Ловкая бестия - Марина Серова Страница 4

Я немного волновалась, хотя и знала, что память меня не подведет.

Впрочем, называть «это» памятью было несколько неверно. Скорее это было нечто непонятное, но безотказное, вроде невидимого магнитофона в голове, с которого я «считывала» слова.

Я исполнила гостям «Let it be» и еще несколько битловских песен с этой самой безымянной пластинки, по неведомым мне до сих пор причинам скрывавшей название знаменитого квартета.

Гости дружно нахваливали «способную к языкам девочку», и только тетя Аня — соседка из квартиры напротив, скептически скривила губы.

— Хм, подумаешь! — произнесла она, нервно передернув плечами. — Если по сто раз слушать одно и то же, немудрено запомнить.

— Тетя Аня, а вы принесите какую-нибудь пластинку на иностранном языке, и я все равно ее повторю, — честно предложила я.

Мама обомлела. Она не ожидала с моей стороны такой самонадеянности.

И соседка не преминула воспользоваться такой возможностью. Она быстро сбегала к себе и вернулась с большим диском Мирей Матье — французский язык тетя Аня худо-бедно знала.

Мама смущенно смолкла, ожидая моего неминуемого посрамления.

Однако я была довольно спокойна. Те песенки, которые изредка передавались по советскому телевидению в «Мелодиях и ритмах зарубежной эстрады» — поздно вечером и в «Утренней почте» — по субботам, я слегка помнила, но сейчас велела себе настроиться на мгновенное воспроизведение после первого же прослушивания.

Опыт завершился удачно. Первая, затем вторая песня первой стороны, песня, выбранная с оборота диска наугад (тетя Аня была уверена, что я ее обманываю и слышу эти мелодии не в первый раз), были воспроизведены мной довольно близко к тексту.

Даже тетя Аня вынуждена была признать себя побежденной, к вящей радости моей мамы. Я думаю, что уже тогда она ревновала соседку к отцу, и, как оказалось впоследствии, не без оснований.

Кстати, именно эта моя способность запоминать с ходу текст на незнакомом мне языке и сыграла весьма значительную роль в моей биографии.

На следующий день после пирушки меня подозвал к себе отец.

— Посмотри-ка сюда, — сказал он, указывая рукой на стол. Там были разбросаны несколько предметов. — А теперь…

И папа быстрым движением развернул меня лицом к стене с обоями в мелкий цветочек.

— …А теперь перечисли-ка мне, что ты сейчас увидела, — предложил отец.

— Ну, оторванную пуговицу с гербом, твою старую трубку с ершиком слева… Папа, он такой весь ободранный, может быть, купишь новый…

— Не отвлекайся.

— Кругленькую пробку от бутылки, слегка погнутую на краях, скальпель, блокнот, ручку и твои часы с открытой крышкой.

— Ага, — удовлетворенно сказал отец, — смотри-ка, угадала.

— И вовсе я ничего не угадывала, я просто увидела все сразу, — уточнила я. — Кстати, колпачок от твоей ручки лежит у тебя под блокнотом, и у нее из-за этого чернила высыхают.

— Так, выходит, ты специально не запоминала? — удивился отец.

— Не-а, — честно ответила я. — А что, разве нужно было?

Наши опыты на внимание и логику продолжались и в дальнейшем.

Это были либо упражнения на быстроту и сообразительность, либо, большей частью, разнообразные головоломные задачи — из еще не переведенной в то время книги Льюиса Кэрролла «Логическая игра». Отец раскрывал растрепанное макмиллановское издание 1887 года и, шевеля губами, переводил мне прямо с листа.

Мне до сих пор иногда снится обезьяна, которая карабкается по перекинутому через блок канату, на другом конце которого подвешен груз, равный по весу обезьяне. Впрочем, собственными снами я тоже научилась управлять, но это пришло гораздо позже…

* * *

У двери Симбирцева Сидорчук остановился, одернул свой салатный пиджак и, быстро вдохнув и выдохнув, осторожно постучал.

— Жду-жду! — донеслось из-за панели. — Новенькую с собой захватывай!

— Уже, Леонид Борисыч! — бодро отозвался Сидорчук, приоткрывая дверь.

— Ну так и давай ее сюда, — весело предложил Симбирцев, — мы перекинемся парой слов — и на инструктаж. Через час мне на трассу, так что…

— Все понял, — кивнул Сидорчук, — мы непременно уложимся.

— Вот и славно, — произнес приподнимающийся из-за стола Симбирцев.

Шагнув нам навстречу, он протянул мне руку и представился:

— Эл Бэ. Леонид Борисович то есть. — Рука была мягкой и слегка влажной.

— Е Эм, — ответила я на рукопожатие. — Можно просто Женя.

Сидорчук удостоверился, что диалог начался, и незаметно выскользнул из кабинета.

— Так вы, значит, будете меня пасти, — Симбирцев придирчиво оглядел мою фигуру. — Наша служба безопасности чудит, по-моему. Хотя, как знать… Костюмчик вам уже подобрали?

— Забота о моем гардеробе — это очень трогательно, — улыбнулась я. — Но костюмчик я смогу подобрать себе и сама. Впрочем, если вас это так заботит, мы можем сделать это и вместе.

— О! — довольно воскликнул Симбирцев. — Вы начинаете мне нравиться.

Мой новый босс помолчал секунду, ожидая, очевидно, что я тоже скажу что-нибудь вежливое о взаимной симпатии. Но не дождался.

Какая уж тут симпатия!..

* * *

«Работа, девочки, есть работа, — помнится, вдалбливал нашей группе майор Смирницкий, яростно пощипывая седые клочки волос на висках, — и вы должны сделать все, что от вас потребуется. Ваши эмоции и желания при этом в расчет не берутся».

Эмоции! Бессмысленное детское словечко, как я сейчас понимаю.

Эмоции — это когда плачешь, смотря в кино мелодраму, или смеешься, когда демонстрируют кинокомедию. Ну, еще всякие «чувства добрые» и так называемые «отрицательные эмоции».

А майор имел в виду нечто совершенно другое. Ну, например, когда ты идешь в кровать с человеком, которого в первый раз увидела десять минут назад, и ровным счетом никаких чувств к нему не испытываешь.

Да-да, было и такое, с позволения сказать, «учебное задание».

Двадцать курсантов из параллельной, очевидно, организации были выделены специально на проведение упражнения по секс-тренингу.

Нас тогда напичкали за ужином какой-то одуряющей дрянью, сохранявшей сознание, но подавлявшей волю, чтобы на первый раз курсант не выкобенивался, а учился покорно выполнять приказы. Впоследствии подобные «упражнения» вошли в систему и проводились еженедельно.

А в первый раз партнеров выбирал компьютер, которому было безразлично, нравятся парень с девушкой друг другу или нет.

Мне в тот раз попался прыщавый коротышка с шестью пальцами на левой ноге.

И ничего, получила восьмерку по десятибалльной шкале. А ведь кое-кого и отчислили.