Костюм надувной женщины - Марина Васильева Страница 4

— Я тебе! — Спиваков готов был обрушить на товарища графин. — У человека беда, а ты со своими дурацкими шутками.

— А что я? Я ничего. Только ведь, рано или поздно…

— Прекрати!

— …придется поставить ее перед фактом, — закончил свою мысль Гюнтер. — Да ведь ты все равно через три дня в отпуск уходишь.

Тут женщина оторвалась от стакана и глазами полными невыносимого страдания уставилась на милиционеров:

— Как так в отпуск? Какой еще отпуск? А кто же тогда будет искать мою картину? Да ведь это катастрофа.

— Вот этот товарищ, — Спиваков кивнул на Гюнтера, — скорее всего и будет искать. Дело передадут ему.

— Вряд ли, — сказал Гюнтер, — у меня и так дел выше крыши. Может Кошкину или Собакину, а может вообще у тебя оставят, и будешь с ним после отпуска возиться. Вот это скорее всего.

— Но это значит, — Екатерина Дмитриевна была бледна, как мел, — что целый месяц мою картину вообще никто искать не будет?

Милиционеры молчали. Им вдруг стало невыносимо стыдно глядеть в глаза этой женщины.

— Скажите мне правду! Самую горькую. Я все вынесу. И этот крест тоже!

Неожиданно она успокоилась и преисполнилась достоинства. Мужчины сразу прониклись к ней уважением.

— Кажется я знаю, что надо делать, — вдруг сказал Гюнтер.

— Говорите!

— Я знаю одного человека, который может вам помочь.

— Кто это такой? Он тоже из милиции? Очень хороший следователь?

— Из милиции? — переспросил Гюнтер. — Пожалуй, можно сказать и так. Во всяком случае, раньше она действительно служила в милиции.

— Она? Так это женщина?

— Гюнтер, опять ты со своими глупостями, — скривился Спиваков.

— Почему с глупостями? Азарова классный сыщик! И как раз берется за дела подобного типа. У вас есть деньги, мадам? Она берет не мало, но зато если не справляется возвращает половину суммы.

Спиваков поморщился еще раз и отвернулся к окну.

— Деньги у меня есть! — твердым голосом заявила Екатерина Дмитриевна. — А вы уверены, что эта ваша Азарова сможет мне помочь?

— Уверен ли я в Азаровой? — засмеялся Гюнтер. — Как в самом себе. Считайте, что ваша картина уже висит в вашей гостиной и радует гостей своими яркими красками.

— Дайте мне ее телефон! Я дам вам за это десять долларов.

— Вы меня обижаете! — Гюнтер сделал вид, что оскорблен. — Спрячьте обратно ваши жалкие десять долларов. Я их не возьму.

— Сколько же вам дать?

— Я дам вам телефон Азаровой совершенно бесплатно. — Тут Гюнтер тоже отвернулся к окну, потому что неожиданно вспомнил о своей договоренности с Азаровой, по которой она отстегивала ему комиссионные пять процентов от каждой сделки, которую он ей подкидывал.

— Господь вас отблагодарит! — Глаза у Екатерины Дмитриевны засверкали от счастья.

Гюнтер достал записную книжку, покопался в ней, что-то бормоча себе под нос.

— Ага, вот ее телефон! Почему-то на букву М. Странно, вроде бы должно на А, а впрочем… записывайте. Триста два, ноль-два, ноль-два. Просто, как два раза позвонить в милицию.

— О, я не знаю, как вас и благодарить! — закричала Екатерина Дмитриевна. Она вскочила и обняла обоих мужчин, да так крепко, что у обоих лица сразу стали красные, а глаза испуганные. — Можно я позвоню прямо от вас?

— У нас телефон отключили, за неуплату, — прохрипел Гюнтер. — Так что, извиняйте, гражданочка.

— Да, да, — подтвердил Спиваков, — вы уж как-нибудь во дворике из автомата.

— Бегу!

Окрыленная надеждой женщина разжала свои могучие объятия и словно пароход выплыла из кабинета.

— Уф! — хором сказали Гюнтер и Спиваков.

— Прошел месяц, и она не пропустила ни одного дня, чтобы не прийти. Всю кровь из меня выпила, — вытирая платком лоб, пожаловался Спиваков. — Это не женщина, а броненосец!

— Вот пусть с ней Азарова и возится, — хмыкнул Гюнтер.

— Пусть возится, — согласился Спиваков. — У тебя закурить есть?

— Есть.

— Давай.

И усталые милиционеры задымили сигаретами «Бонд». У них еще было очень много работы.

Вадим Скворцов ждал посетителя. Краденный Дейнека лежал у него под диваном, свернутый в рулон и завернутый в газету. Вадим решил, что цена, о которой было договорено ранее, слишком низкая. Хотя высшего образования у него нет, в искусстве он тоже не разбирается, и на все картины мира ему плевать с высокой колокольни, но все же три дня тому назад у него хватило ума позвонить своему старому приятелю и попросить его об услуге.

— Васек, ты там шурани в своем Интернете, скоко бабок дают за художника… щчас гляну, ага Дейнека.

— Подлинник? — поинтересовался Василий.

— А то!

— Позвони через часок.

— Ладушки.

Через час Вадим позвонил Василию и спросил:

— Ну как?

— Старик, — сказал Василий, — твой Дейнека тянет баксов на сто, сто пятьдесят.

— Тю! — разочарованно протянул Вадим. — А я то думал! Оказывается эти придурки платят три косых за фуфло.

— Старик, ты не понял, — сдерживая раздражение сказал Василий, — когда я сказал сто, сто пятьдесят, я имел в виду не баксы, а штуки.

— Штуки?

— Ну да.

— Ты хочешь сказать, что за эту мазню дают сто штук баксов?

— Не меньше. А если повезет, и провернуть все через аукцион, то можно получить и двести.

У Вадима разом вспотела грудь и сдавило дыхание, в глазах потемнело. Конечно, он мужик авторитетный, и бабок у него не мало, но чтобы зараз получить такую сумму, такого фарта у него еще не было.

— Спасибо, Васек, с меня причитается. — Он положил трубку и стер рукой пот с лица.

И вот теперь за картиной должны были прийти.

Раздался звонок. Вадим вздрогнул. Рекс и Цезарь, два добермана мягко и неслышно побежали к дверям. Вадим сунул ноги в тапочки и шаркая на ходу поплелся за ними.

За дверью оказался молодой худощавый мужчина в темном костюме, широкополой шляпе и черных очках. Что-то в нем было странное помимо этого наряда.

— Ну ты даешь чувак, — заметил Вадим пропуская пришедшего в квартиру, его тут же с двух сторон стали конвоировать доберманы, — на улице тридцать градусов, а ты в шерстяном костюме.

— Это не жара, — заметил снимая очки и открывая белесые глаза пришелец, — вот когда я жил в Ташкенте… вот где жара. А это? Это тьфу. Итак, я от Лаврентия.