Есть, господин президент! - Лев Гурский Страница 40

В общем, глядя на Юрия, Тоню, свежеиспеченные «парацельсики», я сумела абстрагироваться от плохого и выбросить из головы типа за окном. Увы, ненадолго. Вскоре дед Дахно перешел опять в торговый зал, чтобы освободить место для новых ценников и попутно разведать обстановку. А вернувшись, доложил мне: подозрительный парень никуда не делся. Он все так же ходит по Шаболовке мимо магазина. Туда-сюда, словно маятник или ученый крокодил на цепи.

– Какой еще парень? – всполошился Макс. – Почему вы молчали?

Очень не хотелось отравлять атмосферу неприятной новостью, но куда деваться? Я рассказала Максу – а заодно и Черкашиным – о своих недавних наблюдениях из окна. И о свастике в том числе.

– Скажите, Яна, а того, вчерашнего бурша, вы помните хорошо? – Кунце был обеспокоен не на шутку. Он даже вернул на место пирожное, которое почти уже собрался попробовать. Вся дюжина так и осталась на подносе непочатой. – Я, пока с ним дрался, не успел разглядеть никаких подробностей, а вы? Оба они, вы сказали, чем-то похожи. Но у того не было такой татуировки?

Я нарочно закрыла глаза и напрягла зрительную память: маленький лоб – помню, бицепсы – помню. Как он падал на клумбу—помню отчетливо, как он удирал – век не забуду. Татуировку… хм…

– Кажется, ее там не было, – сообщила я, открыв глаза. – Или, может, была. Теперь я уже ни в чем абсолютно не уверена. Сами понимаете, вчера не было времени его рассматривать и бинокля при себе – тоже… Кстати, тот, который напал вчера, он, по-моему, поднимал воротник. Так что я все равно я бы ни фига не увидела.

– Но у сегодняшнего-то она точно есть? – не отставал от меня дотошный Кунце. – Вы не ошиблись? Не перепутали?

«Уж не слепая!» – чуть не брякнула я, однако вовремя прикусила язычок. В присутствии Черкашиных следовало выбирать выражения.

– Галлюцинациями не страдаю, – нашла я подходящую замену. Но пока искала, успела слегка разозлиться. – А если вы, Макс, не верите, выйдите на улицу да спросите: что это, братец, у тебя выколото на шее? Случайно, не красный крест? не голубь мира?

– Дожили! – сердито произнес Глеб Евгеньевич. – Уже со свастиками по Москве ходят. А Светка, дуреха, ему ореховый кекс продала… Эх, мало мы их, гадов, били на Курской дуге!

На самом деле старик Дахно не настолько был стар, чтобы повоевать в Отечественную. Однако никогда не упускал возможности закосить под сурового ветерана: он считал, что поколение дедов должно оставаться именно таким – ворчливым, упрямым, боевитым и непреклонным. Лишь тогда к его голосу прислушается молодежь.

– Возможно, все неприятности – из-за меня, – чистосердечно созналась я. – Обоих типов мог, в принципе, подослать Ленц. Однажды я его неплохо обломала. Теперь, пожалуй, с него станется приплатить за меня парочке отмороженных нацистов. Он-то знает, что я часто бываю в этой кондитерской…

– Кто такой Ленц? – спросил Кунце. – Я уже второй раз слышу от вас эту фамилию. Это ваш здешний Аль Капоне? Крестный отец?

– Никакой он не отец, а просто ворюга и жадюга, – отрубил справедливый дед Дахно. – Наша Яна с ним по-доброму а он ей шиш вместо денег. Вот она и выпотрошила его, как следует. Ободрала, как липку. Попила из гада кровушки.

– И то, и другое, и третье – в переносном смысле, – торопливо уточнила я. Гражданин Кессельштейна мог заплутать в русских идиомах и решить, что связался с вампиршей-садисткой. – У Ленца ресторанный бизнес, и когда он только-только его начинал…

Пришлось дорассказать всю историю до конца, завершив ее словами:

– Я думала, с тех пор мы квиты. Но он, боюсь, так не думает. За время моей речи пирожных на подносе не убавилось ни на

одну штуку. Дед Дахно не ел их по причине диабета. Сами Черкашины обычно не дегустировали пробную партию – из суеверия.

Я не притронулась к кулинарной новинке ради солидарности с голодной кошкой, а Макс, надеюсь, – из солидарности со мной. Хотя, возможно, у него пропал аппетит от моего рассказа.

В конце концов дед Дахно просто переложил два «парацельсика» в картонную коробку с фирменной буквой «Ч» и вручил мне: мол, съедите потом. Остальные десять должны были поступить в продажу. Будущее предложение определялось спросом. Чаще всего новинки у Черкашиных разбирали ходко. Осечка случилась только раз – три месяца назад, с марципаном по-монастырски. На лакомство, которое было популярно у итальянской монашеской братии лет четыреста назад, московская публика так и не клюнула. Думаю, Юра напрасно перемудрил с названием. Не стоило упоминать в нем Святого Франциска Ассизского. Публика привыкла отождествлять святость с воздержанием и постом. Хотя основатель ордена францисканцев был большой мастер пожрать и, по легенде, даже на смертном одре требовал принести этот самый злополучный марципан…

– Итак, господа, что будем делать? – Юрий постучал по столу киянкой. В семье Черкашиных он был организующим началом. Кабы не зрение, служить ему в Генштабе. – Как мы поступим с гадом? Какие у кого идеи? Говори первой, Антоша.

– У меня два предложения, на выбор, – сообщила Антонина. – Во-первых, Макс и Яна могут отсидеться у нас. Рано или поздно этому, который на улице, надоест слоняться, и он уйдет… Во-вторых, можно вызвать милицию. В здешнем ОВД есть наш фанат, лейтенант Кругликов, мы ему все продаем с тридцатипроцентной скидкой. Я могу позвонить и наябедничать о подозрительном типе.

– У меня тоже два предложения, – подал голос дед Дахно. – Только не на выбор, а оба вместе, по очереди. Пункт первый – заманить. Пункт второй – отлупить. Я бы за одну только свастику вообще притопил его в чане с шоколадом. Но для такой наемной сволочи много чести – хороший продукт еще на него переводить.

– Отлупить-то можно, но сперва надо все выяснить, – проявил осмотрительность Макс. – Мы должны быть уверены, что этот бурш дожидается именно Яну, а не, например, Светлану или Глеба Евгеньевича. Я бы для начала провел опыт. Согласен участвовать.

– Есть простой выход: мы отвлекаем внимание, а Яна успевает сбежать, – азартно предложил Юра. – Элементарная двухходовка. Скажем, я могу сыграть в великого киевского слепца Паниковского, тем более мне-то притворяться не надо. Надеваю темные очки и прошу его перевести меня через Шаболовку. Авось инвалиду он не откажет. А Яна тем временем бегом-бегом добирается до «100 мясных салатов». Оттуда есть проход в переулок, кто-то мне о нем рассказывал… Да вы, Яночка, кстати, и рассказывали!

– Все вы опять перепутали, дорогой Юра, – вздохнула я. – Проход есть не в «Мясных салатах», а только в «Блиндаже». До Бессараба быстро не доскачешь, я вчера проверяла. И вообще, если честно, мне ваш план совсем не нравится. Ну предположим, я убегу. Но тот, со свастикой, сообразит, кто мне реально помог удрать. Приведет своих, устроит тут погром… Ваша, Глеб Евгеньевич, идея тоже поэтому не годится. Вы ему навешаете, ладно, но что здесь будет завтра? «Хрустальная ночь»? Нет-нет, категорически отпадает. И милицию, главное, звать нельзя. За что того парня арестовывать? За татуировку? В нашей стране это – не преступление. У нас даже в Думе такое «бей-спасай» иногда завернут, что без свастики все ясно. И – никому ничего за это… Значит, что же выходит? Придется докладывать вашему тридцатипроцентному Крутикову все сначала, про Кешу Ленца. Но у меня против него – никаких улик, одни догадки… Словом, я предлагаю план упростить, а участников сократить до двух человек – меня и Макса. Если тот тип на самом деле следит за мной, поймаем гада на живца.