что она уехала из Петербурга оттого, что испугалась нахлынувшего чувства. Иначе бы им гореть тогда обоим. Некоторое время о Марии ничего не было слышно. До Игната доходили слухи о том, что Мария Феоктистова была избрана в руководство ЦК. Неизвестно, как долго бы она продвигалась и дальше по партийной линии, если бы предметом гласности не стал ее роман с молодым сотрудником, который был младше ее лет на восемь. К тому же он оказался еще и левым эсером.

Карьера Марии Сергеевны подломилась. И вот теперь ее перевели в московскую Чека в качестве его заместителя. Интересные повороты порой закручивает судьба.

За прошедшую неделю у них так и не нашлось времени, чтобы поговорить пообстоятельнее. Но того чувства, что прежде связывало их, более не возникало. Судьба развела их по разным берегам жизни, позади у каждого была широкая дорога из обид и разочарований.

По праву руководителя Сарычев мог вызвать Марию к себе в кабинет, чем окончательно определил бы их отношения. Она пришла бы, переломив гордыню, но в этом случае между ними установилась бы некоторая патовая ситуация — ни мира, ни войны. А Сарычев склонялся к мирным решениям. И однажды, спустившись на этаж ниже, он обычным просителем постучал в дверь и пригласил Феоктистову отужинать с ним в ближайшую субботу.