Трагический исход - Марсель Аллен Страница 43

Жюв почувствовал, что он ухватил за голую руку какого-то человека, а тот с удивительной ловкостью пытался ее освободить.

В то же время Жюв услышал, как незнакомец произнес слово, заставившее его вздрогнуть:

– Жап! Жап!

От удивления инспектор отпрянул назад…

– Ах, вот как! Здесь кто-то есть, черт подери. И его зовут «Жап».

Несмотря на темноту, в сильнейшем возбуждении Жюв побежал, протягивая вперед руки, стремясь найти человека, который вырвался.

И вдруг совсем близко от себя он услышал, как чей-то голос произнес:

– Я сказал Жапу, что адмирал корабля скоро придет!

На что другой голос ответил:

– Я выполняю сальто уже шесть раз подряд!..

Потом послышался лающий кашель, шум шагов…

Все это происходило в темноте и выглядело галлюцинацией, вызывало растерянность.

Жюв, прислонившись к стене, думал: «Кто здесь? Кто здесь ходит? Боже мой, если бы зажегся свет!»

Он по-прежнему сжимал в руке револьвер, готовый выстрелить, ожидая нападения…

Но снова наступила тишина, глубокая и непостижимая.

Вдруг мучительное беспокойство охватило несчастного полицейского.

Ноги задрожали, ему показалось, что земля уходит из-под ног, приподнимает его, покачивает, как если бы он шагал по бурному морю… Это было похоже на чудо.

– Боже мой, Боже правый, что все это значит?

Жюв мобилизовал всю свою энергию и, покусывая до крови губы, чтобы не закричать, двинулся вперед и прошел метров пятьдесят. Все время придерживаясь рукой стены, Жюв вдруг понял, что вышел на перепутье…

Он нащупал скамью, настоящую каменную скамью, как во время прогулки в общественных местах…

А надо сказать, что Жюв в этот момент был настолько подавлен, настолько обессилен, в такой степени сжигаем каким-то внутренним огнем, что он присел на скамью немного отдохнуть. И тотчас он снова услышал голоса:

– Будучи императором, – произнес кто-то, кого нельзя было различить из-за темноты, – я принял решение захватить Швейцарию! Мы приступим к осаде всех гор! Ах! Ах!

– А я разделю Луну на восемь частей, – произнес другой голос, – и получу таким образом восемь драгоценных бриллиантов и открою магазин на улице Мира.

– Жап мне сказал… Ох! Ох! Жап!

– Это король богов, Жап!

– Никто не может быть выше Жапа…

И без конца раздавался лающий кашель, затем послышалось беспрестанное шарканье ног, на смену которому пришла тишина, тяжелая тишина, как в склепе, которая иногда даже в большей степени, чем темнота, угнетала Жюва…

Ему было стыдно из-за своей слабости.

– Нужно, чтобы я обо всем узнал любой ценой, – прошептал он. – Я очевидец невероятных вещей. Нельзя отступать, черт возьми!

Но что же он мог сделать?

Неожиданно Жюв решил прибегнуть к одной безумной уловке.

Прежде всего он засунул в карман свой револьвер, который держал в руке. Затем он взял в правую руку коробок спичек и, приготовясь чиркнуть одной из них, отошел от скамьи, на которой сидел, двинулся наугад, вытянув вперед руки, собираясь схватить одного из тех разговаривающих людей.

Довольно скоро при своем необычном продвижении в темноте он встретил человека, который столкнувшись с ним, закричал от ужаса:

– Жап! Жап!

– Бог мой, – произнес Жюв, опрокинув навзничь своего противника с помощью подножки. – Кто вы?

– Жап, – отвечал голос.

Но Жюв успел чиркнуть спичкой, и, упав на колени перед человеком, которого придерживал, он осветил его лицо…

Даже при кратковременном освещении, то, что он увидел, показалось ему невероятным.

Этот человек, которого он только что схватил, опрокинул навзничь, который только что отбивался от него изо всех сил и кричал «Жап, Жап», стараясь вырваться… был ему удивительно знаком.

Да, действительно, этот человек с искаженным от страха лицом, что удалось заметить Жюву, был знаком ему.

Это оказался загадочный слепой, необычный пострадавший, человек, произносивший непонятное слово «Жап», когда его вытащили из ямы пожарные на набережной недалеко от академии, и продолжавший повторять только одно это слово, когда его отправили в больницу… Это был, наконец, человек, носящий в петлице своего пиджака черный цветок, что так удивило и полицейского, и доктора Мориса Юбера.

– Черт возьми, – закричал Жюв в то время, когда спичка погасла, – что вы здесь делаете? Кто вы на самом деле?

Увы! Поступив таким же образом, как и Жюв, то есть подставив ему подножку и опрокинув его, пленник вырвался из его рук. Жюв упал. Он услышал топот ног быстро удалявшегося человека и одновременно крики ужаса, раздававшиеся со всех сторон…

Крики ужаса?

Не совсем так.

Это были необычные, мучительно страдальческие крики, которые, смешиваясь, сливались в один могучий непостижимый вопль:

– Жап! Жап!

Жюв почувствовал, что волосы на голове встали дыбом. От волнения и ужаса зубы застучали… Но нужно было узнать любой ценой!

У Жюва оставалась только одна спичка. Он чиркнул, и на секунду стало светло. Он не поверил своим глазам. Ему показалось, что примерно десяток людей, одетых в черное, убегали по огромной галерее, убегали с воем, убегали, как-то странно прикрыв ладонями глаза, как бы поддерживая веки!

Больше Жюв ничего не успел заметить!

Спичка погасла. И снова наступила гнетущая тишина, непроницаемая темнота и полнейшее одиночество.

Что же делать? Что предпринять?

Жюв решил вернуться обратно. Он шел ощупью по тому же пути, только в обратную сторону, спотыкаясь, едва переводя дух, задыхаясь от нехватки воздуха; казалось, еще немного – и он рухнет замертво на землю. Он нашел лестницу, начал подниматься по ступенькам. И поднимался, поднимался до бесконечности…

Посредине большого салона заброшенного маленького особняка, что на улице Жирардон, в нескольких шагах от камина, где осел плотный слой сажи, отупевший, одуревший, со страшной головной болью, с подступившей к горлу тошнотой, с окровавленным лбом, с оцарапанными ногами приподнимался Жюв.

Он осматривался вокруг обезумевшими глазами и ничего не мог понять. Разумеется, полицейский не верил тому, что сам видел.

Постепенно мысли прояснялись, становились более определенными.

Машинально, как это происходит со всеми, кто пробуждается от глубокого сна, он постарался выделить детали из того, что его окружало: сажа, выпавшая на паркете; обои, отставшие от стен; пятна плесени на потолке.