Ребус. Расшифровка - Андрей Константинов Страница 40

На следующий после веселых посиделок в «Дэ Фэ» день произошло абсолютно незамеченное подавляющим большинством петербуржцев событие: небольшая частная сауна на Малоохтинском проспекте, получившая от окрестного населения наименование «Гондольера» (в данном случае, естественно, от слова «гондон»), была закрыта. Как гласила табличка – «на спецобслуживание».

Прочитав такую надпись, любой случайный прохожий понимающе бы хмыкнул: во, опять кто-то с блядями по полной отрывается. Между тем никаких представительниц прекрасного пола в данный момент в помещении сауны не было. Равно как не было традиционного, шумно-пьяного контингента представителей пола противоположного, славящегося своим пристрастием к проведению корпоративных вечеринок и мальчишников именно на территории банно-прачечных комплексов как больших, так и малых форм. В этот час в сауне, исключая охрану и обслугу, находились всего два человека – Ребус и Завьялов. С ними должен был быть и третий, но немного запаздывал.

Наконец запыхавшийся третий появился. «Грузчики» экипажей Нестерова и Каргина без труда узнали бы в нем связь Жорик, которая пару дней назад столь бесцеремонно ушла из-под наблюдения на Дворцовом мосту. На самом деле в миру имя Жорику было Шебардин Геннадий Андреевич, но поскольку ожидавшие его господа по имени-отчеству к нему никогда не обращались и делать этого в обозримом будущем не намеревались, то для вербального контакта с ним использовали короткое и незамысловатое погоняло – Шеба.

– Где шебуршился, Шеба? Или, может, после того, как место Богомола занял, великим себя почувствовал? – вместо приветствия спросил Ребус.

(Пока Богомол парился в «Крестах», исполняющим его обязанности по Питеру временно поставили Шебардина. Столь высокое доверие было оказано авансом, так как по совокупности своих заслуг перед партией на роль смотрящего за городом-миллионником Шеба пока не тянул.)

– Извините, – пробормотал Шеба. – Пробки по всему городу, больше часа до Охты добирался.

– Так прямо до дверей и докатил? – спросил Завьялов…

– Что я, не понимаю, что ли? Тачку в трех кварталах отсюда бросил.

– Не боишься, что уведут?

– Мою – не уведут, люди уважение имеют, – чуть высокомерно ответил Шеба, давая понять, что в Питере он встал основательно.

– Ну-ну, – саркастически покачал головой Ребус – Скромность человека украшает, правда, толку от нее немного… Ты чего это, никак раздеваться собрался?

– А мы, что, париться не пойдем?

– Мне на твою голую жопу смотреть интересу нет. А запар своих у нас и без сауны хватает. Прикинь, Гаврилыч, он решил, что мы с тобой его культурно отдохнуть зазвали. Нет, Шебушка, в бане ты уж потом с девками наплещешься, а сейчас о делах наших скорбных поговорить надо.

– Давайте о делах, – согласился Шеба. – Но хоть водки-то дернуть можно?

– Хочешь – выпей. Если гаишников не опасаешься.

– Хочу. Выпью. А гаишников не опасаюсь. Сейчас гаишник неприхотливый пошел – за сотку баксов самолично тебя куда хочешь отвезет.

Ребус поморщился и незаметно переглянулся с Завьяловым. Тот настроение шефа угадал и ответил глазами: «Да, поторопились мы с ним, но другого человека все равно не было. А как подыщется, согласен – менять надо».

– Россомаха как? Говорил с ним?

– Нормально. Обживается. Сегодня в кино собрался на «Ночной дозор».

– Лучше бы в Эрмитаж сходил, киноман хренов. Короче, позвонишь ему, скажешь, что командировочка намечается через пару деньков. Туда – машиной, обратно – поездом. Чтоб был наготове – не развлекаться приехал.

– А куда командировочка-то? – поинтересовался Шеба.

– Туда, где ходит курьерский. Кстати, и ты с ним прокатишься, чтобы ему одному скучно не было.

– Здрасьте, а на кого я здесь дела оставлю?

– Не переживай, найдется кому приглядеть, хозяйственник ты наш.

Эти слова Ребус произнес с плохо скрываемой издевкой. Шебардин обиделся, однако показывать вида и спорить не стал. Знал – себе дороже будет.

– На Россомаху опера не косятся? Проверяли? – спросил Завьялов.

– Я специально туда человечка отправлял жалом поводить. Говорит, вроде чисто вокруг, ментовкой не пахнет. У нас на Загородном комнатушка снята, как раз напротив гостиницы, все как на ладони. Сутки наблюдали – один приходит, один уходит. Без хвостиков.

– Хорошо, коли так, – заключил Ребус – Ладно, с Россомахой понятно. Теперь другое. Помнится, был у Олега в здешней ментуре человечек толковый. Он нам еще когда-то помог одного урюка под Лугой отыскать.

– Жуков? Дознаватель из Центрального? Есть такой. Волчара натуральный – иголку в стогу найдет. Правда, ценник заряжает – мама не горюй. За такие бабки можно цельное детективное агентство подрядить.

– Если КПД человека равняется КПД целого агентства, значит, правильный ценник, – заметил Завьялов. – Выйти на него сможешь?

– Говно вопрос. Когда?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Тогда сегодня же и разыщу. А что за тема?

– Вещицу одну я тут у вас вчера потерял. Пошукать бы надо. Справится, как думаешь?

– Легко. Я ж говорю – иголку найдет.

– Ну-ну, вещица, она, конечно, поболее иголки будет, но и Питер не стог сена. Но дай-то бог! Словом, найдешь этого Жукова и завтра с Гаврилычем сведешь. Я сегодня улетаю, а он какое-то время здесь у вас пока погостит. Так что все контакты через него. Ясно?

– Понял. Сделаю в лучшем виде.

– В лучшем не надо. Ты просто хорошо сделай. Все. Мы тебя больше не задерживаем, – Ребус дал понять, что разговор закончен и Шебе пора уходить.

– Я еще немножко водочки на ход ноги выпью? Уж больно классная водка! Финская?

– Шведская. Пей – раз понравилась.

Шеба залпом махнул стакан и, распрощавшись, удалился.

– Дрянь человек. И как его Богомол возле себя держал – не понимаю, – констатировал Завьялов. Он аккуратно, двумя пальцами взял за краешек стакан, из которого только что пил Шеба, и принялся упаковывать его в бумагу. «Может, когда пригодится», – пояснил он, поймав удивленный взгляд Ребуса.

– Толково, – крякнул тот – Ты вот что, Гаврилыч. Брякни-ка «зугдидским», тем, которые по колесам работают. Пущай они сегодня ночью Шебину тачку приватизируют. Скажешь, я разрешил. Мне с нее доли не надо, если хочешь – можешь себе взять. Пусть этот «уважаемый» поймет, что уважение – штука хорошая, вот только его заслужить надо… Ну что, теперь можно и попариться?

– Ты ж говорил – исключительно по делу приехали.

– Это я Шебе говорил. А ты человек проверенный, надежный. К тебе можно в бане спиной поворачиваться…

Зажигалка с записывающим устройством, которой идущего на встречу с депутатом Ребуса ссудил Завьялов, потерялась крайне некстати. Материальный ущерб от потери в расчет, естественно, не брался – штука баксов не деньги. Гораздо хуже то, что в данном случае получилось классическое «хотели, как лучше…». Хотели записать переговоры с депутатом, дабы в случае, если тот вдруг начнет брыкаться, предъявить ему запись. Мол, «как же так, дружок, тогда ты вона чего говорил, а теперь? Некрасиво получается». Но в итоге сказать-то он сказал, да вот сама запись ушла в неизвестном направлении. Была, конечно, небольшая вероятность того, что человек, подмахнувший зажигалку, не раскроет ее секрета, какое-то время попользует по прямому назначению, а когда бензин закончится, оставит ее себе в качестве красивого сувенира. А ну как начнет ковыряться? Более того, не на шутку встревоженный Завьялов не исключал и того, что заваруха в кафе как раз и могла быть затеяна для того, чтобы под шумок эту самую зажигалку увести. Если так, возникает закономерный вопрос – кто? Менты? Вряд ли, вернее – очень сомнительно. Почему? Да потому, что менты в таком разе все сделали бы честь по чести, обстоятельно и с официальным изъятием под протокол. Но с другой стороны, вроде как больше эта запись никому и не нужна? «Короче, случайно или нет, но попробовать разобраться следует», – так рассудил Завьялов, который, будучи профессионалом, знал, что при определенных обстоятельствах любая мелочь достойна самого пристального внимания. И в этом с ним был абсолютно солидарен вышеупомянутый генерал Рейнхард Гелен. В незаслуженно забытом ныне романе Юлиана Семенова «Приказано выжить» Гелен, рассуждая о важности мелочей, ссылался на знаменитую сцену в «Броненосце „Потемкин“» Эйзенштейна. Он говорил так: если в кадре с Потемкинской лестницей детская коляска покатилась намеренно, значит, создатель фильма был самым настоящим немцем, поскольку он внимателен к мелочам, а если она покатилась случайно, по недоработке ассистентов, то тогда все равно честь и хвала режиссеру – значит, он умеет и в мелочи заметить главное.