«У» - значит убийца - Сью Графтон Страница 40

– Думаю, да. Я не скажете, зачем вам это, или это секрет?

– Между нами не может быть никаких секретов. Вы ведь платите мне за работу. Я пытаюсь отыскать мотив преступления. Вполне возможно, что здесь замешаны деньги.

– Наверное, вы правы, только не знаю, как этот мотив может укладываться в данный конкретный случай. Никто из нас понятия не имел о ее деньгах, пока после смерти Лорны не увидели ее бумаги. Я до сих пор в шоке. По-моему, это просто невероятно. Ведь я всегда подбрасывала ей двадцатку, чтобы она как следует питалась. А тут все эти акции, облигации, срочные счета. Ведь с такими деньгами она могла бы жить гораздо лучше.

Я хотела сказать ей, что эти деньги были частью пенсионного фонда Лорны, но это прозвучало бы несколько неэтично, поскольку девушка прожила слишком мало, чтобы воспользоваться ими.

– А у нее было завещание?

– Да. Всего на одном листе, написанное собственноручно. Она все оставила нам с Мэйсом.

– Я бы хотела взглянуть на него, если не возражаете.

– Можете смотреть все, что угодно. Когда я приду домой с работы, то найду коробку с бумагами Лорны и оставлю ее на столе Берлин. Как вернетесь, можете заехать и забрать ее.

– Большое спасибо. В любом случае я собиралась поговорить с Берлин и Тринни.

– Ох, кстати, я кое-что вспомнила. Вы разговаривали с той женщиной, у которой Лорна иногда работала сиделкой?

– Говорила недавно.

– Понимаете, не могли бы вы оказать мне услугу? Когда я последний раз разбирала вещи Лорны, то обнаружила ключи, и я уверена, что они принадлежат этой женщине. Надо бы их вернуть, но у меня нет времени.

– Вы хотите, чтобы я отвезла ей ключи?

– Если можно. Я понимаю, что должна бы сделать это сама, но мне абсолютно некогда. И, пожалуйста, верните мне все бумаги, после того как просмотрите их. Там имеются списки процентных платежей, которые я должна представить адвокату, утверждающему завещание, чтобы он убедился в уплате налогов с дохода.

– А разве оно еще не утверждено?

– Адвокат как раз этим занимается. Я передам вам копии документов, но все равно прошу вернуть их мне.

– Можете не волноваться. Я все возвращу вам, наверное, послезавтра.

– Очень хорошо. – До меня донесся шум ссоры в кафе. – Ох! – воскликнула Дженис. – Мне надо идти.

– Увидимся завтра, – попрощалась я и положила трубку.

Я оглядела свой номер. Вполне жилой, но уж больно неуютный. Матрас – сплошная размазня, а подушки из пенистой резины, так можно серьезно повредить шею. Позвонив, я заказала обратный билет из Сан-Франциско на полдень. Сейчас было уже около трех часов ночи, но спать совершенно не хотелось. Если не выкупать авиационный билет, то можно поехать в Санта-Терезу на взятой напрокат машине й оставить ее в аэропорту, где на стоянке стоит мой "фольксваген". Поездка займет часов шесть, и если мне удастся не уснуть за рулем, то в Санта-Терезе я буду около девяти утра.

При мысли о возвращении домой меня внезапно охватил прилив сил. Я стремительно вскочила с кровати, отыскала кроссовки и обула их, не завязывая шнурки. Забрала в ванной свои туалетные принадлежности и уложила их в сумку. Гораздо дольше, чем собирать вещи, мне пришлось будить ночного портье. Но в три двадцать две я уже ехала на юг по шоссе сто один.

Ничто не оказывает такого гипнотического воздействия, как ночное путешествие. Зрение сосредоточивается только на мелькающем асфальтовом полотне дороги, вся растительность по сторонам расплывается туманными пятнами. По трассе в такое время двигались в основном грузовые трейлеры, перевозившие различные товары – от новых машин до мебели, от воспламеняющихся жидкостей до плоских картонных коробок. Изредка мелькали небольшие городки, освещенные только рядами уличных фонарей. Кое-где попадавшиеся рекламные щиты только отвлекали внимание.

Дважды я вынуждена была останавливаться, чтобы выпить кофе. В какую-то минуту возникло искушение повернуть назад, потому что езда усыпляла, но я изо всех сил боролась со сном. Хорошо помогало мне в этом радио. Я переключала приемник со станции на станцию, слушая различные ток-шоу, классическую и джазовую музыку, бесконечные выпуски новостей. Когда-то я курила, и теперь вспомнила, как это помогало мне во время длительных поездок на машине. Но сейчас я скорее брошусь с моста, чем закурю. Прошел еще час. Близился рассвет, небо начинало светлеть, а деревья вдоль дороги приобретать окраску. Постепенно над горизонтом поднялось солнце, похожее на пляжный мяч, темно-серая окраска неба сменилась розовой и ярко-желтой. Мне пришлось опустить солнцезащитный козырек, чтобы не слепило глаза.

В девять четырнадцать утра я, сдав взятую напрокат машину и забрав со стоянки свой "фольксваген", подъехала к своему дому. Глаза у меня слипались, тело ныло от слабости, как при простуде, но я все-таки была дома. Я зашла внутрь, убедилась, что на автоответчике нет сообщений, почистила зубы, сняла кроссовки и плюхнулась на кровать. Сон моментально обрушился на меня, как снежный ком, увлекая за собой все ниже, ниже и ниже.

Проснулась я в пять часов дня. Проспала все те же восемь часов, но сейчас так же хотелось есть, как в девять утра – спать. Ощущение было такое, словно я выбралась из зыбучего песка. Надо было исправлять нарушенный ритм жизни. Ведь я ложилась спать на рассвете, а просыпалась после полудня, завтракала в обед, а обедала ночью. И зачастую этот обед состоял из холодной овсянки или яичницы с тостами, а это означало, что я просто дважды завтракала. Произошел явный сдвиг и в психике, день и ночь перепутались в сознании. Как это бывает во время быстрых перелетов через часовые пояса, мои внутренние часы отсчитывали теперь свое время, не совпадавшее со временем остальных людей. Даже обычное ощущение собственной личности нарушилось, появилась тревога, что внезапно может возникнуть другая личность, доселе прятавшаяся, а теперь пробудившаяся от долгой спячки. Дневная жизнь звала меня, но я откликалась на удивление неохотно.

Я сползла с кровати, сбросила грязную одежду, приняла душ и оделась. По пути к дому Кеплеров я остановилась у магазина, купила пакет йогурта и яблоко и съела в машине. Я могла бы поспать еще пару часов, но надеялась поговорить с сестрами Лорны до того, как проснется Дженис. Как и у меня, у нее тоже перемешались день и ночь, и это странным образом связывало нас.

На этот раз перед домом не оказалось рабочего фургона Мэйса, и я, оставив свой "фольксваген" на обочине возле забора из белого штакетника, прошла по дорожке к крыльцу и постучала в дверь. Мне пришлось немного подождать, прежде чем Тринни открыла.

– Ох, привет. Мама отработала две смены, и она еще спит.

– Я так и думала. Она сказала, что оставит для меня коробку на столе Берлин.

– А Берлин сейчас нет. Ее куда-то послали с поручением. Может, хотите зайти и подождать?

– Спасибо. – Я прошла за Тринни через небольшую, тесно заставленную мебелью гостиную в обеденную комнату, примыкавшую к кухне. Солнце клонилось к закату, стекла кухонных окон начали темнеть, создавая в освещенной кухне искусственную атмосферу тепла. Посередине кухни стояла разложенная гладильная доска, и запах свежевыглаженного хлопка заставил меня взгрустнуть о лете.