Критика криминального разума - Майкл Грегорио Страница 43

— Штадтсхен, уведите ее! — крикнул я, но фрау Тотц вцепилась в стол, подобно фурии, и попыталась дотянуться до меня.

— Я знала, что вы несете с собой нашу погибель. С первой же минуты, как вас увидела. Вы встревожили Морика! Он рассказывал вам идиотские истории, а вы ему верили. В нашей гостинице не было ничего дурного. Но вы приехали, и Морик погиб. Вы убили его, герр Стиффениис. А теперь собираетесь расправиться и с нами…

Это произошло так быстро, что я не успел овладеть собой. Не успев понять, что делаю, я нанес женщине удар кулаком в нос. Удар был не очень сильный, но достаточный, чтобы из ноздрей хлынула кровь. Тело фрау Тотц содрогнулось от боли, и она опустилась на пол.

— Уведите ее, — приказал я.

Кох и Штадтсхен молча уставились на меня.

— Штадтсхен, отведите ее в камеру, — повторил я.

Штадтсхен заморгал, затем подошел к фрау Тотц и поднял ее с пола, взял за шиворот и вытолкал за дверь.

— Тебя надо было связать, бесстыдная потаскуха! — крикнул он. — Ничего, мы тебя тут так приветим, что вовек не забудешь!

Я снова уселся за стол, глубоко вздохнул, а затем с помощью тряпочки, который пользовался для чистки перьев, тщательно стер все брызги крови с одежды и бумаг.

— Они изобьют ее, сударь, — предупредил меня Кох почти шепотом. — Охранники могут ее вообще покалечить.

Я не поднял на него глаза. И не ответил. Какие жестокие мысли посетили меня в то мгновение? Какой кары она, по моему мнению, заслуживала за Морика?

Я взял перо, обмакнул его в чернильницу и решительным росчерком подписал показания фрау Тотц и поставил на них дату. Затем на огне свечи растопил воск и скрепил их печатью.

И только после этого я повернулся к сержанту Коху и произнес:

— Скажите Штадтсхену, чтобы привел мужа.

Герда Тотц назвала имя убийцы Морика. Несмотря на абсурдность брошенного мне в лицо обвинения, я не мог отделаться от ощущения ответственности за происшедшее и даже некоторой вины. Неужели я и в самом деле стал невольной причиной гибели мальчика? Неужели достаточно было одного разговора Морика со мной, чтобы спровоцировать его убийцу на решительные действия?

Я попытался рассуждениями о чем-то более насущном вытеснить неприятные мысли. Необходимо проявить большую решительность и настойчивость, если я хочу подтвердить свои подозрения относительно наличия политического заговора с центром в «Балтийском китобое». От фрау Тотц я узнал очень немногое. Если ее супруг не будет более откровенен, мне придется прибегнуть к пытке. Нравилась мне мысль об этой крайней мере или нет, но ухудшавшаяся политическая обстановка, несомненно, вынудит меня воспользоваться раскаленными кандалами и орудием для дробления суставов.

Через несколько минут в комнату вошел Штадтсхен, толкая перед собой Тотца. Хозяину гостиницы, как видно, удалось избежать того жестокого обращения, через которое прошла его жена. Только на лбу был заметен темный синяк и больше ничего. Никаких открытых ран. Никакой крови, которой он мог бы испачкать мои бумаги и одежду.

— Садитесь, Тотц, — скомандовал я, жестом указывая ему на стул.

— Я, пожалуй, постою, — ответил он.

Штадтсхен толкнул его в спину.

— Делай, что тебе говорят! — рявкнул он.

Готовя свежую бумагу для записи его показаний, я краем глаза наблюдал за Ульрихом Тотцем. Высокомерная улыбка играла на его презрительно выпяченных губах.

— Вас что-то развеселило, герр Тотц? — спросил я.

— Если позволите, герр Стиффениис, — начал он, — у вас в комнате воняет. Крепость полна крыс. А под крышей моего дома вам было гораздо удобнее.

— Крепость вполне удобна по сравнению с безымянной могилой убийцы, — возразил я.

Он ответил только ленивым пожатием плеч.

— Ну что ж, герр поверенный Стиффениис, — сказал он, — давайте перейдем к делу. Много времени оно не займет. Я решил сознаться в убийстве. Я убил нашего Морика вот этими самыми руками.

И он протянул их мне, как будто для осмотра. Руки были большие и мясистые. И в то же мгновение я представил, как они берут какой-нибудь тяжелый предмет и разбивают голову Морику. Сколько ударов потребовалось нанести, подумал я, внутренне содрогнувшись, прежде чем глаз мальчишки выскочил из глазницы и мозг вытек из черепа? Несмотря на неописуемое отвращение, сердце мое забилось от радостного волнения. Убийца был готов сознаться в своем злодеянии.

— Мне нужны конкретные факты, Тотц, — спокойно сказал я.

Он кивнул, затем говорил минут десять без остановки, описывая то, что произошло в «Балтийском китобое» предшествующей ночью. Такое подробное признание должно было меня обрадовать, однако было оно каким-то уж слишком гладким, так что производило впечатление заученности, а это несколько меня озадачило. И лишь соблазн поверить в то, что подобное чистосердечное признание должно в скором времени освободить меня от мучительного расследования, заставило замолчать сомнения, которые готовы были уже пробудиться у меня в душе. Я слушал его, практически не перебивая, и только старался успеть записать за ним все, ничего не пропустив.

— Я всегда был на стороне того, что произошло в 89-м году, — с гордостью произнес он. — Короли и аристократы купаются в роскоши, а мы день и ночь гнем спины, словно голодные псы над брошенной нам костью. Не буду скрывать, я якобинец, а мсье Робеспьер — мой бог. На религию я плюю. Ненавижу этих кровососов. Чертовых попов! Отрубить бы им всем их вонючие головы, и поделом! И не только во Франции, но хорошо бы и здесь, в Пруссии. Проклятые пиетисты! Вот подождите, придет и сюда Наполеон! Он им покажет! Я знал, что за гостиницей следят жандармы, только они ничего не могли доказать. До тех пор, пока не приехали вы.

Тотц вытер рот рукавом рубахи и воззрился на меня с вызывающим безразличием.

— Как только вы появились у нас, я сразу понял, какая опасность нам угрожает, — продолжал он. — Потом подумал, что мы сможем как-нибудь переиграть вас, и я свою роль сыграл неплохо. И надо же было этому Морику сунуть нос, куда его не просили. Прошлой ночью я опять застал его за тем, что он что-то высматривал и вынюхивал. Рано или поздно он бы вам все выложил…

— И поэтому вы убили его?

Глаза Тотца сверкнули ненавистью.

— Революции не обходятся без жертв! С тем же успехом вы можете сказать, что убили его сами, герр поверенный. Если бы не ваш приезд, никто не обратил бы на судьбу Морика ни малейшего внимания.

— Где он был убит?

Ульрих Тотц тяжело и устало вздохнул.

— Даже и не пойму, зачем вы задаете такие вопросы, — ухмыльнулся он. — Герда сказала мне, что вы видели его из окна. Странно, что вы не заметили рядом и меня! Я поймал его, когда он попытался ускользнуть из кладовой, и просто сбросил с лестницы.