Роковое соглашение - Михаил Март Страница 42

Теперь стоит вспомнить, что у Любовской и Рогозина есть сын семи лет от роду.

Мы ничего не знаем, но возможно они усыновили мальчика или он уже женился на ней, взяв с ребенком, тут есть много вариантов, но аборты – отличный повод для шантажа. Маков такие случаи не упускает из своих рук.

– Ты хочешь сказать, что у Любовской был повод избавиться от шантажиста?

– Правильный вывод, но ничего не значащий. Таких пациентов, как Любовская, у Макова больше половины. Есть люди и покруче Любовской.

Зазвонил сотовый телефон. Подполковник взял трубку.

– …Говорите. Так. Хорошо, сейчас выезжаю. Он глянул на Марецкого.

– Ты опытный сыщик, Степан. Не поможешь? Мои ребята тебе не чета.

– В чем?

– Маков повесился на своей даче.

– Хорошо, поехали.

Место преступления имело свои особенности. Оперативники доложили, что ворота и дверь дома были открытыми. Ночью шел дождь, и возле дома обнаружены свежие следы иномарки.

Капитан Листов, наблюдавший за деятельностью Макова последние три месяца, доложил:

– Где-то в районе девяти утра сюда приезжал «ниссан». В этой машине ездит санитар Кравцов. Дело в том, что Маков обычно сам ездит на работу на своем БМВ.

Утром звонит Кравцову и предупреждает, что выехал. Если Маков ему не звонит, то Кравцов за ним заезжает сам и везет в офис. Это отметает подозрения в том, что Кравцов участвовал в событиях, повлекших смерть Макова. Скорее всего, он увидел труп, испугался и удрал, предупредив и напарника – санитара Хлопушина. Они оба исчезли. И, как я думаю, не с пустыми руками.

– Ладно, Гарик, пойдем в дом, глянем на обстановку.

Капитан тем временем продолжал доклад.

– На первом этаже в спальне лежит парализованная мать Макова. Она не разговаривает. Мы приставили к ней медсестру, пока жена Макова с детьми не вернется с юга. Ей уже дали телеграмму.

Они поднялись на второй этаж, где работали эксперты. Врач доложил подполковнику, что смерть наступила приблизительно в восемь вечера вчерашнего дня. Труп пока не трогали.

Маков висел, поджав колени, немного не доставая ими до пола. Махровый халат на покойнике распахнут, а из пояса сделана удавка.

– Странный способ для самоубийства он выбрал, – заключил Тюнич.

– Почему? – спросил Марецкий.

– Причин несколько. Главная из них, что Маков врач. Такие люди имеют доступ к ядам и могут умереть тихо и безболезненно. Вторая причина – он душил себя принужденно. Ему ничего не стоило вскочить на ноги и остановить процесс.

Маков – кошмарный трус, а для такого изуверства нужна большая сила воли.

– Тут лежит его предсмертное письмо и пистолет с глушителем. Внизу мы нашли убитую хозяйскую собаку. Ньюфаундленда.

– Маков служил в армии? – спросил Марецкий, разглядывая оружие.

– Нет, – торопливо ответил капитан. – Я думаю, что, кроме скальпеля, он оружие отродясь в руках не держал.

– А что скажете о трупах в офисе?

– Убиты вчера в районе семи часов вечера. У обоих простреляны лбы. По сценарию получается, что Маков убил двух санитаров, приехал домой, пристрелил собаку, написал письмо, а потом повесился. На рукоятке пистолета его отпечатки пальцев.

Марецкий повернулся к медэксперту.

– Скажите, доктор, вы видели трупы в офисе?

– Мы сначала приехали туда, а потом уже на дачу.

– Вы обнаружили частицы пороха и ожоги кожи у мертвецов?

– Нет. Стреляли с расстояния не менее двух метров и в собаку тоже.

– И вы мне, капитан, хотите сказать, что человек, не имевший опыта стрельбы, с такой точностью расстрелял своих охранников из «люгера» с огромной убойной силой и отдачей? Я уверен, что и вы без предварительной пристрелки не попадете в мишень из крупнокалиберного пистолета этой системы. И зачем ему убивать свою собаку? Надо найти всех пациентов, посетивших вчера кабинет Макова. Если среди них нет убийцы, то, по крайней мере, можно узнать, не поехала ли крыша у профессора.

– Крыша не поехала, – твердо заявил подполковник. – Предсмертное письмо написано человеком в здравом уме. Можно считать его как явку с повинной.

Марецкий прочитал письмо. Глянув на капитана, он спросил:

– Деньги пересчитали?

– Конечно. Не хватает полутора миллионов. Вот я и подумал, что санитар уехал не с пустыми руками, а письмо на столе он просто не заметил. Мы уже оцепили выезды из Москвы и дали данные и описания Кравцова и Хлопушина. Кравцов увидел труп, а потом открытый тайник, набитый деньгами. Ему было уже не до писем на столе. Хватанул, сколько мог унести, и удрал. Страх его подгонял Сейчас, небось, жалеет, что не все унес.

– И уж тем более не станет делиться добычей с Хлопушиным, – добавил Марецкий.

– Но Хлопушин не вышел на работу – это факт.

– А вы же весь двор своими машинами забили. Какой же псих полезет в петлю! Они же не думают, что происшествие их как-то касается.

– Конечно. Официально они не работали в клинике. И никто не знал из них, что за Маковым идет наблюдение, – согласился капитан.

– Это облегчает поиски санитаров. Они не станут осторожничать в первые часы. Но они знают, что медсестры могут проболтаться, и, разумеется, захотят покинуть город. С такими деньгами везде жить можно, – сделал заключение Тюнич.

– Ты будешь оформлять это дело как самоубийство, Стас?

– Маков – отработанный вариант. Он получил по заслугам. Искать убийцу – дело неблагодарное. Я на его стороне. Возможно, несколько клиентов Макова скооперировались и наняли профессионала, а это глушак. Я его не поймаю даже в паре с тобой, Степа. Такие случаи по горячим следам не проходят, а уже прошли почти сутки.

– Дело твое. Может, ты и прав. Важно найти недостающие деньги, а убийцы пусть гуляют.

– Только не разыгрывай из себя литературного героя, Степа.

– Я ни в чем тебя не упрекаю, Стас. Ты меня не так понял. Но на прощание хочу обратить твое внимание на детали. – Он подошел к окну, где все еще висел труп. – Глянь на узел. Пояс от халата привязан к оконной ручке парашютным узлом.

Врач-самоубийца такой узел завязать не смог бы, так же, как точно стрелять из экзотического оружия. Это тебе так, на всякий случай, если под руки попадется бывший десантник, очевидно, офицер. И еще. На письменном столе, как видишь, стоит на мраморной подставке серебряная звезда Давида. Значит, Маков был евреем. Но в предсмертной записке мы читаем: «Я услышал голос Господа нашего» и в конце: «Да просит меня Господь». Неувязочка получается. Боюсь, что писалось все под диктовку наемника, который плохо знал профессора. Это пока все.

– Учту, Степа. Ты заглядывай, если возникнут вопросы.