Человек без страха - Джон Диксон Карр Страница 40

Опять безумные загадки…

– Ты хочешь сказать, – закричал я на Эллиота, – повторился случай с «проворным» дворецким? Что Энди тоже подпрыгнул и стал туда-сюда раскачиваться на люстре?

– Факты указывают именно на это.

– Но почему?

– А почему дворецкий так поступил? То есть, почему существует вероятность того, что дворецкий сделал именно это? – Эллиот осторожно подбирал слова. Он боролся между желанием намекнуть на что-то и профессиональной привычкой держать язык за зубами. – Если ты сосредоточишься на секунду, обнаружишь сходство.

– Значит, ты так считаешь.

Эллиот посмотрел на часы и сказал бесстрастным тоном:

– Сейчас без четверти час, нет времени на споры. Через пятнадцать минут я встречаюсь с доктором Феллом. Он занят тем, что дегустирует местное пиво. Где доктор Мидлсворт? Да, кстати, – его взгляд стал жестким, – насколько я понял, миссис Логан приехала в Саутэнд вместе с тобой. Где она сейчас?

Ответом на его вопрос стали доктор Мидлсворт и Гвинет Логан, вместе спускавшиеся по лестнице.

Должен признать, что, несмотря на пережитый стресс и волнения, Гвинет держалась с неожиданной твердостью и не утратив практичности. Тэсс (можно ли осуждать ее за это?) совершенно сломалась под давлением произошедших событий. Однако характер Гвинет явно изменился, и теперь она, словно актриса, исполняла роль медсестры.

Шаг ее был твердым, взгляд голубых глаз, хотя и немного взволнованных, – решительным, руки не дрожали. Могло закрасться неприятное подозрение, что она даже рада всеобщему волнению, если бы я не видел того шока и ужаса, когда она узнала об Энди. На ней было то же темно-зеленое платье, что и в пятницу вечером. Ничего не могу с собой поделать, но на фоне этого сверкающего белизной стерильного приемного покоя она – уж простите за банальность и даже нелепость сравнения – показалась мне лесной нимфой, только высокого роста.

– Я только на несколько минут, – предупредил Эллиот, покидая нас для разговора с доктором Мидлсвортом, – а потом, если вы не против, я хотел бы, чтобы вы оба прошли со мной.

– Конечно, – улыбнулась Гвинет, но, как только за Эллиотом закрылась дверь, ее настроение резко изменилось. – Как вы думаете, чего теперь им от нас надо?

– Наверное, задать еще несколько вопросов.

– Но я уже отвечала на их вопросы! Вчера – целых три раза! Снова и снова… – Она сделала жест, словно хотела топнуть ногой. – Ох, как же все это противно! – Потом изучающе посмотрела на меня. – А вы что-нибудь узнали? Вы ведь друг мистера Эллиота; скажите, что-нибудь прояснилось? Пожалуйста!

Это был удобный случай.

– Они узнали, почему вы спускались вниз с ключом в пятницу ночью.

Она шагнула ко мне, но остановилась; словно от большого потрясения, приложила руку к сердцу и смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– Тэсс Фрэзер рассказала им, – быстро произнесла она.

– Нет, Тэсс не говорила ни слова. Это ваш друг Кларк рассказал им.

– Кто?

– Ваш друг – Кларк.

Вы, наверное, подумали, что это как-то сильно подействовало на нее: разозлило или хотя бы вызвало неудовольствие. Отнюдь. Она смутилась, что выразилось в скромно опущенных глазах и невинном выражении лица, будто она ничего не поняла, тогда как мысли ее в это время были заняты совершенно другим.

– Но вам-то Тэсс, конечно же, рассказала, – немного укоризненно проговорила она.

Я соврал и поклялся, что не рассказывала.

– Нет, рассказала. Я знаю. Что еще она вам наговорила?

– Ничего.

– Ну пожалуйста!

– Ни единого слова.

Гвинет, кажется, была удовлетворена. Она неторопливо отошла от меня, шаркая о ковер подошвами туфель, и остановилась у открытого окна, выходившего на зеленую улицу. Маленькая комната приемного покоя была залита солнечным светом, гладкие белые стены сверкали, как полированная поверхность надгробия. Где-то вдали маршировал оркестр, играя «Люблю я посидеть у моря»; за окном раздавался топот ног – один из признаков праздника. Гвинет глубоко вдохнула теплый, убаюкивающий воздух.

– О господи! – жалобно произнесла она. – Завтра мне снова предстоит столкнуться с прозой жизни: эти адвокаты, старшие клерки и всякие ужасные люди будут толпиться вокруг меня и указывать: «сделайте то», «подпишите это». Даже репортеры лучше… один из них сегодня сфотографировал меня… но этих законников я просто ненавижу. Я ведь никогда ничего не знала о делах бедняги Бентли, да и знать не хочу. Он всегда сам заботился об этом. – Она снова глубоко вздохнула и с неожиданной горячностью добавила: – Он наверняка хотел бы быть живым в такое утро.

Вдалеке продолжал играть оркестр.

Гвинет приложила маленький платочек к уголку глаза, и этот жест показался мне искренним. Она переживала свое горе как умела.

– Как бы то ни было, – продолжала она, – мне все равно пришлось бы ехать в город купить какое-нибудь приличное траурное платье. Кроме того, я должна думать не только о себе. – Она немного помолчала, задумавшись. – Он ужасно славный парень, правда?

– Кто?

– Мистер Хантер. – Она произнесла это как-то очень официально. – Нет, я вовсе не… о господи!… я вовсе не… вы же понимаете, я вовсе не думала ни о чем подобном – ведь бедняга Бентли еще даже не похоронен. Мне всегда казалось, что мне совершенно не нравятся мужчины типа мистера Хантера. Я думала, мне нравятся более… более…

– Зрелые?

Внезапно она спросила:

– Почему вы это сказали?

– Но ведь это очевидно. Вы имели в виду скорее кого-нибудь вроде… ну, например, мистера Кларка?

– Да, вы правы, – подтвердила она, церемонно кивнув, но затем в глазах ее сверкнул огонек сомнения; большим и указательным пальцами она сжала шнурок шторы и, вместо того чтобы что-то возразить, вдруг неожиданно сменила тему: – Надеюсь, инспектор Эллиот все-таки скажет нам, что произошло в доме и был ли это несчастный случай. Мне ужасно хочется знать, почему бедный мистер Хантер не спал прошлой ночью – ведь он почему-то не спал. Я еще вечером могла бы сказать вам, что он кое-что взял из моей спальни.

– Энди взял что-то из вашей спальни?

– Да, когда решил, что я его не вижу. Он взял оттуда кусочек бумаги с воткнутыми в него иголками.

– Вы сказали – кусок бумаги с иголками?

– Да. Вы думаете, я лгу? – ухватилась она за мои слова. – Так это легко доказать. Они для чего-то понадобились ему ночью и лежали в левом кармане его пиджака, когда он… когда произошел этот ужасный случай. Если не верите, можете спросить у медсестры, которая его раздевала.

– Но ради всего святого, что он собирался делать с этой бумагой с иголками?

– Даже ничего не могу предположить. Вот вы – умные люди, а я – нет, поэтому я решила, что скорее вы сможете объяснить мне это. – Внезапно выражение ее лица стало напряженным, а мягкий голос – резким. – Следите за своими словами. Сюда кто-то идет.