Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь Страница 41

– Полина, давай-ка приготовь игрушки, которые ты заберешь с собой.

– Мама, но ты же ненадолго уедешь, или надолго? Мне все игрушки брать или можно не все?

– Ты бери все, которые хочешь, а потом мы посмотрим, без чего можно обойтись, хорошо?

– А книжки?

– Вот книги бери все, которые хочешь, и мультики не забудь.

– И мультики? Значит, ты надолго?

– Я не знаю, доченька, как получится.

– А кто меня из садика будет забирать? Дядя Саша?

– Ты в садик не будешь ходить, пока я не приеду. – Ура!!

И Полина побежала собирать игрушки. Детский сад может быть ультрасовременным, самым лучшим. В нем может быть много игрушек, а воспитатели – ласковые и заботливые. Но никакие блага коллективного воспитания не заменят ребенку семью. Наверное, поэтому все дети так радуются, когда можно остаться дома в будний день.

В сумочке надрывался телефон. Звонил Алексей, спрашивал, как добрались, не поменялись ли планы. Еще он спросил, когда она уезжает из Москвы.

– Алексей Николаевич, вы только не ругайте меня, но я никуда не поеду, – как можно спокойнее сказала Наталья. – Я не вижу в этом смысла. Вы понимаете, меня же не так просто убить. Во-первых, я целые сутки на работе, во-вторых, в моем подъезде охрана, а в квартире – видеомонитор, в-третьих, мне обещали персонального телохранителя, в-четвертых, я не хочу никуда ехать. Тем более что завтра мне придется выйти на работу.

Алексей обалдело молчал.

– Вы, Наталья Сергеевна, понимаете, что говорите? Вас могут убить не за понюшку табака, а вы кочевряжитесь – поеду, не поеду.

– Я не кочевряжусь, просто не вижу в этом смысла. Убить меня могут везде, если это кому-нибудь нужно. По-моему, я для убийцы не представляю никакого интереса. Вот кого надо охранять, так это Ивана Ильича. Он – самая настоящая мишень, а я в этом деле вообще никто. Я не поеду. Бесполезно со мной спорить.

– Какого телохранителя вы имеете в виду?

– Анатолий из банковских охранников пригласил. – Так, одно условие. Вы переезжаете жить ко мне, в смысле, в мою квартиру.

Теперь Наталья замолчала надолго.

– Вообще-то, я могу переехать к Анатолию. У него квартира такая же, как у меня – дом охраняется, мышь не проскочит.

– Именно там вас и будут искать, если что.

Выражение «если что» Наталья считала глупым. Что «если что»? Но сейчас она его не заметила.

– Ваша квартира – тоже не лучший вариант.

– Я как раз думаю, что лучший. Я вам не любовник, не брат, не сват – совершенно посторонний человек. Подумать, что вы будете жить в моей квартире, не может никто. Мы с вами до настоящего времени знакомы не были. Обычно милиция сама ночует в квартирах охраняемых. Так что, вы согласны?

– Нет, Алексей Николаевич, однозначно, нет. Я привыкла жить одна, не люблю, когда мою свободу ограничивают, и сама ничью свободу ограничивать не собираюсь. Так что буду жить, как жила. Тем более что телохранитель уже есть. Вот я смотрю в окно, он сидит в машине.

– Хороший телохранитель – в машине сидит.

– Не ворчите, Алексей Николаевич, лучше скажите, во сколько вас ждать.

– Как договорились, четверть седьмого.

Разговор был закончен. Наталья задумчиво постукивала телефонной трубкой по подбородку и не знала, что Алексей, стоя в своем кабинете, точно так же стучит трубкой телефона по лицу.

В двенадцать часов в кабинете майора Пронина проходило совещание убойного отдела. За ночь в районе было совершено два убийства: одно бытовое, другое – странное. Странность заключалась в том, что произошло самоубийство по неосторожности. Сейчас разбирались как раз с этим случаем. Докладывал старший лейтенант Игнатьев. Доклад был четким, немногословным, но емким. Вадим Игнатьев всегда выстраивал сообщения так, что даже не присутствовавшие на осмотре места преступления имели четкую картинку, могли представить себе детали и вообразить, что произошло. Случай был, конечно, из ряда вон. Жена, вернувшаяся с вечеринки под утро, обнаружила мужа, прикованного к батарее парового отопления за запястье правой кисти и удавленного галстучной петлей, хитро привязанной к той же батарее. Она вызвала скорую и милицию, но никаких попыток освобождений шеи из петли не сделала. А повешенный, видимо, петлю затянул случайно сильнее, чем планировал, и от нехватки кислорода потерял сознание. В общем, до приезда скорой мужчина умер. Два доктора реанимационной бригады отцепить труп от наручника не смогли, поэтому проводили непрямой массаж сердца «на весу», завести его не сумели и констатировали смерть. Судмедэксперт, осмотревший труп, только присвистнул: такого «свежачка» давно не было. То есть смерть наступила только что, в пределах нескольких минут. Если бы мужика сразу, как обнаружили, вынули из петли или хотя бы ее ослабили, он был бы жив. Кстати, ключ от наручников нашли под трупом. Видимо, самоубийца положил его так, чтобы сразу можно было достать. Следователь еще не решил, будет привлекать жену трупа к уголовной ответственности за неоказание помощи лицу, находящемуся в беспомощном состоянии, или не будет. Игнатьев так и сказал: «жену трупа». Жена эта, со слов ближайших соседей, наставляла трупу рога, как только появлялась малейшая возможность. Вот он и решил, видимо, ее напугать.

Алексей думал о том, что жизнь – и без семейных трагедий – сложна и трудна. И если Бог наградил тебя этим чудом – жить на земле, живи, живи и живи, сколько отмерено. «Не умирай прежде смерти», – сказал кто-то из классиков, кажется, Евтушенко. Вот и не умирай. Умрешь, когда придет срок, а пока живи. Радуйся солнцу, дождю, слякоти, безденежью, большим деньгам, любви и ненависти. Это все жизнь. И насколько она хрупкая, что закончиться может в один миг.

Перешли ко второму вопросу. Собственно, он был единственно важным на сегодня, но решили не нарушать порядок: сначала о происшествиях за сутки, потом о текучке. День предстоял трудный. Миша Некрасов, Вадим Игнатьев и Саша Мальцев командировались в театр. Они должны были подойти к пятнадцати часам, пройти инструктаж, получить форму, рации, встать на свои места. Перед этим – плотно пообедать. Понимая, что в театральном буфете на зарплату не поешь, Алексей выдал всем талоны на обед в ближайшее кафе. Хозяина этого кафе он как-то мимоходом спас от пьяного бандита, который полез выяснять с ним денежные отношения, размахивая заряженным пистолетом. Бандит сидит, а хозяин иногда выручает Алексея вот такими гуманитарными акциями вроде сегодняшней. Понятно, что Алексей служебным положением не злоупотребляет, но раза два в год пользуется.

Самое деликатное поручение, не считая Алексея, конечно, было у Сережи Пестрова. Он должен был сопровождать дочку Натальи Сергеевны вместе с няней в квартиру Александра Голицына и находиться там до приезда хозяев. Был разработан план, по которому Полину надо было вывезти из театра тайно, не привлекая внимания почтеннейшей публики. Для этого и предназначался «незаметный», под два метра ростиком, капитан Пестров.