Тайная книга Данте - Франческо Фьоретти Страница 43

Джованни понурился:

— Я только хотел сказать, что те торговые операции, которые попирают христианскую идею о любви к ближнему…

— Мне известна лишь притча о талантах. Бог мне дал пять золотых монет, а я должен увеличить их до десяти; и если мне это удалось, значит я внес свой вклад и увеличил достаток и счастье тех, кто меня окружает, — в этом и состоит моя этика…

— Но оглянитесь вокруг, господин Моне, сходите в Сан-Фредиано, и тогда вы увидите, сколь счастливы те, что живут рядом с вами.

— Я не могу принимать на себя ответственность за несчастья тех невежд и простолюдинов, что не в состоянии о себе позаботиться. Однако тем, кто работает на меня, я даю хорошие гарантии, и вы не можете себе представить, сколько таких людей по всей Европе…

Джованни замолчал. Он протянул руку к столу, взял три монеты и положил их в свой кожаный мешочек:

— В пути они могут мне пригодиться.

Мессер Моне по-прежнему сидел на своем месте и, когда Джованни протянул ему руку, осторожно пожал кончики его пальцев.

— Прощайте, добрый человек, — с усмешкой произнес он.

Джованни повернулся, сделал было два шага к двери, но потом остановился и шагнул назад:

— Данте умер вовсе не от малярии, как о том твердит молва. Его отравили. Разве вы, который сведущ во всем, не знали об этом?

Он увидел, как мессер Моне тщательно протирает платком руку, которой только что с ним попрощался. Хозяин дома посмотрел на него снизу вверх, во взгляде его сквозило недовольство.

— От чего бы он ни умер, — сказал он с глубоким вздохом, — да будет на то воля Божья!

— И святого Иоанна, — пробормотал Джованни.

Через несколько часов он покинул город.

Осень в Равенне сестра Беатриче провела словно человек, недавно оправившийся после долгой болезни. Рана, нанесенная внезапной смертью отца, все еще кровоточила, особенно сильно его отсутствие ощущалось именно здесь. Каждый раз, когда она входила в этот дом, она невольно ожидала увидеть его сидящим на грубом деревянном стуле, разбирающим бумаги или работающим над рукописью. Когда он так сидел, он имел обыкновение опираться на подлокотники, а на столе всегда стояла чернильница, близ которой лежали ножницы и перо — непременные атрибуты его работы. Иной раз Антония находила отца у пюпитра склонившимся над каким-нибудь манускриптом с линзой в руке. В комнате, куда ни посмотри, лежали книги: одни закрытые, со множеством закладок, другие раскрытые — поближе, на столе. Иной раз книги оказывались даже в постели, и именно Антонии зачастую приходилось расставлять их по местам. Обычно отец просто молчал, изредка он коротко кивал ей в знак внимания и любви, в его глазах она могла прочесть все, что он хотел сказать, они были настолько близки, что слов даже не требовалось. Антонии выпала счастливая доля: когда отец приступил к работе над Чистилищем, именно она стала первой читательницей будущей Комедии. Монахиня находила листки поэмы на столе, по мере того как они создавались, песнь за песней, она брала их, читала, а иногда просила отца объяснить ту или иную сцену. И когда она улыбалась, Данте понимал, что прочитанное ей нравится. Порою, забывшись, он даже называл ее Беатриче.

А теперь, входя в его кабинет, Антония ощущала лишь гнетущую тишину и печальную пустоту. Тогда она крепко обнимала мать или старалась отвлечься разговором с братьями. Скоро им тоже предстояло расстаться. Вспоминая об этом, Антония чувствовала, что в сердце поселилась тяжелая тоска. Между тем ее братья продолжали работать над Раем, но никак не могли закончить даже двадцать первую песнь.

К счастью, потом в ее жизнь вошел маленький Данте, заботы о нем заняли все свободное время сестры Беатриче. Ежедневно она занималась с ним арифметикой и астрономией. Этот ребенок был живым воплощением любви, в нем таилась бездна любопытства, мальчик задавал вопросы не переставая. Как-то раз монахиня невольно упомянула Джованни, и тогда Данте понял, что сестра Беатриче знакома с его отцом. Он захотел узнать о нем как можно больше: правда ли, что он высоченного роста, а еще он непобедимый, смелый и добрый… Он спросил, отчего отец не возвращается домой каждый вечер, как это делают другие отцы.

— Это не его вина, — ответила сестра Беатриче, — ведь он не знает, что у него есть сын. Если бы только он знал о тебе, он сразу бы поспешил сюда и возвращался бы домой каждый вечер.

Тогда они условились, что если Джованни вернется в Равенну, когда Данте еще будет здесь, сестра Беатриче условным знаком укажет ему, что это его отец, однако не выдаст самому Джованни, что мальчик — его сын. Так Данте сможет спокойно понаблюдать за ним, прежде чем открыться, и получит преимущество над своим отцом.

— Когда он войдет, я скажу: «Так захотели там, где властны исполнить все, что захотят». [58]Договорились? Запомни эти строки, они станут нашим знаком. Так ты поймешь, что перед тобою твой отец, но ему мы ничего не расскажем, и тогда у тебя будет время, чтобы понять, насколько он тебе нравится. Если же ты поймешь, что он тебе не подходит, мы сохраним все в тайне и не раскроем ему, что ты его сын.

Маленькому Данте идея пришлась по душе, он тут же принялся воображать, как все это будет, забегая вперед и поторапливая время. С этого дня он стал с нетерпением ждать, когда же его отец вернется в Равенну. А пока он ждал, сестра Беатриче учила его арифметике по Фибоначчи, астрономии по Птолемею, а еще грамматике и основам латинского языка. Это отвлекало ее от собственных дум. Но все же одна мысль не давала Антонии покоя и точила ее, словно червь — дерево. Ей казалось, что она поняла, где может находиться последняя часть Комедии, но не могла извлечь ее из тайника. В какой-то момент для нее стало очевидным, что тринадцать недостающих песен спрятаны за странной композицией из кожаных рам, которая висела над изголовьем кровати в спальне отца. На эту мысль навела монахиню строка из Вергилия, которая цитировалась на одном из листов, найденных в потайном дне сундука:

Троя вручает тебе пенатов своих и святыни.

«Троя вручает тебе пенатов своих…» Ведь пенаты, как и лары, считались в Древнем Риме покровителями семьи и хранились в римских домах в особой нише в одной из стен. Дом Данте по своей структуре напоминал типичный дом времен Древнего Рима. Это означало, что надо было искать тайное убежище пенатов в одном из углов перистиля — внутреннего дворика, окруженного колоннадой. Спальня ее отца была как раз на месте старого портика, поэтому Антония поняла, что домик ларов нужно искать там, в изголовье кровати. И действительно, она нашла за кожаным ковриком нишу в стене, в ней находился небольшой мраморный ларчик, украшенный росписями на библейские сюжеты. Боковые картинки рассказывали о том, как Давид принес в Иерусалим ковчег Завета. Так что последние песни, вне всякого сомнения, были в этом ларце.

Но он был закрыт, а замком служила панель из мраморных букв. Глядя на эти буквы, нетрудно было узнать палиндром-перевертыш — текст, который можно читать в любую сторону, во всех четырех направлениях. Главным словом текста было SATOR: