Легенда о Безголовом - Андрей Кокотюха Страница 4

Словом, уговорили. Тетя Лариса остается.

Когда дети уже улеглись, а Олег закрылся в соседней комнате с маленьким телевизором, мы наконец-то смогли поговорить более предметно.

– Что еще известно?

– Не много, – отмахнулась Тамара, наливая мне и себе по капле самогона, настоянного на целой охапке целебных трав. – Ясно одно: убили его где-то в другом месте, после чего притащили к памятнику на руках. Или на спине. В общем, без всякого транспорта.

– Откуда такая уверенность?

– Крови на месте, где обнаружен труп, практически нет. Нет ее и в радиусе километра от площади. Весь личный состав прочесывал территорию, так что за это можно поручиться. Вскрытие показало, что смерть наступила приблизительно в полночь. А притащили тело на площадь около шести утра.

– Это точно?

– Точнее не бывает. В четыре заснул Балабан – раз, – Тамара начала загибать пальцы. – Дежурный в мэрии выглядывал в окно в начале пятого, когда уже начало светать. Это место оттуда просматривается, но ничего подозрительного он не заметил – два. И наконец, третье – матушка-природа. У вас дождь был?

– Ночью начался, и довольно сильный. – Я припомнила на редкость свежий по киевским меркам утренний воздух и сверкающий асфальт на трассе.

– Вот видишь! А у нас только чуть побрызгал. Ну, не то чтобы побрызгал, но шел с часок, не больше. И начался без малого в пять утра. Метеорологи наши уже готовят точную справку. В общем, немного полил и затих к шести. Под трупом мокро, а одежда на нем сухая. Вот и вся премудрость…

Мы сидели не в гостиной, а в небольшой комнатушке, примыкавшей к кухне. Лично мне тут было удобнее: можно курить. В семье Комаровых ее даже прозвали «залом для курящих». Из открытой форточки тянуло вечерней прохладой – нынешний сентябрь на Подолье не баловал теплом. Чтобы не закрывать окно, я потянула к себе старый клетчатый плед и накинула его на колени. Тамара тут же совсем по-бабьи всплеснула руками, воскликнула «Лишенько!», сорвалась со стула и унеслась куда-то в недра дома, чтобы вернуться через минуту с теплой «старушечьей» кофтой ручной вязки. Отбиваться желания не было, и я закуталась в кофту, устроилась поудобнее и спросила:

– Выходит, убили где-то рядом?

– Почему?

– Ты же сама сказала – «притащили», а не «привезли». Значит, есть основания считать, что труп несли на руках?

– А, ты об этом… – Тома кивнула. – На влажной поверхности асфальта должны были остаться следы протекторов. Но их нет. Отпечатки обуви затоптаны. Четких среди них не нашлось. Наша центральная площадь – единственное прилично заасфальтированное место в городе, так что и следов волочения трупа не сохранилось. Конечно, тело могли погрузить на тележку или тачку, но ведь и у них колеса имеются…

– Ну, а раз так, – подытожила я, стряхивая пепел с сигареты, – вполне логично выглядит допущение, что все произошло неподалеку. Тащить труп через весь город, пусть и ночью… Слишком большой риск, согласись.

– Да сколько там этого Подольска!..

– Сколько б ни было. Все равно рискованно.

– Ну кто у нас в такое время в окна таращится? Я тебя умоляю, Лара! Труп могли приволочь с любой из окраин.

Тамара снова кивнула.

– Из Каменца медэксперта вызывали. У нас тоже есть специалист, только он сам попросил подстраховать его. Как-то не приходилось до сих пор нашему Петровичу иметь дело с отрубленными головами.

– Как же так? А предыдущее убийство?

– Там все проще. Оно же было первым, никто особенно не гнал, не дергал, не стоял над душой, журналистов было – раз-два и обчелся… Короче, выводы пока считаются предварительными. Смерть наступила в промежутке между одиннадцатью часами вчерашнего вечера и часом сегодняшней ночи.

– Голову отделили от тела уже после смерти?

– Пока никто не готов это утверждать. Других серьезных повреждений на теле нет. В крови – никаких ядов. Возможно, завтра в течение дня медицина даст какую-то дополнительную информацию, но я не думаю, что она что-то кардинально изменит.

– Выходит, голову отделили от тела, когда человек был еще жив? Ты это имеешь в виду?

Тамара утомленно отмахнулась.

– Откуда мне знать?

– И как вообще ее отделили от тела? Пилили, рубили, резали кухонным ножом? Острым или тупым лезвием?

– Послушай, подруга, неужели тебе и в самом деле это интересно? Меня, например, от таких разговоров слегка того… мутит. – Тома глотнула своего самодельного эликсира, поморщилась, захрустела соленым огурчиком. Такой я ее видела крайне редко, и это означало, что она и в самом деле взволнована, напряжена и пытается хоть как-то справиться со своим состоянием.

– Скажи прямо. Тебя, думаю, способ убийства тоже должен интересовать. Как следователя, в конце концов.

– Да интересует он меня, интересует, только не могу я это без конца повторять! – вздохнула Тамара. – Никаких пил и ножей. Голову отделили от тела одним очень сильным ударом чрезвычайно острого предмета. Предположительно топора. Удар у убийцы поставлен неплохо. Поэтому, даже если жертва в ту минуту еще была жива, долго мучиться ей не пришлось. Скорее всего, человек не успел даже толком испугаться.

– То, что жертва не испугалась, может свидетельствовать только о двух вещах. Первое: она добровольно подставила шею под топор, словно играя в какую-то жутковатую игру. Вполне правдоподобно, но я в это не верю. Второе: на человека напали неожиданно, думаю, сзади. Оглушили и обезглавили. Возможно, он доверял тому, кто оказался у него за спиной, и не боялся его. Таким образом, голову отрубили жертве, находившейся в бессознательном состоянии.

– Может, и так, – Тамара на мгновение задумалась. – Даже наверняка так. Только что это нам дает?

Это самое «нам», в которое подруга не вкладывала никакого скрытого смысла, я неожиданно для себя восприняла и оценила иначе. Ведь еще сегодня утром меня ничего не волновало и не тревожило, даже разрушенная, как теперь окончательно выяснилось, еще несколько лет назад семейная жизнь. А вечером я уже вникаю в совершенно мне не нужную криминальную историю, в сущности страшную и дикую. И эта сущность совершенно не мешает мне, киевскому адвокату, который уже третий год подряд принципиально отказывается от работы по уголовным делам, расспрашивать старую приятельницу, к тому же мать троих детей, о способе, которым один человек отрубил голову другому. И даже давать какие-то советы и вообще мыслить как лицо, кровно заинтересованное в результатах расследования.

То, о чем мы сейчас говорим, в самом деле может кое-что дать не только Тамаре Комаровой, следователю местной прокуратуры, и оперативникам, которые сейчас роют землю носом, но и «нам» – Томе и Ларисе, двум выпускницам юридического факультета, втянутым в это дело: одна по долгу службы, другая – абсолютно случайно. И при этом я вовсе не горю желанием оказаться хоть в малейшей степени причастной к столь страшной истории. Только это все равно уже произошло, и теперь я точно никуда не уеду. По крайней мере, в ближайшие несколько дней.