Сломанные побеги - Михаил Март Страница 43

— Рукопись книги Саши Фалька мы взяли в редакции. Книга уже в типографии и на днях выйдет в свет. Запретить издание мы не можем. Полагаю, что очередной опус Фалька наделает шума больше двух предыдущих. Откровения убийцы всегда интересны читателям. Расчет тонкий.

— Стас Пестриков всегда был талантливым человеком. Я это знала еще в институте. Просто у него неудачно сложилась карьера. Он так и остался бы неприметным воробышком, если бы не встретил эту змею.

— Лилию Акишину?

— Ну, конечно.

— Это не змея, а мешок гадюк.

— Змеи, как люди. Их можно любить, кормить, ласкать, но они все равно предадут тебя.

— Хорошо. Пофилософствуем позже, Елена Сергеевна. Сейчас надо расставить точки над

Марецкий открыл папку, перевернул несколько листков и пробежал глазами по документу.

— В протоколе сказано, что вы приехали на дачу к Пестрикову в восемнадцать тридцать. Время приблизительное. Вы и обнаружили труп Пестрикова, после чего вызвали милицию. Так?

— Все так. Протокол лежит перед вами. Какой смысл заново задавать те же вопросы? Хотите меня запутать? Если человек говорит правду, то он может ее лишь повторить. Ничего нового вы от меня не услышите.

Девушка вела себя очень уверенно и смотрела прямо в глаза опытному сыщику, не отводя взгляда в сторону.

— Как так получается, что вы всегда приезжаете на место преступления раньше милиции?

— Это не делает чести милиции, подполковник. Читайте протокол. Там все написано.

— Я уже читал. Дело передали нам на Петровку, а мы имеем обыкновение перепроверять факты. Я не хочу сказать, что коллеги из Раменского ОВД плохо работают, но протокол лишь бумажка, а я предпочитаю работать с живыми людьми. Вы наш главный свидетель. К тому же у экспертов есть сомнение в том, что Пестриков покончил жизнь самоубийством. Пятьдесят на пятьдесят.

— Вы подозреваете меня в убийстве? Какая чушь. Я бы подозревала в первую очередь соучастницу Пестрикова — Лилию Акишину. Он расписал ее коварство в своей книге с леденящими душу подробностями. Не женщина, а монстр какой-то.

— Если бы Пестрикова убила Акишина — Казанцева, то в первую очередь она забрала бы главную улику, компромат на себя. Я говорю об этой рукописи, которую вы нашли у него на столе. Иначе не имело смысла убивать его.

Лена улыбнулась.

— Она убила живого свидетеля, который может дать показания в суде под присягой. Книга не является свидетельством и доказательством для суда. Это всего лишь беллетристика. Фантазия автора. Теперь мы знаем, что две предыдущие книги были ничем иным, как вымыслом. Пестриков никогда не был гомосексуалистом. Он любил только Лилю, женщину, сумевшую воспользоваться им в своих целях, а потом забывшую о наивном мечтателе, как о прошлогоднем снеге.

Марецкий начал рассуждать, не глядя в протокол.

— Пестриков, выдавая себя за врача из онкологического центра, вошел в доверие к Акишину и умертвил последнего, чтобы его сообщница получила наследство как можно быстрее. Нам удалось установить, когда Акишин был в онкоцентре, есть запись в его календаре. Его принял доктор Ядрип в 37 кабинете, где ему и был поставлен диагноз. Анализы он сдавал на дому, и его навещали Ядрин и медсестра. Теперь о фактах. Доктора Ядрина не существует в природе. Принимал его Пестриков в четырнадцать тридцать. В это время кабинет не работает. Первая смена заканчивает работу в два часа, вторая начинает прием в три часа. Акишин попал на прием в пересменку не к врачу, а к аферисту, который сумел подобрать ключ к запертому кабинету и надеть на себя белый халат. Вот так Акишин заработал свой диагноз. Болен он был или здоров, мы незнаем. И какие уколы ему делала медсестра на дому, тоже останется тайной. Для эксгумации трупа нужно иметь очень серьезные основания. У меня таковых нет. Акишин умер, Лилия Казанцева получила наследство. На этом должно все кончиться. Книга стала побочным продуктом. Но какой смысл Лилии Акншиной участвовать в подготовке и убийстве Виталия Угрюмова? И от каких источников ей стало известно о третьей книге, где она выступает главной героиней повествования?

— Задайте эти вопросы ей, а не мне. Не ищите легких ходов. Я понимаю, что найти эту барышню нелегко, тем более, если она и вправду убила Пестрикова. За прошедший год Лиля успела не раз изменить фамилию, а может и имя. Не мне вам объяснять, как просто делаются такие вещи. Я же никуда не прячусь, не скрываюсь и живу очень счастливо в браке. У меня прекрасный муж, работа и я ни в чем не нуждаюсь. С какой целью я должна убивать несчастного парня с комплексами неполноценности. Найдите хоть одну причину?

— То же самое наследство. Все права на свои издания и произведения Пестриков передал вам. Так гласит его завещание.

— Но узнала я об этом от издательства уже после смерти автора. Документы он оформлял без моего ведома. Причины мне понятны. У Пестрикова нет близких, а я сделала ему неслыханную рекламу без корыстных целей. Я работаю на свой журнал, и думала не о Саше Фальке, а о своих читателях. Не прогадала, кстати. Тиражи журнала после моего прихода поднялись на треть. Благодаря популярности Фалька я и сама стала самым известным и влиятельным репортером столицы. Смерть писателя меня никак не могла обрадовать. К тому же наследие Фалька мне ничего не дает. Издатели платят копейки авторам. А через год после смерти онем забудут вообще. Возьмите как пример любую популярную телепрограмму. Интересное шоу собирает много зрителей. Летом оно исчезает. Период отпусков. А осенью не возобновляется. Все! Забыто. Политику канала выстраивают не зрители, а хозяева, продюсеры и чиновники. Если автор не подогревает к себе интерес новыми книгами, участь его — полное забвение.

Мы живем на высоких скоростях, перед глазами калейдоскоп картинок, большую их часть мы вовсе не замечаем. В памяти остаются самые яркие, и то на краткие мгновения. Публика жаждет хлеба и зрелищ. Поток непрерывен. Другой разговор, если мы начнем рассуждать о вкусах, профессионализме и качестве. Важнее поток, смена декораций, имен, звезд. Золотая пыль. Остальное не срабатывает.

— Зачем вы поехали к Фальку в день его самоубийства?

— Он мне позвонил. Странный звонок. Я собиралась уходить домой. Причем он не знал моего рабочего телефона. У меня была его визитная карточка, но у него повода звонить мне не было. В последней нашей беседе, состоявшейся четыре месяца назад, он объявил о прекращении своей деятельности и отсутствии творческих планов. После этого я потеряла к нему всякий интерес. Он выглядел выжатым лимоном. Фантазии хватило на две книги, и парень выдохся. Впрочем, если подумать, то и писать-то ему уже не о чем, и не о ком. Гром прогремел, ураган затих, и о нем забыли. Мне и в голову не приходила мысль, что он напишет книгу о себе. Да еще такую скандальную с разоблачениями и страшными признаниями. Я предполагаю, что это удачный авторский трюк. Все, что он написал — вранье, фантазия. Потеря славы стала для него невыносимой. Одиночество и забвение страшнее смерти. Могу привести немало примеров, когда невостребованные таланты кончали жизнь самоубийством. В лучшем случае, — спивались и погибали. Нежные души. Так что принимать его откровения за чистую монету не стоит. Может и Лилия Акишина, отказавшая ему во взаимности, стала жертвой мстительного поклепа. На порядочную женщину обрушили ушат помоев… Извините, я, кажется, отвлеклась. Пестриков позвонил мне и сказал: