Жена №5 - Татьяна Луганцева Страница 44

— Ура! — закричала поддерживающая ее команда, ожидавшая теперь выпивки.

— Там сюрприз! Сюрприз! — прыгал вокруг Яны развлекающий скоморох.

Яна тоже заметила что-то, лежащее в маленькой последней матрешке, присмотрелась, хорошо разглядела и благополучно потеряла сознание.

Как всегда в последнее время, Яна, открыв глаза, оказалась в милом домашнем месте. Белое постельное белье с кружевом, светлые деревянные потолки, красивый праздничный абажур с бахромкой, и все то же до боли знакомое лицо Рустема.

— Ты как? — первый его вопрос.

— Как всегда, лучше всех, — ответила она, хлопая ресницами, хотя лучше ей при этом не становилось.

— Значит, жива, — вздохнул Рустем, откидывая со лба темные волосы.

— А где я?

— В гостинице. Помнишь милый гостевой домик? — ответил он.

Яна поднялась на кровати и осмотрелась.

— Что-то часто я стала терять сознание, интересно, а не ты ли меня заразил?

— Надеюсь, что нет, — он странно смотрел на нее.

— Что у тебя с лицом? — покосилась Яна.

— С глазами. Наелся транквилизаторов, зрачок расширился, — ответил он.

Яна вздохнула.

— С тобой хочет поговорить местный следователь, — отводя глаза в сторону, произнес Рустем.

— Значит, мне не приснилось и не показалось…

Перед глазами Яны всплыло яркое зрелище — отрубленный окровавленный человеческий палец в последней из матрешек. Он сразу выпал на землю, за ним упала матрешка, а следом и Яна. Падая, она ударилась головой и потеряла сознание.

Местный следователь оказался очень маленького роста и щуплой комплекции. Большими в нем были только очки с огромными увеличивающими линзами, отчего глаза выглядели двумя огромными плошками, очень редко мигающими и внимательно рассматривающими собеседников.

— Здравствуйте! — очень интеллигентным и неожиданно низким голосом поздоровался он, почему-то глядя на Рустема. — Мне необходимо поговорить с вами как со свидетелями.

— Что вы хотели узнать у меня? Не мой ли это пальчик? Нет, мои все на месте, — сказала Яна, не понимая, почему на нее так и не обращают внимания.

Следователь, открыв рот, смотрел исключительно на Рустема. Яне показалось, что у него даже очки запотели.

«Ориентация, что ли, соответствующая?» — мелькнула шальная мысль. Она уже хотела порадовать Рустема, что в ряду его поклонников прибыло, и злорадно добавить, что зря он вышел из квартиры.

Но следователь перебил ее мысли, закричав не своим голосом:

— Рус, ты, что ли?!

— Я, — ответил Рустем, косясь на Яну, давая ей понять, что он не знает этого человека.

— А я смотрю, ты это или не ты!? И тут вижу — ты! — продолжал радоваться следователь. — Как жизнь-то? Где ты? С такой рожей небось в театральный пристроился, как и хотел?!

— Я?

— Ну, конечно! Не папа же римский! — Хохотнул следователь, дружески ударив по плечу. — Где ты вообще обретаешься?

— Я в Москве живу, — беспомощно ответил Рустем, словно прося защиты у Яны.

— Как вас зовут? — спросила она, придя на помощь другу, но следователь абсолютно не реагировал на нее, как будто ее и в комнате-то не было.

— В Москве? — протянул следователь. — Надо же, ты же в Прагу рвался?

— Куда? — Рустем испугался еще больше.

— Все обещал нам с ребятами чешского пивка налить, когда в гости приедем.

Яна слушала этот странный диалог и внутренне хихикала. По лицу Рустема было видно, что он вообще не в курсе, о чем речь, а по раскрасневшемуся и радостному лицу следователя можно было предположить, что он встретил доброго старого знакомого. Конечно, больше всего ее умиляло, что этот маленький очкастый человек упорно продолжал ее игнорировать.

— А наших-то видишь кого? — спросил следователь.

— Извините, а наши — это кто? — осторожно спросил Рустем, покрываясь потом от напряжения.

После непродолжительной паузы следователь наконец-таки уточнил:

— Рустем Шаломенцев?

— Да, это я.

— Я — Вова Царев, — наконец-то представился он. — Вовка-царь! Ты что, не помнишь?! — ужаснулся следователь, отчего его глаза стали казаться просто огромными.

— Очень приятно, Владимир, — ответил Рустем, отчего становилось понятно, что и имя, и фамилия Царева ему ничего не говорят.

— Не узнал?! — ахнул он.

— Вы не отчаивайтесь, дело в том, что я не совсем здоров, я плохо помню, что со мной было… Помню только свою жизнь за последние три года, и если вы из моего прошлого, то…

— Елки-палки! Рустик, я же знал, что ты был серьезно ранен, но не знал о последствиях. Извини, навестить не могли, сами пострадали. Ох, и попали мы тогда в переплет.

— В Чечне? — догадался Рустем.

— Помнишь?! — воодушевился Владимир.

— Нет. Про тот период я не помню ничего, только расстрел, и то, как будто не со мной…

— Прости. Ну, так, Рус, я не знал, что ты головой повредился настолько… Я — Вован, твой сослуживец, кровью поклялись ты, я, Богдан Радеев да друг твой Пашка Прохоров. Вот уж вы неразлейвода были с Пашей-то! Друг за друга просто горой… Постой! Что ты так смотришь? Ты Пашу не помнишь?

Рустем нервно мотнул головой, кадык у него на шее дернулся в такт.

— Нет.

— Пашку?! Да ты что!? С кем же ты живешь?

— Один.

— Ты — инвалид?

— Да, несомненно, у меня ограниченные возможности, но я нашел свое место в жизни и абсолютно не бедствую, — спокойно ответил Рустем, хотя было видно, что он расстроен, что не может вспомнить даже своего закадычного друга.

— Боже мой, вот ведь как. — Следователь почесал затылок, и Яна увидела, как в искусственно увеличенных глазах блеснула слеза.

— А этот Паша… — подал голос Рустем, — вы… ты можешь мне помочь с ним связаться? Может, я вспомню?

— Ты и этого не помнишь? Не дай бог тебе с ним связаться! Пашку убили в том бою.

— Да, я действительно ничего не помню, — вздохнул Рустем. — Главное, наверное, что и не особо пытался.

— Не вини себя, ты попадал в такие передряги, что и вспоминать не надо. А вот что ребята в памяти не остались, это плохо… Хорошие были ребята, правильные… Давай выпьем за них?!

— Э… ребята, а я вам не мешаю? Вы не забыли еще, зачем мы собрались? — спросила Яна, охваченная интересом к их беседе и узнавшая много нового о своем друге. Ей было искренне жаль его. Она и не догадывалась, что у него такие проблемы с памятью. Конечно, это не мешало ему, он жил сегодняшним днем, но, похоже, прошлое в любой момент может накрыть его с головой.