Вирус убийства - Барри Мейтланд Страница 4

— Полагаю… — начал он столь торжественно, что можно было подумать, будто он готовится читать катехизис. — Полагаю, что Кэти была абсолютно и по всем статьям права, когда проводила расследование этого дела. Хотя люди из руководства и сделали все, что было в их силах, чтобы выставить ее некомпетентной, она ни в коей мере таковой не является. Считаю, впрочем, что будь она мужчиной, они бы себе подобных выпадов в ее адрес не позволили. По крайней мере, — тут он опустил голову, — я так думаю.

Он замолчал и некоторое время с мрачным видом созерцал стальную вилку для поджаривания тостов; Брок и Кэти терпеливо ждали, последует ли за этим вступлением какое-либо продолжение. Наконец Брок сказал:

— Я вас понял, детектив. Правда, мне все время кажется, что вы… хм… чувствуете себя не в своей тарелке из-за того, что здесь находитесь. Скажите, вы уверены, что хотите и дальше принимать участие в этом деле?

Даулинг поднял глаза и посмотрел на Брока.

— Уверен, сэр. Если Кэти считает, что вы должны об этом знать, то я готов с этим согласиться и разделить с ней ответственность. Я был членом ее команды. И я доверяю ее суждениям.

Кэти, на которую лояльность и душевный пыл Гордона произвели отрезвляющее воздействие, не прибавила к сказанному ни слова и, опустив глаза, стала ждать, когда Брок примет решение.

Тот, почесывая бороду, некоторое время смотрел на Даулинга, потом кивнул.

— Я тоже доверяю ее суждениям, — сказал он. — И даже очень.

Он взял лепешку и стал намазывать ее маслом. Молодые люди последовали его примеру — взяли с тарелки по лепешке, намазали маслом, подождали, пока оно подтает, а затем сверху положили ложечкой мед.

— Значит, говорите, дело было в октябре?.. — пробормотал Брок.

— Мм-м… В конце октября, — произнесла Кэти с набитым ртом. — Тогда как раз зарядили дожди. Помните?

Когда в понедельник утренний брифинг подошел к концу и люди потянулись к выходу, Кэти задержалась в кабинете начальника. Детектив-инспектор Таннер швырнул папку с делами на стол, на краю которого восседал во время совещания, и что-то сказал, обращаясь к одному из проходивших мимо сержантов. Потом они оба расхохотались, и сержант, отвечая на реплику начальника, бросил фразу, содержавшую замечание относительно того, что победу надо уметь вырвать из зубов фортуны. В ожидании, когда они закончат, Кэти невольно прислушивалась к их веселой болтовне, с каждой минутой испытывая все большее смущение.

— Вы смотрели субботний матч, сержант Колла? — неожиданно спросил Таннер, оглядываясь на нее через плечо. Болтавший с детективом сержант замолчал и стал с преувеличенно озабоченным видом рассматривать свои ботинки.

— Нет, сэр, не смотрела, — сказала Кэти.

— Не смотрели, значит… Хм… Вам что-нибудь от меня нужно?

— Я хотела бы поговорить с вами, сэр, если у вас найдется для меня минутка.

Разговаривая с начальником, Кэти всякий раз осторожно подбирала слова. Да что там слова! Она и интонацию подбирала, и выражение лица. Надо сказать, Таннер никогда не бывал с нею нарочито груб, до конца выслушивал то, что она хотела ему сообщить, и давал на ее вопросы вполне осмысленные ответы. При этом с их первой встречи она почувствовала исходившую от него враждебность. Тогда ей было еще не по силам оказывать ему сопротивление, но чувство протеста поселилось в ее душе и с тех пор только росло, хотя внешне почти никак не проявлялось. Это было нечто вроде подземного источника, питавшего Кэти и дававшего ей силу противостоять тому холодному формализму, который практиковал в отношениях с ней Таннер, не проявлявший подлинного интереса к тому, что она говорила, как бы ни были глубоки ее замечания. В бессмысленности и необоснованности подобного подхода было нечто пугающее, не говоря уже о том, что это начинало сказываться и на ее натуре, заставляя питать к начальнику неприязнь неоправданно высокого накала. Она осуждала себя за подобные чувства — за антагонизм к незнакомому, в общем, человеку и за постоянное, хотя и подавленное стремление к конфронтации, не имевшей под собой видимой основы. Приходилось признать, что во многих отношениях детектив-инспектор Таннер был незаурядным человеком. Более всего Кэти поражалась его трудолюбию — он засиживался за своим рабочим столом дольше, чем кто-либо из их дивизионного подразделения. Кроме того, он был выходцем из низов и, подобно Кэти, пробивал себе путь наверх, не имея подпорок в виде высшего образования. Он не предпринимал никаких попыток скрыть свой провинциальный тинсайдский акцент, каковым, намеренно его преувеличивая, даже, казалось, иногда бравировал. В общем и целом он был надежный, опытный полицейский и, что называется, дока по части раскрытия преступлений. К тому же он обладал способностью особым образом воздействовать на Кэти. Всякий раз, когда она оказывалась с ним в одной комнате, у нее на руках выступали мурашки.

Сержант вышел, прикрыв за собой дверь, и Таннер повернулся к Кэти:

— Выкладывайте, что там у вас.

— Я бы хотела обсудить с вами кое-какие изменения, касающиеся круга своих обязанностей.

Некоторое время он с холодным выражением лица смотрел на нее в упор, потом опустил глаза и стал исследовать взглядом ноготь своего большого пальца.

— С какой стати я должен что-либо менять?

Кэти сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и изгнать малейшие признаки трепета из своего голоса.

— С тех пор как я нахожусь здесь — то есть в течение последних шести месяцев, — я работаю с сержантом Эллиот в отделе семейных и подростковых преступлений. В этой связи мне бы хотелось узнать, могу ли я посвятить часть своего рабочего времени практической деятельности в других отделах. К примеру, я была бы не прочь поработать с сержантом Макгрегором в отделе тяжких преступлений.

— Вы что — не поладили с Пенни Эллиот? — Задавая этот вопрос, он снова поднял глаза и впился в нее взглядом, ожидая ее реакции.

— Напротив, мы отлично с ней ладим, и из общения с ней я много для себя почерпнула. Она хорошо знает свое дело. Но это не тот аспект работы детектива, который меня интересует.

— Не тот, который вас интересует… — повторил он за ней. — Скажите, как по-вашему, насилие в семье или растление малолетних — тяжкие преступления?

— Разумеется. Но я, пока нахожусь здесь, надеялась расширить свой опыт в сфере расследования организованных преступлений — скажем, предумышленных убийств.

— Предумышленных убийств… — вновь повторил он ее слова. Ему удавалось без особых ухищрений со своей стороны, одним только тоном лишать ее высказывания смысла и придавать им абсурдный вид.

Кэти вспыхнула. Когда она заговорила снова, в ее голосе слышалось куда больше решительности, чем прежде.

— Согласно условиям моего перевода в полицию графства…

— Я знаком с условиями вашего перевода в это дивизионное подразделение, сержант, — прервал он ее излияния, не повышая голоса, — в соответствии с которыми вы, как мне представляется, должны выполнять ту работу, которую я вам поручаю. — Он сделал паузу и снова вперил в нее холодный взгляд. — И потом, что вас так привлекает в расследовании убийств? Полагаете, в этом есть какая-то особая прелесть?