Элитное подземелье - Марина Туровская Страница 4

В Катиной квартире я оставила все без изменений. Не с моим инженерно-строительным образованием менять то, что сделала женщина с великолепным художественным вкусом. Только сожгла коврик, на котором умерла Катя. Вынесла его на отгороженную помойку за домом и подожгла.

Как рассказал Аркадий, соратник тети по производству художественных ценностей, в тот злополучный вечер у Кати происходил очередной богемный сабантуйчик. Все здорово упились и обкурились, а Катя еще и вкололась. В два часа ночи Катя решила повторить дозу. Она ушла на кухню и, по врожденной жадности, вколола себе не дозу, а полторы. Или она забыла, что сегодня уже приняла норму, или по пьянке решила, что проскочит…

Когда после укола ей стало плохо, она смогла доползти из кухни до прихожей и вышедшему к ней Аркадию сказала: «Перебрала, дура». Вызвали «Скорую», но уже было поздно. «Скорая» вызвала милицию. С Катей остался только Аркадий. Остальные, откупившись от медиков, уехали домой.

В гостиной у Кати висели работы Гончаровой, Куприна, Лентулова и две неоконченные картины Петрова-Водкина. Своих картин Катя не любила, называла открытками.

Не знаю, почему одна картина висит над столом директора продовольственного магазина и стоит тысячу рублей, а другая радует глаз в музее и стоит в районе миллиона. У меня свой критерий: нравится – не нравится. Петров-Водкин мне нравится. Даже недорисованный.

Я с удовольствием ночевала одна в подаренной квартире, но сегодня настроение было такое… тревожное, что ли? Мне хотелось увидеть Милу, мою подругу, но она соглашалась приехать в гости вместе с воздыхателем Шуриком, – а точнее, с Шуриком, по которому вздыхала именно она. А Шурик, любитель шумных компаний, притащит за собой еще кого-нибудь. Ему стоит поддаться один раз, и приличные апартаменты превратятся в караван-сарай, не отмываемый никаким «кометом».

До часу ночи я смотрела телевизор, ела диетическое печенье и пила мартини. Мартини Катя затарилась основательно, так что, при разумном использовании, запаса хватит до Нового года. А сейчас только сентябрь.

Стерва занималась любимым делом – стащила с моей ноги тапок и трепала его, рыча тенором. Наказывать Стерву было бесполезно. Размером она меньше стандартной кошки, а упрямства в ней на целого осла.

Сегодня я впервые решилась спать не в гостиной, а в кровати Кати. Засунув под подушку записки со всеми известными мне мужскими именами, я прошептала:

– Сплю на новом месте, приснись жених невесте! – И легла на водяной матрас, обхвативший меня с трепетом и нежностью.

Утром в гости пришел Григорий. Коротко позвонив, он открыл дверь своим ключом. Автоматически, как у себя дома, повесил пальто в шкаф прихожей, поменял туфли на тапки, прошел в комнату и сел на диван. Опять крутил в руках зажигалку, на меня не смотрел, разговаривал сам с собой:

– Настя, есть отличное предложение. Двухкомнатная на пятом этаже, переезд оплачиваю я и даю двести тысяч в придачу. Позвони маме, посоветуйся.

Мне спросонья было не до общения с надменным Григорием, меня больше волновал вопрос «суженого», а для этого надо было достать из-под подушки записку с именем. При взрослом мужчине предаваться подобным детским забавам неудобно, но записку под подушкой я все-таки нащупала. Развернула…

Я что, вчера слишком спать хотела? Что это за имя – Сигизмунд? Совсем я себя не люблю, если смогла такое написать. Настроение упало. Григорий все бубнил о квартирах и деньгах, обсуждая вопрос переезда. Он решил, что обмен мы уже обговорили.

– Гриша, но меня больше всего устраивает первый этаж. Если лифт ломается, мне необходимо будет забираться по лестнице. Э-эй, Григорий! – Мне пришлось прищелкнуть пальцами, привлекая его внимание. – Не с моей ногой делать альпинистские восхождения.

Григорий взглянул в сторону алькова и заговорил тоном барина, объясняющего бестолковой дворовой девке алфавит:

– Настя, в тех домах, о которых я говорю, есть собственные подстанции, и лифты там не ломаются.

Ой, не нравился мне сегодня Григорий! Дергается, смотрит не на меня, в сторону. Врет. Но в чем врет?.. Мутный разговорчик получался. Гриша ведь хронический жмот. А тут такое…

Я тут же набрала мамин телефон:

– Алло, мам, ставки растут. Григорий предлагает квартиру и денег двести тысяч евро.

Мама помолчала. Я слышала, как она барабанит пальцами по столу.

– Знаешь, Настя, мы сегодня с тобой к Илье приглашены, ему полковника дали, вот там и поговорим. Передавай Григорию привет и отсылай его… до завтра. Лучше всего надеть скромное черное или однотонное платье, все цацки сразу на себя не навешивай, а только самый дорогой бриллиантовый гарнитур…

– Хорошо. – Я отложила телефонную трубку, и Стерва лениво куснула ее. – Гриша, мама сказала, что мы завтра дадим ответ. Сегодня идем к дяде Илье, ему полковника дали, надо отметить.

– Завтра?

Григорий из всего разговора услышал только это слово. Он встал и ушел. Просто встал и без «до свидания» или «пока» ушел из квартиры, вытащив по пути пальто из шкафа. Совершенно на него не похоже. Или он всегда был показушно воспитанным, а я не замечала?

Хотя, если б у меня оттяпали купленную квартиру, я бы и улыбаться не смогла… А может, Катя бравировала перед знакомыми богатым любовником, а сама спонсировла покупку?.. Может быть. С Катей все могло быть.

Закрыв за Григорием дверь, вернее, обе стальные двери, я села перед трельяжем в спальне. Григорий не услышал, что мы сегодня идем поздравлять новоявленного полковника, ему это неважно, а вот для меня это событие из ряда вон выходящее.

В гостях у маминого двоюродного брата мы бываем раз в год, на его день рождения. К моей маме семья дяди Ильи относится хорошо, но меня к ним приглашают из жалости. Я не люблю ездить туда из-за Андрея, сына дяди Ильи и тети Маши. В детстве он мне постоянно хамил, а в последнее время разговаривал как с неизлечимо больной… умственно больной…

Теперь мама решила похвастаться наследством. И я ее понимаю. Мне тоже хочется показаться в платье за штуку евро, с бриллиантами в ушах и на руках. Да еще на новой перламутровой машине.

Я уже прикидывала, какое из Катиных платьев сможет на мне застегнуться и как будет смотреться колье из двадцати семи бриллиантов… Но Стерва кротко тявкнула и скосила вишневые глазки, призывая к сочувствию… Блин, надо ее выгулять, неизвестно, во сколько закончатся мои показательные выступления на дне рождения дяди.

Погода была так себе. Идти далеко с собакой не хотелось, и я, дождавшись, когда Стерва оросит газон с зеленой травой и желтыми листьями, собралась щелкнуть пальцами, давая команду «домой». Но моя поднятая рука замерла.

Правее, у высокой ограды, в кустах сирени, курил парень, рассматривая окна моего дома. Очень высокий, очень стройный, почти худой – то есть мой любимый размерчик…