Знак убийцы - Люк Фиве Страница 42

ГЛАВА 28

На первом этаже галереи минералогии, полностью безлюдной в этот час, Леопольдина увидела витрины, в которых десятки алмазов блестели в полумраке, как звезды на небе. Под мягким направленным светом камни сверкали чистотой и неуловимым изяществом. Лежа на бархатных подушечках гранатового и темно-синего цвета, они напоминали росинки.

Буквально околдованная, Леопольдина созерцала это великолепие, так изящно оформленное. Она чувствовала себя маленькой девочкой, ослепленной видом сокровищ, рожденных из минеральной росы, ведь каждый алмаз являл собою своеобразную иллюстрацию того, что земля породила самое изысканное.

Обогнув одну витрину, она неожиданно оказалась перед сверкающим платьем и буквально вытаращила глаза. Это было настолько красиво, что казалось нереальным; длинное платье, украшенное маленькими разноцветными алмазами, словно плетенное на коклюшках кружево, изящное и сияющее. Леопольдина долго не могла оторваться от этого зрелища. Она никогда ничего не видела столь прекрасного.

— Вам нравится это платье?

К шоку, который поразил ее при виде этой красоты, прибавился шок при звуке голоса, донесшегося из темноты, голоса, который заставил ее задрожать. В рассеянном свете показалось лицо Иоганна Кирхера. Какое-то время они вместе полюбовались смешением фибры [54]и камней.

— Оно великолепно, не правда ли?

— Да. Прекрасно. Откуда оно?

Кирхер не ответил. В тишине слышно было их дыхание. Леопольдина чувствовала взгляд Кирхера и наконец нашла в себе силы тоже посмотреть на него. Она была словно в тумане. Они долго стояли лицом к лицу, не говоря ни слова.

Иоганн Кирхер достал из кармана ключ и открыл витрину. Леопольдина поняла, что он собирается сделать. Она не хотела этого, но в то же время тем более не хотела противиться воле этого мужчины, который уже снял платье с манекена и протянул ей.

— Доставьте мне удовольствие, — сказал он ласково. — Наденьте его, прошу. Мне так хотелось бы увидеть его на вас.

Леопольдина взяла платье кончиками пальцев, боясь, что оно вдруг рассеется как сон. Она не могла опомниться от того, что держит это чудо в своих руках. Кирхер дотронулся до ее плеча:

— Прошу вас, Леопольдина.

В полной растерянности она поискала глазами затененный уголок. Она отошла туда, разделась и облачилась в светящуюся ткань. Рядом с ней глубоко и тяжело дышал Кирхер.

Черный «фиат-панда» оставил справа Пантеон, проскользнул по узеньким улочкам Пятого округа и остановился около невзрачного бистро на улице Фельянтин, уже закрытого в этот ночной час. Впрочем, пассажиры машины и не рассчитывали заходить в него, они уже достаточно выпили в этот вечер. По правде сказать, даже при поверхностном контроле на алкоголь их немедленно отправили бы в отделение полиции. Но после напряженного дня они оба почувствовали желание расслабиться в баре на Сен-Жермен-де-Пре. Вспомнили события и людей, давно потерянных из виду. И теперь, в машине, они смеялись и дуэтом пели старые песни в стиле рока их студенческих времен. «Smoke on the water…» — горланил пассажир писклявым голосом, от которого не отказался бы и сам солист рок-группы «Дип пёрпл», передавая известнейшую ритмическую фигуру гитары с изяществом авиационного реактора, что привело в дикий восторг сидящую за рулем его спутницу.

— Питер, ты мог бы стать потрясающим певцом! — воскликнула Лоранс Эмбер.

— Я попытался! Когда учился в лицее, играл в группе на гитаре. Мы выучили три произведения.

— И что?

— Но так и не добрались до четвертого. Еще до этого разбежались.

Они расхохотались.

— Черт побери, — сказал американец, вытаскивая свою огромную фигуру из машины, — почему в Европе вы конструируете такие маленькие автомобили? Вы не можете ездить на «бьюике» или на «шевроле», как все?

— У нас нет мании величия! Ты должен это знать!

Своим обычным громовым голосом Осмонд закричал:

— О, Лоранс!.. Почему мы такие разные?

Она взяла его за руку, и они медленно пошли, наслаждаясь мягкостью ночи.

— Что ты подразумеваешь под «мы»? — спросила Лоранс шаловливым тоном.

— Ну, американцы и европейцы…

— И ты думал только об этом?

Питер Осмонд почувствовал, что краснеет, как мальчишка.

— Я хочу сказать… Ты и я тоже. Мы очень разные. Ты красива, ты обаятельна, ты элегантна…

— А ты старый хиппи-переросток!

— Вовсе не переросток… Скажем, я менее элегантен… И потом, это правда, у тебя в науке одна концепция, у меня другая, и они поистине непримиримы…

— Не будем возвращаться к этому, Питер… Благодаря нам фанатизм отступает. Потому что мы стараемся примирить теорию Дарвина и религиозную веру. Мы утверждаем, что наука — не порождение дьявола.

— Несмотря на твое «гармоничное притяжение»?

Лоранс Эмбер дружески шлепнула его по руке.

— Ты грубиян. Ты смеешься надо мной.

Он остановился, взглянул на небо, потом на нее.

— Уже три дня я говорю себе: есть ли во всем этом смысл? Правильный ли я сделал выбор? Между нами могло бы все сладиться?

Лоранс чуть пожала плечами.

— По крайней мере с моими философскими концепциями мы находим путь ко всему, — сказала она.

Осмонд от души рассмеялся.

— Кстати, о пути… По твоему мнению, мы идем к моей гостинице? Улица Фер-а-Мулен…

Она достала из сумочки ключи и пристально посмотрела в глаза Осмонду. В ночи ее белки сверкали, словно два брильянта.

— А если мы повторим? — И так как Осмонд смотрел не понимая, она добавила: — Я хочу сказать… по последнему стаканчику.

Они долго стояли лицом к лицу, не говоря ни слова.

Леопольдина медленно вышла из темноты — изящная, грациозная фигурка в ауре сверкающих камней. Каждый шаг заставлял платье переливаться чудесным светом. Иоганн Кирхер, застыв, зачарованно смотрел, как она приближается. Он взял ее руку, и Леопольдина не противилась. Он притянул ее к себе, не спуская с нее глаз. Казалось, он потрясен, словно ее вид вызвал у него настоящий шок. Кирхер закрыл глаза, а его дрожащие руки легли на ее бедра, поднялись выше, погладили выпуклую грудь. Леопольдина тоже закрыла глаза, откинула назад голову и предалась ласкам мужчины, которого она втайне так жаждала.

Лоранс Эмбер поставила стакан на стол, в ритме музыки «Компей секундо» подошла к Питеру Осмонду и обвила руками его шею. Осмонд осторожно попытался высвободиться из объятия.

— Лоранс… Зачем?

Но она, казалось, не слышала и легко коснулась губами его шеи, шепча: «Затем, чтобы было очень-очень хорошо…» Если бы Питер Осмонд решил не заходить дальше, он не продемонстрировал бы это с большим умением. Он держал руки, не касаясь своей подруги, не оставляя своего стакана с виски.