Царствие благодати - Йорген Брекке Страница 43

И она пошла обратно к своему кирпичному дому. Однако подниматься на второй этаж не стала. Вместо этого она спустилась в подвал. Там внизу, в самом конце коридора, располагалась комната. На двери детской рукой были нарисованы разноцветные буквы: «Секретный клуб! Вход только для Холли, Сьюзен и Фелиции». Фелиция до сих пор помнила, как она писала эти буквы примерно восемь лет назад. Стены внутри они украсили принцессами, лошадями, звездами и планетами. Середину комнаты занимал стол, на нем — огарок свечи в бутылке с затвердевшими потеками стеарина. Вдоль стены, прямо под подвальным окошком, стоял диван. Окошко закрывала штора в цветочек, едва пропускавшая яркий дневной свет. Фелиция Стоун, неполных восемнадцати лет, легла на диван и уставилась в потолок без малейшей надежды заснуть. Она услышала, как в двенадцать часов мать ушла в районную библиотеку, где она работала на полставки. Тогда она поднялась наверх и снова украла таблетки. В этот раз она увеличила дозу до трех штук, прекрасно понимая, что ее разоблачение — это только вопрос времени.

Только бы Брэд не подвел.

Он не подвел.

Валиум обладает седативным эффектом, а если человек превышает рекомендованную дозировку, все ощущения притупляются почти до полной бесчувственности. От Брэда Фелиция получила достаточно валиума, чтобы пережить экзамен и церемонию окончания школы. Подружкам она соврала, что все в порядке и у нее с Шоном Невинсом ничего не было, хоть он и хвастает на всю школу, как отымел ее в рот. Еще она им сказала, что секс ее больше не волнует и она начнет, когда сочтет нужным. Про себя же решила: этого не случится никогда.

К счастью, выпускной экзамен они с Шоном писали в разных классах, а во время церемонии его место оказалось далеко от нее, и ей так больше и не пришлось взглянуть ему в глаза. А затем он и вовсе пропал: сначала отправился на каникулы в Европу, потом наверняка в какой-нибудь престижный университет на востоке страны, а она осталась в Ричмонде со своими таблетками.

В последовавшие за окончанием недели эффект от таблеток, благодаря которому она продержалась последние ужасные дни в школе, стал ослабевать, и она начала запивать их пивом или бурбоном. Она часами сидела в подвале, полубезумная от таблеток и спиртного, а родители думали, будто она у Холли. Холли думала, что она у Сьюзен, а Сьюзен была уверена, что она дома.

Оглушенные таблетками рецепторы время от времени все же просыпались, и тогда она почти ощущала у себя во рту член Шона Невинса. Чувствовала его резкий, отдающий нашатырным спиртом запах. Рвотный спазм, возникающий от того, что головка члена там, в глубине, давит на пищевод, и сосущую пустоту, когда член подается назад для нового толчка. Она вспоминала, как остро ей хотелось впиться зубами, откусить все, когда он целиком внутри, — может, она вырвала бы то, что делает его таким дерьмом. Но она не решилась. Иногда она думала об этом часами и замечала, как стискивает зубы и напрягает жевательные мышцы, только тогда, когда они начинали болеть. Тогда она решала увеличить количество таблеток или алкоголя. Сначала она пила спиртное только утром, чтобы запах успел выветриться прежде, чем родители придут с работы, а днем и вечером обходилась таблетками. С получением таблеток никаких проблем не возникало. Брэд рад был помочь. Фелиция брала их по такой дешевой цене, что и сама понимала: Брэд определенно залезает ради нее в долги. Он давно, вероятно, понял: ее мучает кое-что посерьезнее предэкзаменационного волнения. Обдолбыш Брэд, ясное дело, думал, будто таким образом помогает ей. Он и в самом деле ей помог.

Мало-помалу ей все стало безразлично. Она начала пить днями напролет и перестала сторониться родителей по вечерам. Она или сидела у себя в комнате, или делала вид, будто уходит гулять допоздна, стараясь возвращаться домой, когда отец еще на работе, а мать уже легла. Но рано или поздно кто-то обязательно должен был что-нибудь заметить, ведь маскироваться ей удавалось все хуже и хуже. Это она понимала ясно, какой бы пьяной ни была. Лето шло, и она становилась все безразличнее к происходящему и все меньше жила действительной жизнью. Ей повезло: обе подружки уехали на каникулы, не успев ничего заподозрить. Родителям об их отъезде она ничего не сказала, чтобы по-прежнему иметь возможность пользоваться их именами для прикрытия. Но родителям и самим хватило бы ума ее разоблачить, она понимала. Кроме того, она знала, как они поведут себя, когда узнают правду. Тогда начнется реабилитация. А Фелиция если и боялась чего-то, так это того, что для нее еще не все потеряно. Что есть кто-то вполне способный помочь ей выбраться из того туманного мира, в котором она существует. Это означало бы для нее провести остаток жизни, непрерывно ощущая вкус его члена у себя во рту. В конце концов она пришла к выводу, что из ее положения существует только один выход.

Как-то утром в начале августа она открыла конверт, который мать положила на кухонный стол. Это оказался ответ из Университета Ричмонда. Фелиция зачислена студенткой для изучения английской литературы. Она скомкала письмо и положила его в карман. И ничего не почувствовала. Вышла из дому. Подошла к соседскому дому и позвонила к Дэвисам. Дверь открыт Брэд, как она и надеялась.

— Ты что, опять на мели? — Брэд закатил глаза. Пригласил войти.

— Нет, я ненадолго. В этот раз я не за таблетками.

— Нет?

— Зашла спросить, сможешь ли ты достать для меня кое-что другое.

— Что, например?

— Героин, — сказала она равнодушно.

Брэд долго на нее смотрел своими крохотными зрачками.

— Героин? Хочешь покончить с собой?

— Не знаю. — Но про себя она согласилась, так как именно это и собиралась сделать, только медленно.

Ричмонд, сентябрь 2010 года

Наступил сентябрь, почти такой же жаркий, как и август, и такой же душный. Когда полиция обнаружила фрагмент человеческой кожи пятисотлетней давности, который Эфраим Бонд отправлял на экспертизу в УСВ, расследование убийства заведующего музеем пошло в новом направлении. Теперь все сосредоточились на книге без корешка, замеченной госпожой Прайс. Вскоре Лаубах обнаружил и книгу, и корешок в кабинете господина Бонда, в одном из ящиков письменного стола.

— Переплет из человеческой кожи. Ты когда-нибудь о таком слышал? — Фелиция Стоун сокрушенно покачала головой. Они с шефом сидели вдвоем в его кабинете, и сегодня Джонс хрумкал морковкой чуть громче обычного.

— Вообще-то да. Даже видел один такой, — ответил Джонс, и только по крохотным искоркам, блеснувшим в уголках глаз, можно было догадаться, что он весьма доволен своим ответом. Она взглянула на него с интересом. Фелиция уже давно поняла: эрудицию Джонса трудно переоценить. А вот недооценить очень легко. — Виденная мною книга находится в Музее анатомии при Эдинбургском университете. Мы с женой посещали его во время свадебного путешествия много лет назад. Такой музей нелегко забыть.

— Да ну? И какому же несчастному принадлежала эта кожа?