Месть Скорпиона - Энтони Фруин Страница 42

Входная дверь открывалась в коридор полуподвального помещения. Слева, через открытую дверь, Винс увидел кухню: грязные, замызганные шкафчики полувековой давности, газовая плита на ножках, немытые кастрюли и миски. Со стен в коридоре клочьями свисали обои, на полу – истертый ветхий ковер, в воздухе – нестерпимый запах гнили и сырости. В конце коридора – еще одна дверь. Надо затолкать туда Типпера – так будет спокойнее.

Типпер лежал на спине и глухо стонал. Он по-прежнему закрывал лицо руками, и кровь из его носа сочилась между пальцев. Только теперь Винс заметил его одеяние, хотя это слово вряд ли было уместно. Скорее, это был маскарадный костюм.

На Типпере были черные кожаные брюки в обтяжку и кожаный пиджак, открывавший его украшенные колечками соски. Грудь его была перепоясана кожаными ремнями с заклепками и металлическими цепями. На ногах сапоги на высоченных каблуках. На голове – лихо заломленная назад кожаная фуражка с высокой тульей, удивительным образом все еще держащаяся на затылке, хотя, возможно, заломлена она была еще до того, как кулак Винса обрушился на его голову.

Странный запах исходил и от самого Типпера, запах столь резкий, что он, казалось, перебивал затхлое сырое зловоние подвала. Это было похоже на запах прогорклого дешевого одеколона, который надолго застревает в ноздрях. Приторный, липкий, тошнотворный.

Винс ухватил Типпера за ворот и, оторвав от пола, начал толкать в конец коридора. Типпер уже не стонал, а всхлипывал.

– Давай, сволочь, – прошипел Винс, – давай туда, и чтоб ни звука.

Типпер, спотыкаясь, повиновался, а Винс подталкивал его сзади, держа фомку на уровне груди.

Дверь в конце коридора была открыта. По всей видимости, это была спальня Типпера, если наличие в комнате широкой кровати не имело иного объяснения. Пол был покрыт коричневым линолеумом, старым и потрескавшимся, а в центре лежал розовый пушистый коврик в форме полумесяца – такие можно встретить в логовах проституток предпенсионного возраста в Сохо. В комнате стоял громоздкий гардероб образца тридцатых, с болтавшейся на одной петле дверцей и белого цвета комод. Ярко-зеленые стены были заклеены большими плакатами с изображением полуголых мужчин. Натертые маслом тела. Вызывающие позы. Недвусмысленные взгляды.

Винс закрыл за собой и Типпером дверь.

Типпер повалился на кровать и лежал лицом вниз, всхлипывая и не отрывая рук от разбитого лица.

Подойдя к кровати, Винс сказал:

– Ты знаешь, кто я, верно? И ты знаешь, зачем я здесь, так?

Типпер издал хриплый звук, отдаленно напоминавший «да».

– Итак, – продолжал Винс, – сейчас ты начнешь говорить и будешь давать ответы быстрее, чем я буду задавать вопросы… усек?

Типпер что-то пробормотал.

Винс дал ему хорошего пинка, чтобы немного поднять настроение.

Однако реакция была не той, что ожидал Винс.

Типпер резко перевернулся, издал душераздирающий вопль и сделал молниеносный выпад в сторону Винса, застав того врасплох. В руке у него был длинный обоюдоострый боевой кинжал, острие которого распороло Винсу брючину чуть повыше колена и нанесло глубокий – не меньше четверти дюйма – порез.

Винс молнией отскочил назад. Он мысленно обругал себя за недостаток бдительности, за то, что не обыскал Типпера, когда тот лежал на полу, и вообще за разгильдяйство и расхлябанность.

Типпер уже вскочил на ноги и надвигался на Винса. Его глаза горели злобой и ненавистью.

Винс еще дальше отступил назад; боль в ноге с каждой секундой становилась все нестерпимее.

Острие кинжала прыгало перед его глазами, целилось, целилось ему в грудь. Типпер кровожадно осклабился, словно безумный убийца-араб, вершащий кровную месть.

Надо собраться, перевести дух. Просчитать ходы, взять под контроль ситуацию. Сейчас, сию же секунду.

Кинжал по-прежнему мелькал перед глазами; Винс еще отступил назад и заметался по комнате. Типпер был в экстазе – это было именно то, что давало ему высшее наслаждение. Теперь его глаза светились наслаждением. Это, именно это было сутью его фантазий куда чаще, чем вымазанные маслом юные мужские тела со стенных плакатов, которые сейчас были единственными свидетелями этого смертельного вальса.

Винс сделал несколько глубоких вдохов и попытался внушить себе, что он спокоен. Он ослабил напряжение мышц, снизил температуру тела (по крайней мере, убедил себя в этом) и вселил спокойствие в собственный мозг.

Затем он улыбнулся Типперу. Улыбнулся неширокой, ни к чему не обязывающей улыбкой. Достаточно явственной, чтобы вызвать у этого извращенца и садиста ответную реакцию.

– Сейчас я сделаю так, что на твоем лице уже никогда не будет улыбки. Никогда! Ты понял? Никогда! – проговорил Типпер злобным, срывающимся голосом.

Винс знал, что улыбка в такой момент всегда раздражает нападающего. Они способны противостоять грубой силе, но только не улыбке.

Типпер сделал серию молниеносных выпадов. Винс отступал назад и уклонялся. Каждый раз он пытался держаться открытого пространства в середине комнаты. Если противник прижмет его спиной к стене, ему наверняка не жить.

Еще один выпад Типпера, на этот раз он едва не достал грудь Винса.

Винс вовремя отскочил назад.

– Надолго тебя не хватит, сопляк! Учись, пока жив, но жить тебе всего ничего! – визжал Типпер.

– Ну давай, давай, сделай меня, старый пидор!

– Сделаю! – выкрикнул Типпер и снова рассек кинжалом воздух. – А когда ты сдохнешь, прямиком в мусорную печь! Даже праха от тебя не останется, понял? Ни-че-го!

Винс знал, что, хотя оружие и дает определенные преимущества нападающему, есть для него в этом и недостатки, причем последние подчас перевешивают, особенно когда оружие находится в руках неопытного и плохо владеющего собой человека. Что касается Типпера, то он был не более чем скандалист и драчун. Винс знал это с самого начала.

Оружие – это фокусная точка. Все внимание сконцентрировано на нем. Оно – альфа и омега. Жизнь Ленни Типпера зависела от этого кинжала целиком и полностью. Оружие поглотило его, как поглотило бы любого подобного ему уличного бойца. И таким образом, поскольку оно поглотило все его внимание и сознание, у него не осталось, или почти не осталось, возможности думать о поединке.

Типпер являл собой автомат, запрограммированный на одну операцию.

Именно это обстоятельство могло сыграть на руку Винсу. О большем нельзя было и мечтать.

Выпады Типпера, нацеленные в грудь и живот Винса, стали более частыми и менее осмотрительными.

Винс по-прежнему проворно отступал и уклонялся, но он понимал, что времени у него в обрез. Надо поскорее атаковать, иначе он вскоре окажется на металлическом столе в морге.

Винс приказал себе успокоиться.