Дело о похищенных младенцах - Андрей Константинов Страница 42

Главное здание четыре этажа, большие окна, полное впечатление воздушности и нездешности — стояло на вершине холма. Чуть ниже, среди сосен, вдоль аллеи, разместились два десятка коттеджей. Аллея резко обрывалась, и сквозь просвет в деревьях можно было увидеть озеро Красное.

— Красота! — выдохнула Света.

Я припарковал свою «лохматку» перед главным зданием, в одном ряду с новенькими иномарками.

— Мы в коттедже жить будем? — спросила Завгородняя. Временами она напоминала мне избалованного ребенка. Она, собственно, и была такой. Избалованной и чертовски красивой. За это можно было простить многое.

— Нет, — я показал на окна четвертого этажа, — вон там.

— Почему? — Она разочарованно надулась.

— Оттуда вид лучше, — ответил я, помогая ей выбраться из машины. Я совсем не был уверен в своих словах, но, хотелось думать, что Миша не отвел нам номер с видом на задворки. В счет старого долга, усмехнулся я.

Мы поднялись на второй этаж главного здания и в административном коридоре нашли кабинет менеджера. Я постучал.

— Войдите! отозвался мужской голос.

Миша изменился. И не в лучшую сторону. Потолстел и полысел. Утратил свое вечно голодное выражение лица, которое я запомнил со времен гостиницы «Речная». Он стал похож на сытого и довольного жизнью и собой домашнего кота-любимца.

— Шах! — Миша поднялся мне навстречу. — Здравствуй, дорогой!

— Привет. — Я перехватил плотоядный и оценивающий взгляд, которым Лернер окинул Свету. Представил их друг другу: Михаил Исакович — Светлана.

— Очень приятно. Можно просто Миша и на «ты». — Лернер с дешевой элегантностью поцеловал Свете руку. — Я оставил за вами лучший номер. С видом на озеро.

— Здорово! — по-детски всплеснула руками Завгородняя. Ей очень удавалась роль девочки-простушки. Глядя на нее, трудно было предположить, что она играет.

Я забрал из багажника своей «лохматки» наши со Светой сумки. Миша скептически посмотрел на мою машину:

— Ты не думал, что на свалке нужно будет доплатить, чтобы такое взяли?

— Очень смешно, — проворчал я.

Лернер проводил нас на четвертый этаж. Туда можно было попасть по лестнице, которая начиналась в холле здания. Или — по пожарной лестнице, которая с хозяйственного двора главного корпуса выводила на небольшую галерею вдоль всего верхнего этажа.

Света продолжала играть девочку.

С искренней наивностью расспрашивала Мишу о курорте и постоянно ахала и охала.

Миша распахнул дверь номера и отступил в сторону, пропуская нас вперед. Он наслаждался произведенным эффектом.

Номер был небольшой, но с огромной кроватью посредине. Из огромного же окна было хорошо видно озеро, которое лежало далеко внизу, у подножия холма, на котором разместился курорт.

Солнце уже садилось, его предзакатный свет разукрасил низкие облака, которые надвигались с запада.

— Шторм будет? — неожиданно для самого себя спросил я.

Миша тоже посмотрел на облака:

— Похоже.

— А это что за штука? — спросила Света. Она указывала на ажурную антенну километрах в трех от «Красного озера».

— Ретранслятор сотовой связи. Без него мобильники здесь не работают. — Похоже, Миша охотно принял роль, которую ему отвела Света: учитель, наставник… Он посмотрел на часы и заторопился:

— Ужин через сорок минут.

Я покажу вам ваш столик.

— Спасибо за чудесный номер! — крикнула ему вдогонку Света, которая осваивала сантехнику в ванной.

— Все в счет старого долга, — невесело улыбнулся Миша.

И дался ему этот долг!

Я вернулся к окну. Меня беспокоили облака на западе. Солнце уходило, дневной свет угасал, и оттого облака казались мрачнее. Уже не облака — тучи.

Я не слышал, как Света вышла из ванной. Она неслышно подошла ко мне сзади, обняла, прошептала в спину:

— У нас есть еще полчаса.

— Полчаса? — переспросил я.

— Для нас с тобой.

…На ужин мы немного — минут на пять — опоздали: Света должна была привести себя в порядок, а я едва успел принять душ и натянуть чистые джинсы и рубашку.

4

Нашей соседкой по столику оказалась невысокая хрупкая (где я мог видеть это лицо? Где?) блондинка лет двадцати пяти. Миша, который лично проводил нас со Светой к столику, отрекомендовал девушке новых соседей как партнеров по рекламному бизнесу, И вообще людей милых и очаровательных.

Завгородняя окинула девушку быстрым и оценивающим взглядом, решила, что та ей не соперница, и принялась разглядывать зал. Вежливые манеры и этикет она оставила мне.

— Добрый вечер. — Я улыбнулся, стараясь загладить неловкость (могу поспорить: Светка сделала это специально!) своей спутницы.

— Здравствуйте, — ответила мне с улыбкой незнакомка.

— Это — Светлана, а я — Виктор.

(В такие минуты я ненавижу свое имя: «Я — Виктор» звучит очень фальшиво.)

— Очень приятно. Ирина.

Я пожал тонкую руку, протянутую мне для приветствия.

— Вы здесь одна? — Я кивнул на пустой стул у нашего стола.

— Не совсем.

— Он задерживается? — не без злорадства спросила Света. — Дела в городе?

— Нет. — Ирина иронично улыбнулась, похоже, она легко раскусила игру, которую вела Света. — «Он» сидит вон за тем столом.

— Это ваш дядя? — Света не умела отступать.

— Нет. Это мой шеф, — в тон ответила Ирина.

Я всмотрелся в лицо человека, на которого указала Ирина. Это был мужчина средних лет в строгом костюме и при галстуке. Он о чем-то оживленно говорил со своим соседом — худощавым мужчиной лет тридцати пяти.

Когда я последний раз видел шефа Ирины (лет семь или восемь назад? Помню только, что это было в холле все той же гостиницы «Речная», Я должен был его встретить и проводить в номер на переговоры. Он тогда сильно возмутился, когда я остановил лифт и попросил его вывернуть карманы), он был помоложе и выглядел не так солидно. И занимал пост то ли советника, то ли клерка при депутате первого созыва Законодательного собрания Петербурга. Уровень его не превышал статуса «шестерки», пусть и «шестерки» с большими полномочиями.

— Василий Александрович Деревенев? — спросил я у Ирины.

— Вы знакомы? — с неожиданным испугом спросила она.

— Нет. Встречались когда-то. Это было давно и в другой жизни.

Ирина натянуто улыбнулась. Раскрыла сумочку и достала сотовый телефон.

Между нами выросла почти зримая стена прохладного отчуждения. Ирина помрачнела, замкнулась в себе. Отвечала односложно и уже не улыбалась.