Ведьмино Логово - Джон Диксон Карр Страница 42

Главный констебль прочитал вслух, сощурив свои лошадиные глаза:

Чем осчастливил нас Гомер?

Чем грек прикроет грудь?

Кто лицемерия пример?

Смог Еву обмануть?

Он снова медленно прочитал эти строки, на этот раз не так громко. Потом раздраженно воскликнул:

– Послушайте, это же полная бессмыслица!

– А-а, – произнес доктор Фелл с видом человека, смакующего вино редкостного букета.

– Разве это поэзия? Просто бред сумасшедшего.

– Не поэзия, а стихи, – поправил его доктор Фелл.

– Не может быть, чтобы это была криптограмма, как их там ни называй. Вы-то сами их видели?

– Нет. Но это несомненно криптограмма.

Шеф полиции бросил ему листок.

– Отлично. Скажите нам в таком случае, что они означают: «Чем осчастливил нас Гомер? Чем грек прикроет грудь?» Чепуха какая-то. Стойте, стойте... – пробормотал вдруг сэр Бенджамен, растирая себе щеку. – Мне встречались в журналах такие загадки. И в романах они попадаются. Надо читать через слово, или каждое третье, словом, что-то в этом роде.

– Ничего из этого не получится, – мрачно сказал Рэмпол. – Я пытался прочесть это как акростих, по всем четырем строфам. Если брать первые буквы, получается: «Ччксткназчпчопто», а если последние – «Рдртлмлмнлнлнини». Вот интересно только, почему так много вопросов.

– А-а, – отозвался доктор, снова кивнув.

– В журналах... – начал было сэр Бенджамен.

Доктор Фелл угнездился поудобнее в своем кресле, выпустив огромное облако дыма.

– Кстати сказать, – заметил он, – у меня есть кое-какие претензии к головоломкам, которые печатают в газетах и журналах. В принципе я ничего не имею против криптограмм, они мне нравятся. Между прочим, если вы обернетесь, у вас за спиной стоит одна из первых книг, посвященных криптографии, «De furtivis literarurum notis» Джона Баптиста Порты [29]. Нет, единственный смысл на стоящей криптограммы состоит в том, что она прежде всего должна заключать в себе какие-то сведения, которые человек хочет сохранить в тайне. Криптограмма – это секретное письмо, тайнопись. Она должна нести информацию, ну, например, такую: «Пропавшие бриллианты находятся в панталонах архидиакона», или «Фон Динкельспук атакует вустерширских гвардейцев в полночь». Но когда эти люди из иллюстрированных журналов пытаются придумать какую-нибудь головоломную криптограмму, то вызывает затруднение не сама ее сложность. Их усилия сводятся совсем не к тому, чтобы придумать криптограмму потруднее. Их головоломки трудно разгадать просто потому, что они придумывают послания, которые никому не придет в голову отправлять. Читатель ломает голову, потеет, проклинает все на свете, а в результате получает: «Трусливые толстокожие млекопитающие отличаются робостью и поэтому склонны проявлять медлительность, когда дело касается произведения на свет потомства». Вот идиоты! – бушевал доктор. – Вы можете себе представить агента немецкой секретной службы, который рискует собственной шкурой ради того, чтобы пронести через вражеские заслоны подобную информацию? Я полагаю, генерал фон Гугельдрофер был бы в некотором недоумении, когда бы ему расшифровали это донесение и он узнал бы, что слоны трусливы и потому не спешат размножаться.

– А это правда? – спросил с интересом сэр Бенджамен.

– Я не занимаюсь вопросами естественной истории, и меня не интересует справедливость данного утверждения, – раздраженно заметил доктор. – Я говорю о криптограммах.

Он сделал глоток пива и продолжал, уже более миролюбиво:

– Практика криптографии восходит к глубокой древности. Плутарх [30]и Геллий [31]пишут о том, что спартанцы использовали тайнопись в своих посланиях. Однако криптография в прямом смысле этого слова, то есть перестановка слов, букв или символов, имеет, несомненно, семитское происхождение. Во всяком случае, ее использовал Иеремия [32]. Та же форма, несколько в другом варианте, была использована в «quarta elementorum littera» [33]Юлия Цезаря, где...

– Нет, вы только посмотрите на эту чертову штуку! – взорвался сэр Бенджамен, схватив с камина листок со стихами и потрясая им. – Посмотрите на первую строчку третьей строфы: «Здесь Корсиканец побежден» [34]. Или вот эта: «Он, если верен, то один». Совершенно непонятно, при чем тут Наполеон.

Доктор Фелл вынул трубку изо рта.

– Не могли бы вы немножко помолчать? – жалобно проговорил он. – Я так хорошо начал эту лекцию. И собирался продолжить, перейдя сначала к Тритемию [35], потом к Френсису Бэкону [36]и далее к...

– Не хочу я больше никаких лекций, – перебил его шеф полиции. – Я не настаиваю на том, чтобы вы решили эту головоломку. Но прекратите читать нам лекции и хотя бы посмотрите на нее.

Доктор Фелл, вздохнув, подошел к столу в центре комнаты, зажег еще одну лампу и поднес листок к глазам, как следует его расправив. Трубку он держал в зубах, и она медленно курилась, испуская по временам небольшие облачка дыма.

– Хм-м-м... – глубокомысленно начал он после некоторого молчания.

– Постойте, постойте, – вдруг остановил доктора сэр Бенджамен, предостерегающе подняв руку, когда тот собирался заговорить. – Только не начинайте снова ваши объяснения, не нужно читать нам словари. Скажите только одно: видите вы здесь какое-нибудь указание или нет?

– Я только хотел вас попросить, – кротко отозвался доктор, – налить мне еще пива. Тем не менее, поскольку вы об этом заговорили... эти старики были сущие дети по сравнению с современными криптографами; война – лучшее тому доказательство. А эта штучка – она была написана в конце восемнадцатого или в начале девятнадцатого века – не должна представлять особых трудностей. В те времена излюбленной формой был ребус; однако в данном случае, мне кажется, тут что-то другое. Но все равно, это ничуть не сложнее, чем обычный подстановочный шифр, которым так любил пользоваться Эдгар По [37]. Нечто похожее на ребус, только...