Агентство "Золотая шпилька". Дело парикмахера Любочки. Бес в ребро - Ирина Меркина Страница 40

Саша снова вздохнул. Он знал, что от армянской женщины так легко не отвяжешься, даже если она почти коренная москвичка. И ему пришлось объяснять этой москвичке, такой наивной, хоть она и была армянской женщиной, что свои своим помогают, но за деньги. Так принято. И деньги эти сравнительно небольшие, но даже их у Саши в данный момент нет, потому что ребенок в Ереване болеет и ему надо срочно делать операцию. Так совпало, и сейчас ему, Саше, надо все отправлять туда. Но он выкрутится. С квартиры его пока не гонят, за нее заплачено вперед, он нигде не бывает, кроме дома и работы, и шансы напороться на проверку документов у него ничтожные. Домой его возит приятель, у которого настоящие, не купленные права. Так что все образуется.

— Ничего не образуется, — удрученно сказала Карина.

В салоне все время работал телевизор, и она знала, что после теракта на Рижской правила регистрации стали гораздо жестче и городские власти поставили задачу очистить Москву от нелегалов. Милиция может найти Сашу и дома, и в гараже, и тогда его ждет штраф или тюрьма (в этом она плохо разбиралась). А потом депортация. Выдворение из страны, где он не имеет права находиться. Никого не волнует, что он не взрывает метро, не захватывает заложников, а чинит машины полноценным и полноправным москвичам. И хорошо чинит, недаром жена Колосова только ему доверяет свой драгоценный «лэндкрузер».

Хоть Карина и была наивной москвичкой, но она знала, что происходит вокруг. Тысячи людей живут в столице без регистрации и водят машины без водительских прав. Это возможно, если есть деньги. Любой участковый или гаишник считает такого человека законным источником дохода. Милиционеры прекрасно понимают, что армяне не террористы, но зато уверены, что все они поголовно — подпольные миллионеры. Поэтому можно не иметь документов, но всегда держать в кармане сумму, которой хватит на взятку. У Саши такой суммы сейчас нет.

Первой мыслью Карины было предложить ему денег, ведь регистрация, как он сам сказал, стоит не очень дорого. Но она тут же отмела эту идею — не возьмет. Зарегистрировать его у себя, попросить родителей? Не выйдет, их в квартире и так много, а там есть какие-то нормы квадратных метров на человека.

— Так нельзя. Я что-нибудь придумаю, — пообещала она. — Подожди немножко.

Саша ласково улыбнулся. Москвичи очень самоуверенны, а уж о москвичках и говорить нечего. Он так и не понял, пригодится ли ей информация, что джип «тойота лэндкрузер» недавно сбил человека.

Карина думала до следующего дня, но единственное, что она смогла придумать, это поделиться своей заботой с Любочкой.

Про Любочку одна пожилая клиентка говорила, что та напоминает ей рекламу памперсов с повышенной способностью впитывать влагу. За свою не особенно долгую жизнь Люба выслушала не одну сотню душераздирающих историй, и на ее тонкие плечики действительно вылились потоки чужих слез. Но, в отличие от многих людей, стоически выполняющих роль жилетки, Любочка не умела просто слушать и сочувствовать. Она не выносила жизненной несправедливости и старалась найти выход даже из самой отчаянной ситуации. Сколько разбитых сердец загоралось надеждой, когда маленькая парикмахерша решительно произносила: «Ну хорошо. А теперь давай подумаем, что можно сделать».

Но Карину Любочка обнадеживать не стала.

— Мутная история — эта регистрация. У москвичей помощи не допросишься.

— Да ведь им это ничего не стоит! Зарегистрированный не имеет никакого права на жилплощадь и вообще ни на что!

Эта тема иногда всплывала в доме Карины в связи с вновь приезжающими родственниками, и она более или менее разбиралась в законах.

— А им все равно. Одни боятся и не верят, другим просто неохота связываться.

Любочка тоже в свое время накушалась повидла с этой регистрацией, когда двоюродная сестра из Керчи попросила помочь дочери. Та поступила в московский платный вуз, который вопросами проживания и размещения студентов не занимался. Сколько пришлось кланяться в ножки родственникам и получать ничем не мотивированные, но категорические отказы! Люба до сих пор таила обиду на Пашиных теток и сохранила искренние отношения лишь с теми, к кому, наученная горьким опытом, уже не пошла. Ладно, что вспоминать о плохом!

Сама Любочка при всем желании не могла никого зарегистрировать — метры не позволяли. Их «двушка» с одной проходной и одной девятиметровой комнатой была тесна даже для троих. Об этом Любе официально сообщили в ДЭЗе, когда она собралась прописывать племянницу, — но решения по расширению жилплощади не предложили. Повздыхав, они с Кариной стали составлять список знакомых, к которым можно было бы обратиться, — в порядке убывания надежды на успех.

Наташу исключили сразу. Во-первых, в ее сравнительно просторной квартире и так уже помещалось четыре человека, да еще была прописана Сережина сестра, на самом деле уже пять лет проживающая в городе Геттинген, Германия, с мужем-профессором, преподающим в тамошнем легендарном университете. Во-вторых, зная характер Сергея, Любочка не сомневалась, что он никогда не станет делать то, что ему не нужно. Пусть каждый разбирается со своими проблемами, я же ни у кого помощи не прошу, и у меня не просите. Таково было жизненное кредо Сергея Градова, и Наташа, хоть и не высказывалась так резко, но, по большому счету, была солидарна с мужем.

По той же причине отмели Вику. Любочка и Карина сошлись на том, что Вика отличная девка, но жадноватая как на материальные ценности, так и на добрые дела. Свою новую, недавно купленную квартиру они со Славой вылизывали и доводили до ума с почти религиозным рвением. Посягнуть на незыблемую святыню родового гнезда Горюновых (это была фамилия Славы и Вики) казалось немыслимым. Хотя ни гнезду, ни Вике со Славой ничто не угрожало, но так уверяли Люба с Кариной, а на самом деле, кто знает… Горюновы, как и большинство москвичей, изучать правила регистрации иностранных граждан были не обязаны и не хотели.

После второй сигареты подряд в горле у обеих запершило, но ситуация не стала проще. Спасительный список состоял всего лишь из двух человек: новенькой Лены, о которой пока никто ничего не мог сказать, но попытка не пытка, — и Марины Станиславовны. С каждой из них Любочка пообещала поговорить сама, и в тот же день, улучив минутку, нырнула в Ленин кабинетик.

Лена по молодости не сразу разобралась, чего от нее хотят, но в конце концов оказалась просто сокровищем. Она согласилась сразу, только надо было переговорить с мамой, но мама очень добрый человек и возражать не станет. Эмоциональная Любочка взвизгнула от восторга, чмокнула Лену в щеку (для этого ей пришлось встать на цыпочки и вытянуть шею) и позвала Карину.

— Все устроилось, Леночка — чудо! — провозгласила Люба, и они втроем, взявшись за руки, устроили хоровод вокруг косметического кресла.

Карина, сияя и рассыпаясь в благодарностях, на всякий случай уточнила, кто еще живет в Лениной квартире, потому что на регистрацию нужно письменное согласие всех совершеннолетних жильцов.

И тут оказалось, что они рано обрадовались. Ленин папа в данный момент находился в командировке, из которой собирался возвращаться не раньше чем через месяц, и получить от него письменное согласие не было никакой возможности. Мало того, как с трудом припомнила Лена, папа и являлся единственным собственником этой квартиры, доставшейся им от бабушки, потому что мама была прописана с другой бабушкой, а сама Лена… короче, это уже неважно. Главное, что папиного согласия, которое Лена с мамой могли бы сочинить сами («ну, напишем, что же делать!»), было недостаточно. Для регистрации механика Саши из Еревана требовалось, чтобы папа самолично явился в ДЭЗ, а это было возможно только через месяц.