Блондин на коротком поводке - Наталья Александрова Страница 4

Однако пару раз я всерьез пожалела безнадежно влюбленных. Среди них был Димка Колокольчиков, который тоже втюрился в Дашку, и в память нашей с ним несостоявшейся дружбы я стала искренне его утешать. Я проводила с ним долгие душеспасительные беседы, Димка облегчал душу, рассказывал мне о своем детстве, как будто я какой-нибудь записной психоаналитик, только кушетки не хватает…

Не знаю, что помогло, но от Дашки он отвязался, однако наша с ним близость закончилась в тот самый момент, когда Димка пригласил меня на свидание. Нет уж, твердо сказала я себе, Дашкиных объедков мне не нужно.

Так пролетел год, по прошествии которого Дашкин отец купил шикарную семикомнатную квартиру в элитном доме, и они переехали туда всей семьей, включая деда Илью Андреевича, от разлуки с которым я страдала едва ли не больше, чем от разлуки с Дашкой. С дедом мы дружили все время учебы в школе. Он по-прежнему давал мне книги из своей библиотеки, мы часто беседовали с ним, распивая прекрасно заваренный чай, пока подружка с матерью мотались по магазинам и бутикам.

Дашка поступила на факультет международных отношений, а я — в обычный технический вуз, потому что мои родители-инженеры еле сводили концы с концами и не могли платить репетиторам. Мы стали видеться реже, но все же скучали друг по дружке, тем более что Дашка никак не могла прижиться в новой компании своих сокурсников, они ей не нравились.

В нашей семье тоже произошли изменения. Как только мне исполнилось восемнадцать, папочка заявил, что отныне он снимает с себя ответственность за мое воспитание и уходит из дому навсегда. Ушел он снова к лаборантке, но к другой, потому что та, первая, давно уже вышла замуж, уволилась и уехала из Санкт-Петербурга не то в Саратов, не то в Нижний Новгород.

И я, и мама восприняли его заявление достаточно спокойно, тем более что насчет «навсегда» он погорячился. Родители вяло поругались, после чего папуля собрал вещи и отбыл, напомнив нам, что он с собой нитки не взял, как будто в нашей квартире оставалось что-нибудь ценное.

С его уходом моя мать как-то поскучнела и, чтобы не сидеть вечерами дома, записалась на курсы межличностного театрализованного аналитического общения. Услышав про название курсов, я подумала, что мамочка в своем репертуаре — более глупого растранжиривания сил, времени и денег нельзя придумать, но вслух ничего не сказала, вспомнив поговорку, что чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало и на деньги не играло.

Жизнь потекла своим чередом, мамочка активно постигала азы этого самого театрализованного межличностного общения, я же пыталась заработать денег на одежду и косметику, потому что маминой зарплаты едва хватало на еду и на коммунальные платежи.

Через некоторое время папочка явился обратно, очевидно, ему там с его лаборанткой стало скучно без ежевечерних полноценных скандалов. Однако межличностное общение пошло моей матери впрок, она перестала раздражаться по пустякам и ссориться с отцом по каждому поводу. Такого разочарования он вынести никак не мог и снова отбыл к своей лаборантке, тем более выяснилось, что она беременная.

Если спросить мое мнение, то я думаю, что детей рожать от моего отца может только полная идиотка — он далеко не молод, не слишком здоров, совершенно не умеет зарабатывать деньги, не в силах содержать семью, да еще и характером обладает отвратительным. Думаю, вы уже давно догадались, что я не слишком лестного мнения о своих родителях. Что делать, я стала критически к ним относиться примерно с десятилетнего возраста.

Папочка отбыл окончательно, заявив, что квартиру оставляет своей дочери, то есть мне, но отчего-то до сих пор из нее не выписался. Я никогда не видела его молодой жены, но знаю, что у нее родился сын, откуда-то из провинции приехала ее мать, чтобы нянчить внука. Папуля теперь ежедневно ругается с тещей и кажется вполне счастливым человеком.

Мама продолжала вполне успешно заниматься межличностными отношениями, и поскольку натура она очень увлекающаяся, то сумела увлечь и других, таких же ненормальных. Закончив курсы, она сама стала читать лекции и проводить семинары, чему я потихоньку удивлялась. С работы мать ушла без всякого сожаления — к тому времени там все развалилось.

Курсы со временем расширились и превратились в Центр гуманитарной помощи людям (возможно, я путаю с названием, но суть примерно такая). Центр открыл свои отделения в Москве и в других городах, завязал обширные связи за границей. Мама стала ездить в командировки, много времени проводила в Москве и однажды встретила там своего будущего мужа. Уж не знаю, при каких обстоятельствах она с ним познакомилась, кажется, он обратился в их центр после смерти жены. Мама всерьез взялась за дело, применила все навыки, полученные на своих курсах, в общем, вложила всю душу. Результат не замедлил сказаться — клиент проникся к мамуле нежными чувствами и предложил выйти за него замуж. Был он вдов и бездетен, немолод — прилично за пятьдесят, но крепок телом и благодаря моей матери здоров душой, да еще и занимал довольно высокий пост в каком-то там министерстве. Мамуля переехала в Москву и живет со своим новым избранником душа в душу. Центр гуманитарной помощи посторонним людям она забросила и сосредоточилась на помощи своему собственному мужу. Тот в свою очередь окружил ее заботой и всеми возможными материальными благами. Он утверждает, что у моей матери ангельский характер. Вероятно, он не так уж и не прав, просто мамулю ужасно раздражал первый муж.

Теперь она заявляется из Москвы примерно раз в месяц и заваливает меня модными тряпками и мелкими подарками, у нее, видите ли, проснулась совесть, и она хочет компенсировать материальным фактором недостаток внимания ко мне в детстве.

Таким образом я живу одна в родительской квартире и нисколько от этого не страдаю.

С Дашкой все это время мы встречались часто — иногда она ко мне забегала без предупреждения, иногда я к ней. В семье ее меня принимали хорошо — привыкли за долгое время. Про деда Илью Андреевича я уже говорила, он всегда прекрасно ко мне относился. В новой квартире он обосновался в самой дальней комнате, перевез туда библиотеку, свою старую мебель и нечасто пускал туда посторонних, делая исключение для меня и нескольких старых друзей.

Дашкина мама Виктория Федоровна считала меня своим человеком, делилась своими заботами, которые касались в основном ее взаимоотношений с прислугой и обстановки квартиры. Меня ее заботы мало волновали, но я могу отключиться на долгое время, так что мой собеседник ничего и не заметит, просто не реагировать на слова, кивая головой и приветливо улыбаясь. Этому научили меня долгие и изматывающие скандалы родителей.

Дашка все хорошела, хотя куда уж больше. По-прежнему вокруг нее вились мужчины, она пережила пару-тройку увлечений, но по прошествии некоторого времени расставалась со своими бойфрендами без сожаления. Те, кстати, тоже не пытались наложить на себя руки — они стали старше, красавиц вокруг очень много, а Дашку на ее престижном факультете окружали богатенькие и забалованные девушками плейбои.

Меня она и не пыталась познакомить с кем-нибудь из своих сокурсников, я сразу же поставила такое условие. Как-то совершенно не прельщала меня роль бедной подружки, которую приглашают в компанию для мебели, да и не собиралась я тратить время на сыночков богатеньких пап. Я девушка трудящаяся, мне с ними не по пути. Мне бы выучиться поскорее и найти прилично оплачиваемую работу.