Дело трех императоров - Фред Варгас Страница 40

Тиберий рухнул на койку и уткнулся головой в сложенные руки. Валанс был негодяй, но с ним надо было поговорить.

Вскоре дверь снова открылась. У Тиберия вырвался вздох облегчения: в камеру вошел Валанс.

- Вы прилетели на самолете? - спросил Тиберий.

- Я не из Милана, - ответил Валанс. - Вообще-то я не уезжал.

- Так значит… ты сделал для Лауры то, о чем я просил?

Валанс не ответил, и Тиберий повторил вопрос. Валанс медлил, подбирая слова.

- Я повел себя с ней в истинно библейском духе, - сказал он.

Тиберий отступил на шаг и пристально вгляделся в него.

- Ты хочешь сказать, что вас охватила библейская страсть и ты переспал с ней?

- Да.

Заложив руки за спину, Тиберий медленно прошелся по камере.

- Ладно, - сказал он наконец. - Ладно. Раз так, значит, так.

- Раз так, значит, так, - повторил Валанс.

- Надо будет предложить тебе должность консула, когда я выйду отсюда. Потому что я выйду отсюда, Валанс!

Тиберий обернулся к Валансу. Он изменился в лице.

- Ты можешь процитировать мне по памяти текст моих записок, тех, что нашли у Святой Совести Раскуроченных Архивов? Постарайся, прошу тебя, это важно, это жизненно необходимо.

- Мария… - наморщив лоб, медленно начал Валанс, - Мария… Стол-окно номер четыре вторник… Мария Стол-дверь номер два пятница… Мария… Стол-окно номер пять пятница. Мария… понедельник… Мария…

- Ты что, не понимаешь, Консул? Не понимаешь? Значит, ты не слышишь то, что говоришь? Мария Стол-дверь номер два пятница… Пятница!

- Пятница. Ну и что?

- Так ведь пятница же! - крикнул Тиберий. - По пятницам - рыба! Рыба, Валанс, рыба, черт возьми!

Тиберий схватил его за плечи и стал трясти.

Четверть часа спустя Валанс стремительно вошел в кабинет Руджери. Комиссар все еще был там: он не хотел уйти, не дождавшись Валанса.

- Ну что, месье Валанс? Что за интимные тайны собирался поведать вам этот псих?

Валанс схватил его за локоть:

- Руджери, возьмите шесть человек и поезжайте в Трастевере, к дому Габриэллы Делорм, но только без мигалок и сирены. Вы будете в машине, которая перекроет выход из парадного подъезда. Я пойду к ней один. Когда надо будет, я махну вам рукой из окна, чтобы вы поднялись.

Руджери и не подумал возражать или требовать, чтобы Валанс взял его с собой в квартиру Габриэллы. Он только непонимающе помотал головой.

- Не сейчас, Руджери, я все объясню вам на месте. Приготовьте ордер на арест.

Как всегда по пятницам, Габриэлла принимала гостей, но вечер получился вялый и скучный. Нерон, сидевший в дальнем конце комнаты, оттянул уголки глаз, чтобы как следует разглядеть вошедшего Валанса. А Валанс сел за стол и налил себе выпить. Все молча уставились на него: Габриэлла, сидевший рядом с ней епископ и Лаура, занимавшая место между Нероном и Клавдием.

- Вы принесли нам новости, центурион? - спросил Нерон.

- Да, - ответил Валанс.

Нерон вздрогнул и встал.

- Вот это настоящее «да», - произнес он вполголоса. - Такое «да» дорогого стоит. Что происходит, месье Валанс?

- Тиберий не убивал Анри Валюбера и не убивал Марию Верди.

- Это не новость, - жестко сказал Клавдий.

- Ошибаетесь. Руджери бросил в корзину обвинительное заключение. И пишет вместо него другое.

- Удалось что-то обнаружить? - спросил Нерон, все еще оттягивая уголки глаз.

- Удалось обнаружить, что сегодня пятница.

- Что-то я не понимаю, - тихо сказала Лаура.

- Сегодня пятница, а по пятницам едят рыбу. Это постный день, день покоя. Это день покоя и воздержания для Марии Верди. Воздержания и непорочности. По пятницам Мария Верди отказывалась помогать Тиберию, а Тиберий, хоть и со скептической усмешкой, соглашался уважить этот еженедельный приступ благочестия. По пятницам библиотечные воры давали себе передышку.

- И что? - спросил Клавдий.

- На двух из записок, найденных у Марии, Тиберий написал: «Стол-дверь номер два пятница» и «Стол-окно номер пять пятница». Но Тиберий никогда не просил Марию работать на него в пятницу. Эти две записки - фальшивка, как, впрочем, и девять остальных. Настоящие записки Мария уничтожила, а эти подбросили в квартиру после ее смерти, чтобы подставить Тиберия.

Валанс встал, открыл окно и подал знак Руджери.

- Первое впечатление часто бывает обманчивым, - негромко произнес он, закрывая окно. - Когда в квартире все перевернуто вверх дном, вы обычно думаете, что там что-то искали, и вам просто не приходит в голову, что туда, наоборот, могли что-то подбросить. Этих записок не было в квартире Марии Верди, пока их не принес туда Лоренцо Вителли.

Вошел Руджери с двумя полицейскими. Не дожидаясь просьб, епископ сам протянул руки, чтобы на них надели наручники. Валанс заметил, что молодой полицейский не сразу решился защелкнуть браслеты: его смутил епископский перстень. Габриэлла закричала и бросилась к Лоренцо, но Лаура не шелохнулась и не издала ни звука.

Стоя спиной к окну, Валанс смотрел на нее, пока уводили епископа. Лаура не повернула головы в сторону Вителли, а тот не посмотрел на нее. Друзья детства расстались, не обменявшись взглядами на прощанье. Лаура покусывала губы и курила, со своей обычной царственной рассеянностью роняя пепел на пол. Она смотрела на свои руки, склонив голову, в полном изнеможении, и от нее веяло грустью и безразличием, какими обычно сопровождается полное изнеможение. Ришар Валанс пристально вглядывался в нее, он искал ответ, которого ему недоставало. Теперь он знал, что Лоренцо Вителли отравил Анри и зарезал Марию Верди. Знал, потому что это доказывали факты. Теперь он, наконец, понимал истинную последовательность событий и знал, с какой ловкостью епископ за последние тринадцать дней управлял этими событиями. Но не знал, зачем. Он ждал, когда Лаура заговорит.

Теперь Лаура сидела, прикрыв лицо рукой, и он не мог оторвать от нее взгляд.

После того как Вителли и полицейские молча покинули квартиру, Нерон остался стоять у двери в коридор, прислонившись спиной к косяку, и, оттягивая пальцем угол левого глаза, пристально глядел на Валанса. Валанс понимал, что Нерон видит, как он смотрит на Лауру. Он знал, что Нерон способен прочесть мысли по его лицу, а он сейчас не был способен изобразить на лице холодное бесстрастие. И не стеснялся этого.

Нерон улыбался, Нерон возрождался к жизни после того, как чуть было не поджег Рим. Он пытался угадать, кто из присутствующих первым нарушит молчание, продолжавшееся с той минуты, когда величественный епископ вышел из комнаты. Ему самому не хотелось это делать. Оно было такое сладостное и такое тягостное, это ошеломленное молчание, в первый раз за тринадцать дней все они сидели и молчали. А он мог четче разглядеть Ришара Валанса, когда оттягивал уголок левого глаза, и ему это нравилось. Когда он оставлял глаз в покое, Валанс расплывался, а когда снова оттягивал глаз, Валанс обозначался совершенно отчетливо, с его голубыми глазами, прядями черных волос, падающими на лоб, и прерывистым дыханием. Нерон не был близко знаком с Валансом, но он был уверен, что в последние несколько дней Валанс сам не свой, и ему нравилось наблюдать за этим. Властители всегда приходили в восторг при виде большой любви, сказал себе Нерон.