Загадочная птица - Мартин Дэвис Страница 42

Утром мы явились в архив графства к открытию. Сотрудница с милым лицом меня узнала.

— Вам нужны те, чьи фамилии начинаются с буквы «Б»? — спросила она с улыбкой.

— Нет, — ответил я. — Только Бернетты.

Она кивнула.

— Ищете кого-нибудь конкретного?

— Не совсем. Собираемся начать с Мэри Бернетт, а там посмотрим.

Конечно, наши поиски имели мало смысла, если вспомнить, какую уверенность в победе продемонстрировал Андерсон вчера вечером, однако я надеялся, что его план все равно может дать трещину.

Сидящая рядом Катя деловито вставляла в аппарат микрофильм. После вчерашнего вечера наше взаимопонимание слегка нарушилось. Пытаясь вернуть все в прежнюю колею, я показал ей то, что нашел в свой прошлый приезд сюда.

— Хорошо, — произнесла Катя отрывисто. — Очевидно, это Мэри Бернетт. Ее отец умер во время путешествия Банкса. Давайте посмотрим, что с матерью?

Мы отыскали нужный ролик микрофильма, внимательно его просмотрели.

— Ничего, — заключила Катя. — Означает ли это ошибку?

— Не обязательно. Может, ее мать умерла где-нибудь в другом месте. Есть много причин, почему она не погребена в Ревсби.

— А сама Мэри? Не вернулась ли она сюда после прекращения связи с Банксом?

Я кивнул:

— Все могло случиться. Вышла замуж за кого-то отсюда. Умерла здесь.

Мы затеяли долгую нудную проверку. Просмотрели все записи регистрации браков в Ревсби за последующие сорок лет, регистрации смертей за последующую сотню лет. Нигде Мэри Бернетт не упоминалась. Затем в надежде на чудо, начали просматривать книги регистрации соседних приходов. Прервались, только чтобы съесть несколько сандвичей на обед, и продолжили. В три часа сделали перерыв. В читальном зале на стене висела карта графства.

— Линкольншир занимает большую территорию, — промолвил я.

— И тут много приходов, — согласилась Катя.

— А почему мы решили, что она обосновалась здесь? А не в Норфолке? Или в Йоркшире? Там тоже полно приходов.

К четырем часам наши глаза устали, а список Бернеттов разросся до невероятных размеров. Мэри Бернетт больше нигде не встретили. В четыре тридцать мы решили, что пора заканчивать. Собрали наши записи. Катя скрылась в дамской комнате, а я задержался у главной стойки. Знакомая сотрудница обратила внимание на мой удрученный вид.

— Не повезло?

— Боюсь, что да. Бернеттов много, а той, что нужно, нет.

Она оглядела читальный зал.

— Сюда приходит один джентльмен. Составляет генеалогическое дерево своей семьи. Я его часто вижу. Как-то он упомянул, что ищет Бернеттов. Я вспомнила его, когда вы утром назвали фамилию. Хотела даже вам его показать, но он сегодня не появился. Если бы вы пришли завтра… Его зовут Берт. Я вас познакомлю.

Вернулась Катя. Мы договорились встретиться в семь и обсудить ситуацию. Она не стала меня ждать и пошла, подняв воротник пальто. Я глядел ей вслед. В конце квартала она обернулась и, прежде чем свернуть за угол, помахала рукой.

Воспрянув духом, я принялся размышлять, куда сейчас податься. Вдруг меня окликнула добрая сотрудница архива:

— Извините, сэр! Я подумала, вам это поможет.

Она сунула мне в руку листочек бумаги, подмигнула, что меня необыкновенно удивило, и поспешила обратно в помещение. На листке аккуратным почерком было написано: «Берт Фокс», и рядом номер телефона.

* * *

Удача пришла к моему деду поздно, когда он уже почти махнул на все рукой. Достать деньги в Лондоне на организацию экспедиции надежды не было. Всему виной была его репутация взбалмошного фанатика. Он и прежде покладистым характером не отличался, а тут и вовсе превратился в угрюмого ворчуна. В 1933 году его неожиданно пригласили в Нью-Йорк на конференцию клуба путешественников. К тому времени прошло уже двадцать лет с тех пор, как Чапин обнародовал свое павлинье перо из Африки, и каждый год мой дед с ужасом ждал, что птицу наконец там обнаружат. В кулуарах клуба он познакомился с неким Майерсоном из Южной Африки, владельцем алмазных копей. Выяснилось, что Майерсон — коллекционер редких птиц.

Делать мне все равно было нечего, и я решил позвонить по этому номеру. После четырех гудков ответил мужской голос.

— Извините, — начал я, осознавая, что не придумал никакого предлога, — это Берт Фокс?

— Да. — Голос хриплый, но приветливый.

— Моя фамилия Фицджералд. Я провел сегодня день в архиве графства, и сотрудница посоветовала обратиться к вам. Очевидно, вы сумеете мне помочь.

— Это, наверное, Тина. Я рассказывал ей о своей работе. Кого именно вы ищете?

Я сказал, что ищу Мэри Бернетт, которая родилась в Ревсби в 1752 году, а в 1770-е годы жила в Лондоне. Он вежливо выслушал.

— Вряд ли я смогу вам помочь. Ревсби не по моей части.

— Но если вы хотя бы что-нибудь знаете о Бернеттах из Линкольншира, где бы они ни жили, это бы мне очень помогло.

Он подумал.

— Если желаете поговорить, приезжайте. Я дома весь вечер.

Минут через двадцать автобус остановился на перекрестке. Небольшой поселок, дома почти все одинаковые, эдвардианских времен, трехэтажные, из красного кирпича. Садики перед домами окружены темной живой изгородью с вкраплениями ракитника и тиса. С деревьев капало после прошедшего недавно ливня. На подъездной дорожке нужного мне дома стоял старый «форд», другой автомобиль покоился на кирпичах, без колес, в глубине гаража, двери которого были распахнуты.

На пороге появился хозяин. Не знаю, каким я его представлял, но уж точно не таким. Высокий, жилистый, слегка сутулый. Редкие волосы зачесаны назад, образуя длинный серебристый хвостик. Одет в белую мешковатую рубаху без ворота и коричневый замшевый жилет. Лицо испещрено морщинами настолько, что непонятно, улыбается он или хмурится. Руки в пятнах чего-то темного. Чернила или машинное масло.

— Вы интересуетесь Бернеттами? — спросил он, приглашая меня в дом. — Проходите. Я работаю, но разговору это не помешает.

В комнате, куда он меня ввел, на первый взгляд царил хаос. Множество полок и столов были заставлены старинными граммофонами и довоенными патефонами. Повсюду — на столах, на полу — разбросаны винты, заводные ручки, разнообразные металлические предметы. На середине комнаты стояли три старых низких дивана, заваленные пластинками в белых бумажных конвертах. БОльшая часть комнаты находилась в тени. Огромная настольная лампа с меняющимся углом ярко освещала один из столов в центре, где стоял разобранный граммофон.

— Вот такое у меня занятие, — произнес Берт Фокс. — Граммофоны. Знаете, сколько с ними возни? — Он показал на стол. — Вот этот вчера привез один джентльмен из Кента. Садитесь.

Я нашел пустое пространство на диване, достаточное, чтобы втиснуться. Пластинка из стопки на подлокотнике соскользнула мне на колени.