Стратегия Банкрофта - Роберт Ладлэм Страница 40

Послышался стук в дверь, и мысли Андреа растаяли, подобно колечкам дыма. На пороге стоял незнакомый мужчина; ладно скроенный костюм не мог скрыть накачанную мускулатуру. Андреа подумала, что ее гость похож на нечто среднее между банкиром и… вышибалой.

– Я из фонда Банкрофта, – сказал мужчина.

В этом ничего удивительного.

– Вы попросили доставить кое-какие материалы, – продолжал он.

Заметив у него в руке чемоданчик, Андреа вспомнила разговор по телефону с сотрудником службы безопасности фонда. Она ожидала увидеть обычного курьера или рассыльного.

– Ах да, конечно, – сказала Андреа. – Пожалуйста, проходите.

– Вы должны будете еще раз просмотреть различные аспекты безопасности. Полагаю, вам уже звонили. – Пробор в его серо-стальных волосах был словно прорезан острым ножом по линейке. У него было квадратное лицо с невыразительными чертами. Возраст его Андреа затруднилась определить даже с точностью до десяти лет.

– Да, мне звонили, – подтвердила она.

Мужчина прошел в дом; у него были мягкие движения дикой кошки из джунглей. Под дорогой тканью вздымались буграми мышцы. Открыв чемоданчик, он протянул Андреа несколько папок.

– У вас есть какие-либо вопросы по поводу технических процедур работы фонда? Вам объяснили протокол?

– Да, мне объяснили все очень подробно и тщательно.

– Приятно слышать, – сказал мужчина. – У вас есть измельчитель?

– Как для овощей?

Он даже не улыбнулся.

– Если хотите, мы можем снабдить вас высококачественным измельчителем – такие используются в Министерстве обороны. В противном случае мы просим вас следить за тем, чтобы содержимое этих папок, в том числе все ксерокопии, возвращалось в управление фонда.

– Хорошо.

– Так положено. Поскольку вы работаете в фонде недавно, я должен напомнить вам об обязательствах по неразглашению, которые вы на себя приняли.

– Послушайте, я работала в финансах и знаю, что такое конфиденциальность.

Мужчина пытливо всмотрелся ей в лицо.

– В таком случае вы понимаете, что вам запрещено обсуждать с посторонними любые вопросы деятельности фонда.

– Верно, – подтвердила Андреа, начиная нервничать.

– Забыть это легко. – Он произнес эти слова, подмигнув, однако Андреа его жест почему-то показался отнюдь не дружелюбным. – Очень важно постоянно это помнить. – Мужчина направился к двери.

– Благодарю вас. Буду иметь в виду.

Андреа постаралась не подавать вида, но ее опять начинала одолевать шпиономания. А что, если фонд действительно установил за ней наблюдение? Что о ее разговоре с Хэнком Сиджуиком уже известно? Неужели у нее дома установлена аппаратура прослушивания?

Чепуха. Андреа постаралась заверить себя, что все это чепуха, бредовые образы, порожденные возбужденным рассудком. Но разве не было ничего странного в том, как этот мужчина смотрел на нее: едва уловимая усмешка, какая-то странная фамильярность? Нет, это снова мания преследования.

Андреа уже собиралась спросить своего гостя, не встречались ли они раньше, но тот, перед тем как выйти на крыльцо, опередил ее предельно кратким объяснением:

– Вы очень похожи на свою мать.

От этих слов у нее в груди все похолодело. Она вежливо поблагодарила посланца.

– Извините, забыла, как вас зовут, – робко продолжила она.

– А я вам не называл свое имя, – бесцеремонно ответил мужчина.

С этими словами он развернулся и направился к ожидающему его лимузину. В этот самый момент зазвонил телефон.

Это была Синди Левальски из агентства недвижимости «Купер-Брандт». Андреа успела позабыть, что звонила ей.

– Итак, насколько я поняла, вас интересует жилая квартира на Манхэттене, – начала Синди. Голос бодрый, деловой, но дружелюбный.

– Совершенно верно, – подтвердила Андреа.

Она всегда мечтала о том, чтобы жить в Нью-Йорке, и сейчас, черт побери, она может себе это позволить: как-никак, у нее на счету в сберегательном банке зарабатывают два процента годовых двенадцать миллионов долларов. Андреа не собиралась задирать нос, но, с другой стороны, обманывать себя тоже нечего. И меньше всего на свете ей хотелось строить из себя мученицу, оставаясь «скромной», – это, наоборот, станет худшим притворством. У нее есть средства, чтобы перебраться в большой город. Подыскать себе что-нибудь миленькое. Что-нибудь действительно миленькое.

Синди Левальски занесла на компьютер в клиентскую базу данных все пожелания Андреа – размеры, местоположение и так далее – и установила ценовые пределы. Затем она уточнила, как пишется ее фамилия.

– Вы случайно не из тех самых Банкрофтов? – спросила она.

Андреа ответила, не колеблясь ни мгновения:

– Мой телефон у вас есть.

Вест-Энд, Лондон

Для всего мира он был Лукасом. Рок-звезда, уроженец Эдинбурга не расставался с этим сценическим именем еще с тех дней, когда он только начинал карьеру в составе группы «Большая семерка»; и первый из четырех платиновых альбомов, которые он записал уже в одиночку, был назван, как говорится на профессиональном жаргоне, в «честь самого себя». Кто-то проследил частоту, с какой новорожденным мальчикам дают имя Лукас, и отметил на ней резкие всплески, совпадающие с выпуском очередного хита. Самым истовым поклонникам было известно, что на самом деле он появился на свет под именем Хью Берни, однако счет им шел на единицы. Истинной его сущностью уже давно стал Лукас. Он был Лукасом даже для самого себя.

Звукозаписывающая студия, сверкающая самой современной аппаратурой, развернутая в здании на Госфилд-стрит, в котором когда-то была школа для девочек, не шла ни в какое сравнение с тем, где ему приходилось работать до стремительного взлета его карьеры. И все же определенные стороны процесса оставались неизменными. Так, например, наушники начинали давить на голову, как это происходило всегда минут через двадцать. Лукас скинул их, затем надел снова. Джек Роулс, его продюсер прокрутил еще один вариант ритм-секции.

– Слишком тяжело, дружище, – сказал Лукас. – Все еще слишком тяжело.

– Но ты же не хочешь, чтобы эту песню унесло ветром, – мягко возразил Роулс. – Она подобна скатерти, которую расстелили на природе в ветреный день. Ее надо прижать чем-нибудь тяжелым. Например, камнем для керлинга.

– Да, но ты предлагаешь огромный валун. Слишком тяжелый. Ты понимаешь, что я хочу?

Это были тяжелые рабочие будни, лишенные блеска. Воздух в студии быстро становился душным – «спертым», как выражался Роулс. Механическая вентиляция отсутствовала, потому что она производила шум. Роулс сидел перед целой стойкой синтезаторов. В наши дни граница между продюсерами и музыкантами становилась все более размытой, и Роулс, в прошлом клавишник, сочетал обе функции. Лукас стремился получить нужное звучание – шедевр электронной акустики. Когда Лукас и Роулс учились вместе в Ипсвичском колледже искусств, они экспериментировали, используя в качестве музыкального инструмента обычный магнитофон. Оказалось, одно только шипение чистой ленты может стать мощным звуковым эффектом. И вот теперь Лукас был нацелен на нечто похожее.