Двойная западня - Андрей Кокотюха Страница 4

Наколов пункт А, из которого отправляются фургоны с водкой, и четко представив себе конечную остановку — пункт Б, в Ростове-папе, — Кондрат даже не нуждался в башковитом Жирафе с его незаконченным высшим экономическим образованием, чтобы просчитать: некто в Донецке завязал торгово-экономические отношения с ростовскими оптовиками. Туда транспортируется качественная водка. Материальное положение потребителей Ростовской области мало чем отличается от благосостояния пьющих людей Донбасского региона. То есть по обе стороны украинско-российской границы выгоднее покупать и потреблять некачественную, зато дешевую водку.

Вопрос: какой смысл выпускать на рынок хорошую, если никто не жалуется на плохую? Ведь в водке главное — градус, и чем меньше человек заплатит за этот градус, тем ему лучше. Если информатор Жирафа не врет и в ящиках — не подделка под «Абсолют» и «Финляндию», тогда в таком количестве ее соотечественникам просто не сбагрить. То есть игра не стоит свеч. Проще разводить спирт водопроводной водой и получать популярный в народе продукт «Шахтерская особая», а закрасив его порошком «Юпи», создать «Шахтерскую степную на травах».

Ответ Кондрат тоже знал без подсказки Жирафа. Это как дважды два: чтобы получить прибыль на качественной водке известных марок, ее надо продавать чуть дороже какой-нибудь местной бормотухи. Что исключено, потому что импортную водку надо закупить в товарном количестве, провезти через таможню, а это масса проблем, даже если на границе стоят специально «заряженные» офицеры. Цена должна быть вдвое выше от закупочной, даже без калькулятора просчитать легко. Следовательно, рассудил опытный Кондрат, затраты на ввоз товара были или минимальными, или их вообще не было. Партию, которую сейчас частями и с соблюдением всех правил конспирации везут в Россию, кто-то явно тиснул. А украденное легко сбыть по себестоимости, уже получив на этом хорошие деньги.

Раз водку украли, решил Кондрат, значит, украсть украденное — нормальный ход. Пусть считают это здоровой конкуренцией на рынке бандитских услуг.

Если бы еще эти ухари вели себя нормально, договаривались, платили за проезд — тогда пускай себе делают что хотят. Кондрату много не надо, есть твердая такса. Но ведь они мало того, что проскакивают «зайцем» и не платят, так еще и огрызаются! Смолить из автомата на их территории никому не позволено, а смолить по Валету — вообще делать серьезную ошибку. Теперь наказать «зайцев» стало личным делом Валета, и уж если Валет решил с кем-то разобраться — сливай воду, туши свет…

Вчера под вечер Жираф получил маячок от своего человека на складе: накануне им закинули новую партию водки, в течение суток заберут. Кондрат предупредил Хряка с Дизелем, те понимающе пожали ему руку, пожелали доброй охоты…

Все-таки бренди-кофе согрел. Во всяком случае, степной ветер уже не казался Сашке Кондрату таким холодным.

Он еще раз посмотрел на часы, почувствовал, как постепенно начал нервничать, как непонятно откуда появилось ощущение неправильности, недодуманности, недоработанности всего происходящего. Хотя свой простой и одновременно дерзкий план Кондрату казался гениальным. Обычно «бригадир» привык доверять своей интуиции. При том, что у Гусли ее не было вовсе, он в их четверке считался идеальным исполнителем. О целесообразности того, что ему надо совершить, он думал крайне редко, и это качество, помноженное на решительность и последовательность в выполнении приказов, делало его идеальным заместителем. Кондрат вполне мог оставить его за себя, зная: лишнего в его отсутствие Гусля не натворит. Кто может дров наломать, так это Валет. За что, кстати, и получил кличку: карты здесь ни при чем, картежник из парня был плохой, он никогда не обдумывал своих действий. Про него Жираф как-то сказал: «Думает на ходу», что полностью отвечало его характеру: со школы пацана прозвали Валетом от слова «вольтанутый». То есть этот человек ведет себя так, словно сунул пальцы в розетку, получил двести двадцать вольт, зарядился статическим электричеством на всю оставшуюся жизнь и теперь искрит по малейшему поводу — да и без повода тоже. Этот друг Сашки Кондрата думал мало, делал много и совершенно не чувствовал даже намека на опасность. Жираф, единственный человек с высшим образованием в их компании, предпочитал не рисковать зря, все время просчитывал какие-то варианты выхода из той или иной ситуации с минимальными потерями. Результат таких тщательных расчетов почти всегда был предсказуем: в девяти из десяти случаев он предлагал ничего не делать и подождать. Кондрата, натуру деятельную, это не устраивало: «бригадир» всегда предпочитал сначала сделать, а потом, возможно, пожалеть о содеянном, и это было лучше, чем не сделать и пожалеть о несделанном и упущенном.

Шанс щелкнуть по носу жадных наглецов и задаром получить такой ходовой товар, как настоящая импортная водка, он упускать не хотел. Здесь даже Жираф не спорил: те, кто не соблюдает правил дорожного движения на чужой территории, — нарушители, а значит, должны быть наказаны. Пускай потом предъявляют, если захотят, — как раз Жираф был уверен, что предъявы никто не сделает, слишком уж не по понятиям ведут себя неизвестные граждане. Кроме того, от успеха сегодняшней акции зависело нечто более важное, чем просто наказание нарушителей: авторитет Новошахтерска на общем фоне Донбасса и, соответственно, упрочение авторитета и влияния в городе и окрестностях самого Сашки Кондрата. Никто не сможет теперь плевать на их участок степи. С «новошахтерскими» должны считаться. Они здесь — люди серьезные.

Потому и удар Кондрат подготовил серьезный.

Он снова поднял голову, высматривая давешнего орла. Степная птица уже улетела дальше. Теперь хищник черной точкой парил над терриконом, выросшим некогда в сотне метрах от трассы и давно уже превратившимся в обычный холм, покрытый редкой травой. Кондрату террикон напоминал почему-то египетскую пирамиду, которую он никогда вблизи не видел, на картинках только. Говорят, теперь пошла струя братве в Египте отдыхать, надо бы…

От мыслей и планов на ближайшее будущее Кондрата отвлек телефонный звонок.

— Понеслась, Саня! — услышал он на том конце возбужденный голос Валета.

— Где?

— Мимо нас прошли минуту назад! Понеслась, братан! Вдох. Теперь выдох.

— Спокуха, Валет. Слышал меня? Спокуха, не рви за ними сразу. Не обозначайте себя, рано пока!

— Двадцать минут у тебя!

— Знаю. Все успею. Валет, вслух до тридцати посчитай, только потом газуйте.

— Да ну тебя на фиг, Саня!

— В скипидаре мылся? — Привычная за много лет, что ребята знали друг друга, несдержанность Валета именно сейчас начала действовать Кондрату на нервы. — Так, сейчас начинай считать, чтобы я слышал. Раз!

— Два! — выкрикнул в трубку Валет, но характерных шумов «бригадир» не услышал — значит, тот сидит на месте и старательно, хотя и чуть быстрее, чем надо в таких случаях, считает. — Четыре! Пять! Шесть!

Кондрат, прижимая трубку к уху, быстро подошел к «бумеру», стукнул кулаком в окно. Гусля поднялся мгновенно, толкнул дверь, выбрался из машины, понял друга без слов, открыл багажник. Там лежали два «калаша», отдельно, завернутые на всякий случай, растянутая вязаная шапка-«петушок», три гладкие «эргедешки». Но оружие Гусля доставать не спешил — вытащил бутылку газированной воды, свинтил пробку, плеснув себе на ладонь, отфыркиваясь, умылся, прогнав остатки сна и легкого хмеля.