Призрак Белой Дамы - Барбара Майклз Страница 4

— Ты увидишь Ее Величество и своего красавца принца. А также и королевских отпрысков. Лу, говорят, она снова беременна.

Когда мы ехали по переполненным улицам, тетя время от времени снисходила до рассказов о тех местах, мимо которых мы проезжали. Грохот колес стал оглушительным, когда мы въехали с загородной дороги на булыжную мостовую, а гул голосов вызвал у меня головокружение. Казалось, все кричали. Я за всю свою жизнь не видела столько людей, сколько их было здесь. И какие люди! Слуги в шитых золотом ливреях, мужчины с бакенбардами, в высоких шляпах, рабочие в рубашках с засученными рукавами и бумажных картузах, продавцы, расхваливающие разные товары, нищие…

Я отвернулась от окна, и тетя, поймав мой взгляд, полный отвращения, громко рассмеялась:

— До конца дня ты увидишь вещи и похуже. А что, в Кентербери нет нищих?

— Его лицо, — прошептала я. — Этот огромный красный… А его глаз… один глаз…

— Это все фальшивое, — весело сказала тетя. — Шрам на ночь смывается, будь уверена. Если, конечно, этот парень вообще моется.

— А человек без ног?

— Подгибает под себя на этой маленькой тележке; привязывает покрепче ремнями к телу. Не будь так легковерна.

Она указала на высокого меланхоличного мужчину в синем длиннополом сюртуке, высокой шляпе и брюках, бывших когда-то белыми. Его преследовала насмешками толпа мальчишек. Я не могла разобрать, что они кричат.

— Один из синих дьяволов, — заметила тетя. — Лу, детка, ты не слышала о мальчиках Бобби Пила? У него были грандиозные планы по искоренению уличной преступности, но у тебя по-прежнему могут украсть туфли прямо с ног, когда прогуливаешься по Оксфорд-стрит.

Я продолжала глазеть вокруг. Улицы были прелестны — красивые дома, высокие деревья. Воздух был наполнен грохотом колес и копыт, дома строились повсюду. Когда я указывала на это, тетя фыркала. Любые перемены в городе она считала к худшему.

— Чем больше людей, тем больше грязи и преступлений, — ворчала она. — Город был вполне сносен пятьдесят… ну, несколько лет назад. Теперь они разрушают все старые здания специально, чтобы устроить беспорядок. Они снесли старые королевские конюшни, чтобы сделать эту новую площадь с колонной адмирала Нельсона или как ее там. Магазины, конечно, хорошие, но… фу, детка, перестань высовываться и закрой окно. От этой вони можно заболеть.

Я подчинилась без возражений. Теперь мы ехали по району с узкими улочками, где дома подпирали друг друга, как нищие калеки. Запах был насыщенный и непередаваемый. Канализация в школе была не лучшей в мире, но ни с чем подобным я никогда не сталкивалась. Сгущались сумерки, и сквозь маленькое окно почти ничего не было видно, но после того, что я мельком увидела, у меня не было желания смотреть дальше.

— Почему мы поехали этим путем? — спросила я тетю, которая держала флакон духов перед носом.

— Такие места здесь повсюду, — равнодушно сказала она. — Мы не смогли бы избежать их.

— Здесь так темно! Где же газовые фонари, о которых я столько слышала?

— Неужели ты думаешь, что их будут устанавливать на таких улицах?.

— Но именно на таких улицах они и нужны больше всего, — возразила я. — Ведь темнота способствует преступности, а благополучные и состоятельные люди не совершают преступлений:

Становилось все темнее, тетя казалась темной тенью напротив меня. Я услышала ее смех.

— Мне следует познакомить тебя с лордом Эшли, — сказала она насмешливо.

— Хорошенький муженек, которого можно купить за десять тысяч фунтов в год? — спросила я сухо.

— Десяти тысяч в год не хватило бы, чтобы купить наследника графа Шафтесберийского, даже если бы он был холост, — холодно ответила тетя. — Умерь свои требования, детка, мы недостаточно хорошей крови для этого джентльмена. Но ты поладишь с ним. Эшли — страстный реформатор, всегда болтающий о правах бедных.

— Я не реформистка.

— Надеюсь. Женщине из общества не следует увлекаться политикой, тем более такой непопулярной, как радикализм.

Неожиданно — я даже зажмурилась — мы попали из узкой улочки на широкий проспект. Здесь были знаменитые газовые фонари; я никогда не видела ничего подобного: они превращали ночь в день. А магазины! Я с жадностью рассматривала изобилие товаров, выставленных на обозрение в огромных стеклянных витринах. Газовые фонари поменьше находились внутри витрин и освещали шляпки и платья, великолепные украшения, рулоны индийского муслина и кашемира, перчатки и шали, атласные бальные туфельки… Там было еще много чего, но эти предметы просто пленили меня.

— Приятное место — Риджент-стрит, — благодушно сказала тетя. Своими восторженными возгласами я вызвала у нее чувство гражданской гордости. — Надо отдать должное этим магазинам с большими витринами, они — единственное новшество, против которого я не возражаю. Не вывались в окно, — добавила она не без теплоты. — У тебя будет возможность походить по магазинам.

После этих слов и блестящих видов я решила, что Лондон — прекраснейшее место в мире. Я уже позабыла о грязных улицах. Я не осознала их предназначение — быть предзнаменованием и предупреждением.

Последующие дни мы провели в суете между модистками, портнихами и магазинами. Я радовалась всем сердцем. Тетя была в прекрасном настроении. Она купила себе несколько новых платьев и плащ, отороченный мехом. Она даже возила меня посмотреть город. Мы побывали в Зоопарке и в Тауэре, а однажды в сопровождении тетиного беззубого старого кавалера отправились посмотреть спектакль в Воксхолле. Тетя пила пунш, но мне этого не позволяла. Они с полковником Ларкером сильно развеселились за вечер и громко смеялись, обмениваясь шутками, смысл которых был мне непонятен. Многие из этих шуток, казалось, относились к молодым женщинам, прогуливавшимся по усыпанным листьями дорожкам под руку с разными мужчинами. Там были красивые женщины в кружевах и драгоценностях и с очень розовыми лицами. Когда я заметила, что у них очень здоровый вид и, наверное, они много времени уделяют упражнениям, тетя так расхохоталась, что у нее случился приступ кашля, из-за которого она упала со стула. Она вынуждена была прибегнуть к помощи полковника, который и сам был не в лучшем состоянии. К моменту, когда мы подъехали к нашему дому, полковник заснул и храпел так громко, что карета дрожала. Тетя уже пришла в себя, дюжий молодой лакей помог ей войти в дом, предварительно приказав кучеру довезти полковника до дому и уложить в постель.

Я слышала раньше о мужчинах, любящих выпить, но я не предполагала, что женщина может напиться. Эта иллюзия развеялась так же, как и все другие, вскоре после того, как я попала в Лондон.

Когда наутро меня пригласили к тете, ее комната была затемнена, но все же я разглядела цвет ее лица — он был очень нездоровым. Я была готова высказать свое сочувствие и предложила помощь. Тете ничего этого не было нужно, она вызвала меня с единственной целью — предупредить, чтобы я не говорила мистеру Биму о посещении Воксхолла. В этот день мы намеревались навестить его. Никому из нас не был приятен этот визит, и я предложила отложить его, раз тетя так плохо себя чувствует.