Свиток фараона - Филипп Ванденберг Страница 44

Однажды, когда Омар уже почти потерял всякую надежду, он проснулся ночью, потому что шаги охранника выбились из монотонного ритма. Это сильно напугало юношу. Он уловил звук непривычно громких шагов, потом на несколько секунд наступила тишина, а за ней раздался глухой удар — неповторимый шум, возникающий при встряхивании увесистой связки ключей. Омар хорошо слышал происходящее за дверью, но при этом ничего не видел из-за полной темноты в камере.

Вскоре после этого в замочной скважине провернулся ключ и в проеме показались две низкорослые фигуры, лица которых невозможно было разглядеть из-за яркого света в коридоре. Казалось, что у них на головах мешки. Один из них тихо произнес:

— Нагиб, пойдем! Быстро!

Омар думал, что Нагиб спит, но тот резко вскочил, шепнул что-то незнакомцам, чего Омар не расслышал, но в ответ нарвался на отказ, потому что оба почти одновременно воскликнули:

— Нет!

После этого они попытались вытащить Нагиба из камеры, но тот вырвался, подошел к Омару, потянул парня за собой в коридор и, задрав рукав его серой рубахи, указал на ожог в виде кошки. Несколько секунд оба мужчины стояли как вкопанные. Поведение Нагиба вызвало у них растерянность. Они переглянулись, сверкнув глазами, и один из них прошипел:

— Во имя Аллаха всемогущего, пойдемте!

Все лицемеры — и мужчины, и женщины — подобны друг другу в том, что совершают неодобряемое и заставляют других делать то же самое. Они сами не совершают добрых дел и удерживают от этого других. Они все как один скупы в расходовании имущества на добрые дела. Ведь они забыли Аллаха и Господь забыл о них, не направлял их к прямому пути, ибо они отвергли поклонение и повиновение Ему.

Коран, 9 сура, 67 аят

Громадное здание на набережной Виктории в лондонском Сити, к входу в которое можно было подняться по широкой открытой лестнице, было таким же, как и другие дома, если не считать невзрачных посетителей, снующих туда-сюда.

Громадное здание на набережной Виктории в лондонском Сити, к входу в которое можно было подняться по широкой открытой лестнице, было таким же, как и другие дома, если не считать невзрачных посетителей, снующих туда-сюда. В отличие от министерств, страховых обществ и судовых компаний между Чаринг-Кросс и мостом Блэкфрайарз, по которым шоферы везли лордов и с иголочки одетых чиновников, спешащих на работу среди моря разносортного сброда из противоположной части Лондона (районов Ламбет и Саутуарк), к зданию Интеллидженс сервис [7]подъезжали лишь черные кэбы. Но в большинстве случаев из толпы обычно выныривал неприметный пеший посетитель, чтобы, быстро взбежав по каменной лестнице, исчезнуть за вращающимися дверьми.

Меланхолия, которая даже летом не покидает настоящих британцев при взгляде на Темзу, этой осенью уже поселилась на затуманенных площадях Лондона, ознаменовав собой время галош и плащей, театральных сезонов и общественных приемов. Это единственное время года, которое в Лондоне проводил каждый влиятельный человек.

В этом году главной темой, переплюнувшей по популярности все, что обсуждалось в предыдущие годы, стала победа Великобритании, God Save the King, в опустошительной войне, и в клубах на Пэлл-Мэлл и на Олд-Бромптон-роуд в бесконечных разговорах сквозило неумолкающее бахвальство. Конечно, война потребовала чудовищных жертв, в основном за границей, в Лондоне погибло от бомбардировок немецких цеппелинов и самолетов «всего» 670 человек — это значительные потери, но не настолько большие, как ожидалось. Разве президент немецкого общества моторного воздухоплавания не предсказывал, что им удастся то, чего не смог сделать Наполеон: с помощью машин графа Цеппелина за один раз перевезти сто тысяч солдат. Теперь все вокруг пересказывали уморительную историю о том, что автор этого кошмара доживает дни в сумасшедшем доме.

Несмотря на это, работы у информационной службы правительства Его Величества не убавилось, просто она переключилась на другие темы. Полковник Джеффри Доддс возглавлял это учреждение вот уже семь лет, что при всей взрывоопасности заданий говорило о его недюжинном таланте, если, конечно, в связи с публикацией новостей (при использовании эвфемистического названия для шпионажа) можно говорить о каком-то таланте. Описать детально Доддса — значит выйти за все допустимые рамки, поэтому здесь указаны лишь ключевые аспекты его характера.

Полковник Джеффри Доддс относился к тем людям, о которых судят по поступкам. Добродетели, считал он, могут быть фальшивыми, пороки — никогда. Доддс ни за что не согласился бы провести всю жизнь за черным письменным столом викторианской эпохи, украшенным кариатидами, если бы при аннексии Верхней Бирмы он не наступил на собственную мину, которая сильно покалечила его. Таким образом, полковник вернулся из Индии на деревянной ноге и с твердой уверенностью продолжить службу на благо Соединенного Королевства. Поэтому ему пришлось занять «сидячую» должность. Доддс не переставал восхищаться словами умирающего короля Эдварда, который сказал: «Зачем жить, если не можешь больше работать?»

Доддс был белокожим рыжим мужчиной с темными (по какому-то капризу природы), торчащими в стороны усами, и его вполне можно было бы принять за швейцара какого-нибудь заведения в Сохо. Кстати, у полковника были задатки сутенера, деятельность эту он вел как раз в том квартале, но его подчеркнуто корректная одежда марки Dunn & Со вызывала восхищение и удивление у всякого, кто с ним встречался. Есть люди, которые одеваются в твид и кашемир, и есть те, кто это носит. Доддс принадлежал как раз к последним. Он носил дорогую одежду с привычкой дворянина, словно появился в ней на свет, хотя происходил полковник из Ламбета. Его дом был прямо за станцией Ватерлоо, и Доддс не делал из этого тайны. Аристократической внешности лишь иногда не соответствовала манера выражаться, ибо полковник не скупился на непристойности и прочие ненормативные выражения.

В остальном это был высокообразованный человек, который всего добился самообучением вопреки желаниям своего рано овдовевшего отца, торговца пряностями в Ковент Гардене. Доходов от этой мелкой торговли хватало на жизнь, но о высшем образовании не могло быть и речи. Сегодня полковник жил в Кенсингтон Гардене, у него была достаточно дорогая коллекция книг и рисунков прошлого века с изображением лошадей. Доддс был также членом общества по печатанию и распространению Библии и двух клубов, членами которых были также Редьярд Киплинг и Клод Джонсон, менеджер компании «Роллс-Ройс», и, цитируя Гераклита, прославлял войну как мать всех вещей.

Деятельность «Интеллидженс сервис» проходила под кодовыми названиями, которые выдумывал полковник Доддс. И в этой связи он рассказывал своим агентам историю русского министра иностранных дел Александра Извольского, просто из предостережения, чтобы показать, насколько важными бывают коды. Извольский, тогда еще русский посол в Копенгагене, узнав о преобразовании всей дипломатической службы царя, надеялся получить важную должность посла в Берлине. Он отправил своего камердинера, умного и ловкого немца, в Санкт-Петербург, чтобы тот в определенных, хорошо информированных кругах разузнал, какие у него шансы заполучить этот пост. Чтобы никто ничего не узнал, посол и его слуга условились, что в зависимости от ситуации из Санкт-Петербурга будут отправлены телеграфом лишь кодовые слова: кислая капуста — если Извольскому светит стать послом в Германии, и макароны — если ему подготовили должность в Риме. Но в телеграмме из России было совсем другое, загадочное слово — икра.