Белорусский набат - Дмитрий Черкасов Страница 44

– Не-ет!!! – в едином порыве выдохнула толпа.

– И это архиважно! – крикнул биолог, сохраняя серьезное выражение лица. Картавый на секунду сбился с мысли.

– Да, товагищ правильно сказал… Мы дадим ответ тигану! С пегвого июля начинаем акцию неповиновения. Все на демонсгации! Пусть нас бьют дубинками, пусть сажают в застенки, но мы не сдадимся! Истинные патриоты Белагуси с нами! И мы сильнее тигана вместве со всеми его пгихлебателями, потому что мы вместе! А тепегь я пегедаю слово нашему гостю из Укгаины. По-пгиветствуем его! Огест Педюк!

«Дал Бог фамилию, – Владислав продвинулся чуть ближе к возвышению, на которое уже лез толстяк со следами трехдневного запоя на изрытой оспинами лоснящейся физиономии. Толстяка заметно качало. – Почти как Голубых…» Историю про зубного техника по фамилии Голубых [Реальный случай, описанный в санкт-петербургской прессе] ему рассказал незабвенный Димон Чернов. А Димону ее поведал корешок по кличке Глюк, сопровождавший братка с погонялом Комбижирик в районную стоматологическую поликлиннику.

Дело было так.

У Комбижирика разболелся зуб. И не просто зуб, который при наличии обычной для «правильного пацана» силы воли и стакана водки можно выколупнуть примитивными плоскогубцами, а корень под коронкой.

Пришли Комбижирик и Глюк на прием. В ту самую поликлинику, где признанным специалистом в зубной ортопедии считался доктор Евсей Филимонович Голубых. Но сие братанам было неведомо. Им как-то не пришло в голову просматривать список врачей, вывешенный в вестибюле.

Да и не до того было. Комбижирик за щеку держится, верный «кунак»

Глюк вокруг суетится. Денег сунули в кассу – и все дела.

В осмотровом кабинете две милые женщины усадили больного в кресло и повели меж собой непринужденную беседу на профессиональную тему.

– Да-а, – сказала одна из них, глядя прямо на пациента. – Боюсь, просто так не справимся. Надо «опускать»…

Стоит заметить, что на стоматологическом жаргоне слово «опускать» имеет значение «снять коронку». А совсем не то, что подумали мгновенно напрягшиеся Глюк с Комбижириком.

– Как это «опускать»? – тихо поинтересовался забывший о больном зубе браток.

– Так со всеми поступают, – спокойно отреагировала врач.

– Может, не надо?… – в голосе пациента послышалась угроза.

– Это не больно. «Опустим» так, что вы ничего и не почувствуете, – успокоила громилу медсестра. – Без этого никак нельзя. Вы же не хотите осложнений…

Комбижирик сел прямо, а Глюк привстал, готовый прийти на помощь товарищу.

– Лежите, больной! – резко приказала врач, не привыкшая к тому, что пациенты игнорируют ее распоряжения. – Сказано: «опускать» – значит, «опускать». Хотите вы этого или нет. Вера Ильинишна, позовите Голубых!..

Финал у истории оказался несколько скомканным.

Гоблин лишь сообщил давящемуся от хохота Рокотову, что коллективу пришлось оплачивать ремонт кабинета, приносить извинения сильно избитому Евсею Филимоновичу, которого разбушевавшиеся братки приняли за «старшего насильника-педераста», и выкупать Глюка с Комбижириком из местной ментовки…

Украинский гость взобрался на место оратора, окинул толпу мутными глазками и громко рыгнул.

«Неплохое начало, – Влад передвинулся вправо. – Самостыйно и нэзалэжно. Украинская культура дискуссии во всей красе… Мужичонка, судя по всему, бухает по-черному, и не первый день. Эдак он может и толпу облевать, ежели животик перенапряжет. Так что ближе трех метров к трибуне лучше не подходить…» Лидер националистической организации «Шлях Булави» наконец сфокусировал зрение, мотнул головой и что-то просипел.

– Громче! – крикнули из задних рядов. Орест прокашлялся.

– Братья и сестры! Славяне! – патетически начал Педюк. – Над Беларусью собрались тучи! И имя им – москали! Вы не видите, как эти клятые кабысдохи разворовывают вашу ридну землицу! А мы, патриоты, видим!..

Предыдущий оратор в сопровождении кучки последователей пошел прочь по аллее. Рокотов проводил его взглядом и вновь повернулся к трибуне.

– В нашем ридном крае, на Львовщине, мы давно покончили с москальскими пережитками. И вам, я уверен, надо гнать их взашей. Лукашенко продался масонам! И жидам! Это я вам говорю! Хороший жид – мертвый жид! Всех жидов и москалей мы перевешаем на фонарных столбах! – было видно, что Педюк плохо понимает, где находится, и несет околесицу просто по привычке. Митингующие слушали молча и недоуменно переглядывались. – Москаля на кол, жида на виселицу! А первый жид – ваш диктатор! И я это докажу! Он тайный жид! Настоящее имя Лукашенко – Израиль Лейбович Коган!

– Любо! – в восторге завопил Влад и захлопал. Ободренный неожиданной поддержкой, Педюк разошелся еще больше.

– Да, Коган! И мать его жидовка, и папаша! А дедушка и подавно! Знаете, как его звали? Абрам Моисеевич Гарфункель! Вот!

– А второго деда? – громко спросил Рокотов.

– А второго… – Орест наморщил лоб. – Сейчас… Самуил Казарян! Нет, это другой… А-а, вспомнил! Яков Мульевич Рабинович! Да, Рабинович! Как вы можете жить под властью жидов?! Они же масоны! Они все захватили!

«Эк тебя на солнышке-то развезло!..» – подумал развеселившийся биолог.

– Все газеты, все телевизоры! – Педюк продолжал бушевать. – Они же всех зазомбировали! И диктатор с ними заодно! Эй, куда это вы пошли?! А ну, обратно! Что, жидам продались?!

Толпа стала быстро рассеиваться.

Возле трибуны остались лишь самые верные слушатели – полтора десятка молодых парней со своими девицами и Рокотов.

– Э-эх! – Орест икнул. – Вокруг одни враги! Не понимают… А когда жиды всех под себя положат, поздно будет! Вот я, к примеру… Тоже не все понимал. Но ведь понял же! Москалей и жидов надо душить, душить и душить!

– Любо! – опять крикнул Владислав.

* * *

В подвале дома на Каширском шоссе одна посредническая фирмочка, находящаяся под патронажем ингушской преступной группировки, организовала склад поношенной одежды. Товар поступал прямо с таможни, где оборотистые чиновники московского правительства организовали вот такое вот «честное распределение» гуманитарной помощи. Малообеспеченным семьям и инвалидам доставались лишь грязные носки да рваные халаты, а все, что имело хоть какую-нибудь ценность, отправлялось посредникам и перепродавалось.

За год «гордые горцы» и три десятка бюрократов во главе с Прудковым наваривали около пяти миллионов долларов.

В один из июльских дней к техническому входу здания подкатил грузовой микроавтобус «форд», доверху забитый очередной партией барахла. Водитель и экспедитор расположились на лавочке, а мешки начали таскать привлекаемые для подобных работ окрестные бомжи.

Когда кунг был на треть освобожден от груза, к экспедитору подошел озабоченный сторож.