Подрывник - Евгений Сартинов Страница 43

— Нет, просто мне несколько раз пришлось на арктических станциях зимовать, мотористом. И там всегда были хорошие библиотеки, но ни детективов, ни приключений, одна классика. Так поневоле, всё и перечитал. Да не по одному разу. Кое-что даже наизусть выучил, того же Пушкина, "Евгений Онегин". Так, на спор с нашим медиком. Они говорили, что слабо, а я говорил — что выучу за зимовку. Так я уже на корабле оттарабанил им эту поэму от первого слова до последнего. Все охренели, включая флотских! Так у нашего коновала литр «шила» и выцыганил.

— Литр чего? — не поняла она.

— «Шила». Спирт так на Севере называют. Да и в морфлоте тоже.

Лариса разочаровано вздохнула, затем без перехода спросила.

— И что нам теперь делать с Бизоном?

— Слушай, давай спать, а? Завтра нам жрать нечего будет, а ты тут пристаешь с глупыми вопросами. Бизонов надо забивать, желательно насмерть.

Он отвернулся от девушки, Лариса стукнула Кежу кулачком по хребту, но тот только утробно хрюкнул в ответ и вскоре захрапел.

Семён Шлыков всё больше и больше погружался в технологические особенности завода «Металлопласт». Вообще-то, «Металлопластом» он стал уже в семидесятые годы двадцатого времени, а до этого чуть ли не со дня основания числился под номером 309. Именно здесь во время войны был оснащён каждый третий снаряд, выпущенный в сторону немцев. Тут выпускали всё — бомбы, торпеды, патроны, но Шлыкова, конечно, больше всего интересовали те самые заряды для подствольных гранатомётов. Но, этот интерес ему приходилось тщательно скрывать. Если их тайно и производили на заводе, или воровали, то делали это мастера своего дела. Никаких видимых зацепок Шлыков не находил. Ещё летом ему довелось выслушать подробную лекцию о технологии производства боеприпасов от главного инженера завода, Вадима Михайловича Осташко. Это был ещё очень молодой, всего тридцать четыре года, невысокий, полнеющий мужчина с повадками скорее мастера, чем главного инженера. Он принципиально не носил галстука, а обшлаги мятого, не по размерам пиджака, были вытерты почти до дыр.

— Когда Горбачёв начал говорить о внедрении госприёмки, мы ту, на заводе, хохотали всем коллективом. На оборонных заводах она была введена давно, чуть ли не при царе батюшке. Любая наша продукция проходит пять степеней проверки. При изготовлении гильзы, заряда, сборки, покраски. И самый последний этап — как раз госприёмка. Приходит представитель заказчика, офицер с достаточно высокой квалификацией, выбирает наобум из партии любые десять ящиков, и разбирает все изделия на составляющие детали. Если хотя бы в одном из них окажется брак — то вся партия, вся, представляете! Вся она идёт в брак и у-ни-что-жа-ется.

Это слово он сказал особенно торжественно.

— Не перерабатывается, не доделывается, а именно уничтожается. А потом ещё продукция проходит через наш полигон. И не дай боже там что-то ещё не сработает. На Западе допускают один процент отказа при выстреле. У нас — ни одного.

Шлыков покачал головой.

— Строго тут у вас, однако.

— Да, но что делать? Нам поставляют детали изделий десятки заводов. Кое-что производим и мы сами. Но отдуваться за чужой брак придётся нам. Мы — в конце этой технологической цепочки.

— И что конкретно делаете вы, сами?

— Из простейшего: тротил, детонирующий шнур, и инициаторы взрыва, или по-простому — капсюля и детонаторы. Всё остальное привозят к нам со стороны. Мы тут же всё собираем.

Шлыков был обескуражен.

— Я, наверное, лучше пойму всё это, если увижу в живую. Может, вы дадите мне какого-нибудь толкового инженера, он чтобы всё мне подробно объяснил?

— Конечно, дам, только сначала я проведу по заводу вас сам. Пойдёмте, посмотрим, как это бывает, как вы сказали, в живую. Поедемте, например, в пятый цех. В сто пятую мастерскую.

До пятого цеха они ехали от управления добрых десять минут. Это была необычная поездка. Таких заводов Шлыков ещё не встречал. В грандиозном по размерам лесу иногда встречались ровные квадраты земляных валов, обросших зелёной травой. Иногда попадались и совсем грандиозные валы, через ворота которых были видны заводские цеха высотой в пятиэтажный дом. А потом снова шёл лес, и среди зеленого моря мелькали небольшие, метров по пятьдесят, когда сто в диаметре, озёра.

— Далековато тут от ворот, — признался Семён.

— Это невольно так получилось, — пояснил главный инженер. — Раньше взрывоопасные цеха был у самых ворот, но, потом мощности начали увеличиваться. Были два особо сильных взрыва, в сорок третьем и пятьдесят втором, снесли пару мастерских их с лица земли. Завод за это время разрастался, места рядом уже не было. Каждый раз цех переносили всё дальше и дальше.

— А что, разве нельзя было восстановить его на прежнем месте? Или это по этическим нормам?

— Да нет, какая там этика? Кого это интересовало во время войны? Соберут кишки и мозги погибших в корыто, захоронят в одной могиле, и дальше продолжают работать. Нет, тут всё проще. Просто после взрывов выступала подпочвенная вода, и строить на этом же месте было невозможно. Кстати, вот, видите это озеро? — он кивнул головой в сторону очередного пруда. На его берегу даже маячила фигура человека с удочкой. — Это тоже бывшее место взорвавшейся мастерской. Таких озёр у нас полно.

— И рыба в них водится? — удивился Шлыков.

— Да, караси.

— Откуда? Что, запускали специально?

— Да нет. Утки на лапках с собой приносят.

Шлыков удивлялся всё больше и больше.

— У вас тут и утки есть?

— Бывают. Тут же на них не охотятся, вот они и живут себе спокойно. И зайцы есть, и лось как-то прорвался сквозь проволоку, гонялись за ним двое суток.

— И что?

— Убили. Мясо начальство разделило по себе.

— Вам тоже досталось?

Осташко засмеялся.

— Нет, это слишком давно было, в семидесятых годах. Я тогда ещё в школу ходил. Город просто про это говорил долго. Жалели всё лося.

Они подъехали к одному из валов, прошли через арку входа. Сам цех представлял из себя невзрачное здание типично заводской постройки. Войдя в двери, Осташко привычным движение положил руку на длинную, медную, отполированную до зеркального блеска полосу, прибитую по стене коридора в виде поручня. Потом он обернулся и посоветовал Шлыкову: — Вы тоже подержитесь за него.

— Это что? — не понял Семён.

— Заземление. Оно снимает статичное напряжение.

Словно подтверждая его слова откуда-то сбоку, впереди них, из неприметной двери, вывернулась женщина в синем халате. Точно таким же движением как у главного инженера она положила руку на полосу и не снимала её до самого входа в основной зал.

— Как у вас тут всё отработано, — поделился своим впечатлением Шлыков, невольно рассматривая свои пальцы.