Татуированная кожа - Данил Корецкий Страница 42

– Служим Советскому Союзу! – с энтузиазмом гаркнули разведчики.

– А теперь слушай вводную: противник высадил разведгруппу в районе «А-3». Для уничтожения разведгруппы противника в район «А-3» бегом – марш!

Названный район находился в двух километрах от полигона, там ожидали машины для возвращения в часть. Прийти туда можно было обычным или маршевым шагом, а можно было – бегом. Деревянко выбрал последний вариант, чтобы не расслаблялись. Матерясь вполголоса, разведчики рванули в квадрат «А-3».

Отчитываясь за израсходованные патроны, Вольф утаил три штуки. На всякий случай. Мало ли как обернется. А взять будто бы для чистки автомат дело нехитрое...

После сдачи оружия им дали два часа на отдых и приведение себя в порядок. Пропахшие потом, порохом и гарью, уставшие бойцы направились в казарму за полотенцами. Настроение у всех было приподнятым – сказывалась эйфория от удачных прыжков, преодоленных страхов и избегнутой смертельной опасности.

– Разведка – ура! – крикнул кто-то.

– Ура! Ура! – отозвались три десятка здоровых молодых глоток и принялись скандировать: – Раз-вед-ка! Раз-вед-ка! Раз-вед-ка!

– Дембель – ура! – выкрикнул Шмель.

– Ура! Ура! Дем-бель! Дем-бель! – еще громче закричали и «старики» и молодые.

– У разведки все классно! – охваченный общим порывом, крикнул Вольф. Спрятанные в сапоге патроны придавали ему силу и уверенность. Даже разболевшаяся нога не портила настроения.

– Если горячая вода будет – вообще класс, – размечтался вслух Бритый Гусь.

– Прям-таки! Что тебе сегодня – банный день? И холодной вымоешься!

Навстречу взводу попался Синявский в расстегнутой до пупка форме.

– Скорей, парни, мы бойлер раскочегарили, вода – кипяток! – с радостной улыбкой сообщил он. Служа на непыльном месте, он испытывал вину перед товарищами и при каждом удобном случае пытался ее искупить.

– Хозобслуге – ура! – крикнул Звон. Но его никто не поддержал.

– Ура-то ура, только почему ты в бане в плавках ходишь? – оседлал Шмель своего любимого конька. – Все голяком, а ты в плавках! Что там у тебя особенного? Покажешь как-нибудь?

Разведчики засмеялись, Синявский смутился.

– Кончай, Шмель, чего ты...

На пороге казармы Вольфа отозвал в сторонку старшина Рогаль. В руке он держал какой-то конверт.

– Слушай, Волков, есть поручение! – часто мигая, будто подмигивая одновременно двумя глазами, сказал старшина. По сути своей он был добродушный мужик и относился к солдатам по-человечески, что со стороны командиров любого ранга встречалось нечасто.

– Какие поручения! – возмутился Вольф. – Только с прыжков, в душ надо. И вообще еле на ногах стою... Что, больше никого найти нельзя? Вон вторая рота не прыгала... Или я крайний?

– Да нет, тут делов на пять минут, – Рогаль понизил голос. – Чучканов в командировке, его зарплату надо жене отнести – учительше-англичанке. Ты ж ее знаешь?

У Вольфа перехватило дух. Усталость прошла, горячий душ мигом потерял свою притягательность.

– Конечно, знаю. Я ж у нее занимаюсь...

– Ото ж... Сходи, тебе нетрудно... – Старшина протянул конверт. – Передай, и все, а он приедет – распишется. Во втором доме они живут, восьмая квартира. На пять минут делов. Сделаешь?

Вольф как можно безразличней пожал плечами.

– Ну ладно. Раз надо... Сделаю.

От казармы до нужной квартиры он долетел вмиг, словно пуля, ничего не видя по сторонам и ни о чем не думая, опомнился уже на чисто вымытой лестничной площадке возле обитой дерматином двери с затейливой цифрой 8 на ромбовидной латунной табличке. Мелодично звякнул звонок, дверь распахнулась.

Софья Васильевна была в коротком халатике и шлепанцах, на руках длинные, по локоть, резиновые перчатки.

– Володя? Заходите!

Приветливая улыбка и ни малейшего удивления, будто он приходил каждый день.

– Не обращайте внимания на мой вид я убираюсь, – Софья Васильевна тыльной стороной перчатки поправила челку – Вы, наверное, хотите что-то перевести?

– Нет, я это... Я вам зарплату принес... Не вам, а Чучканову... То есть товарищу полковнику... В общем, вот...

Вольф протянул конверт. И вдруг увидел себя со стороны. Потный, всклокоченный, косноязычный, в мятой, пахнущей гарью форме и нечищеных пыльных сапогах, с которых насыпался песок на аккуратно расстеленный у порога половичок... Инородное тело, чужеродный предмет в этой чисто убранной квартире, посмещище для аккуратной хозяйки... Он влез в чужой мир, в котором рядовому Вольфу не было места, и все, что приходило ему в голову раньше, все, о чем он думал, на что надеялся, что видел во сне, – только болезненный бред... Он никогда не был в раю, и то, что произошло вчера в школе, ровно ничего не значило, да, может, ничего не было вообще...

– Ну, я пошел...

Цветная яркая лента надежд и мечтаний сейчас должна была оборваться, оставив только черно-белую реальность беспросветной армейской службы. Но...

– Куда ты? – искренне удивилась Софья Васильевна и, зажав конверт под мышкой, принялась стаскивать перчатки. – Сейчас будем обедать. Как ты вчера выбрался? Я так боялась, что ты упадешь...

Тонкая резина выворачивалась, растягивалась и с треском слетала с влажных распаренных пальцев. Цветное кино продолжалось, и Вольф понял, что если бы пленка оборвалась вежливым «до свидания» и щелчком дверного замка то он прошел бы в оружейку, взял автомат и застрелился.

– Ой, я говорю то на «вы», то на «ты»... Это ничего?

Широко распахнутые зеленые глаза смотрели по-девчоночьи наивно.

Скованность и неуверенность прошли бесследно. С тем же чувством отчаянной решимости, с какой Вольф бросался в драку, прыгал в распахнутый самолетный люк, рвался в атаку под свист пуль, поджигал короткий бикфордов шнур тротилового заряда, с тем же чувством он ударил всем телом в невидимый экран, на котором крутился красочный фильм, прорываясь в мечту и из зрителя становясь участником чудесного кино.

Ладони, запястья, предплечья Софьи Васильевны неприятно пахли резиной, но он не обращал на это внимания, неистово целуя ангельские руки, плечи, шею... Она замерла, плотно зажмурив глаза, вздрагивая всем телом и тихонько ойкая. Эта дрожь и ойканье подсказывали, что он на правильном пути, и поощряли к дальнейшим действиям. Он покрыл поцелуями милое побледневшее лицо, нащупал губы, и они раскрылись навстречу его неумелому рту.

Потом они оказались в комнате на ковре, упавший конверт раскрылся, и вокруг переплетенных тел валялись денежные купюры. Ангел беспомощно раскинул гибкие руки, закрыв глаза тыльными сторонами ладоней. Вольф расстегнул халатик сверху донизу и принялся целовать контрастно белеющие на фоне загорелого тела мягкие груди с крупными розовыми сосками. Софья Васильевна забилась и громко застонала, но теперь он понимал, что это от удовольствия, и не прекратил своего занятия. Через некоторое время неловко, стесняясь и боясь оконфузиться, он принялся стаскивать черные шелковые трусики, не веря тому, что сейчас увидит самое тайное из тайных, что есть у женщины. А есть ли это у ангелов? Мысли путались, ничего не выходило, и она помогла ему одной рукой, приподняв тяжелые бедра.