Гадание на кофейной гуще - Александра Авророва Страница 44

Единственной более-менее интригующей поживой второго ящика стал листок бумаги, вкривь и вкось исчерканный Сережкиной рукой. Понять в нем что-нибудь было практически невозможно, как мы ни старались. Не исключено, увенчайся наши старания успехом, и обнаружилось бы нечто вполне обыденное, однако нам пришлось довольствоваться тремя обрывками: «Фин. отч. 2 кв. Рита», «Док. Э-65 Вика», «инстр. Э-68 Андрей». Э-65 и Э-68 — названия конструируемых нами приборов. Сами понимаете, в таком виде записи допускали множество разнообразных толкований. Возможно, это был просто-напросто план работы на завтра, а возможно, и нет.

Короче, определенных выводов нам сделать не удалось. Снова всплыла Рита — фотографии ее были весьма откровенны. Всплыли Марченко с Зубковым — к ним относились фактически все найденные нами документы. Вот и все. В оставшихся ящиках стола валялись всякие пустяки.

Мы с Галей дали друг другу обещание хорошенько обдумать ситуацию и расстались. Дома мои размышления в очередной раз прервал телефонный звонок. В трубку снова громко дышали.

— Говорите, пожалуйста, — попросила я. — Ну, сколько можно!

— Таня, — раздался какой-то странный голос, — Таня…

— Да? Кто это?

— Это я. Я сволочь, Таня. Прости меня.

Лишь тут до меня дошло, что это Андрей и что он, скорее всего, вдребезги пьян.

— Я сволочь, — с чувством глубокого удовлетворения повторил он. — Ты должна это знать. Я сволочь.

— Я поняла, Андрей, — ответила я. — Успокойся, пожалуйста.

— Я не успокоюсь! — возразил он. — Ты должна знать. Я тебя оговорил. Да, именно! Я тебя оговорил! Вот такая я сволочь!

— Ну, что ж поделаешь, — дипломатично прокомментировала я. — Люди бывают разные.

— Но ты меня простишь? — язык у него заплетался, и я с трудом разбирала слова. — Я давно хотел спросить, да не решался. А сейчас вот выпил и спрошу. Ты меня простишь? Я помню твои слова, что порядочность не рукавица, которую можно сегодня снять, а завтра надеть. Я это знаю. Но ты — ты лично — меня простишь?

— Я постараюсь. Все зависит от того, что будет с тобой дальше, Андрей. А сейчас иди и ложись спать.

— Нет, — отрезал он, — я к ней пойду! Я ей скажу! Я ей все скажу!

— Ну, не сейчас же, — попыталась урезонить его я.

— Сейчас, — отрезал он и дал отбой.

Откровенно говоря, мне было приятно. Я очень не люблю разочаровываться в людях. Разумеется, пьяный звонок — не самое лучшее, что способен совершить мужчина, однако показатель, что не все потеряно и остатки совести удалось сохранить. Интересно, как именно Андрей меня оговорил? Следователь намекал, что сослуживцы охарактеризовали меня как не заслуживающую доверия. Это точка зрения Глуховских или кого-то другого? Ну, Середа отозвался обо мне хорошо. Бойко, несомненно, тоже. Владик Капица… разве что Галя на него надавила, а вообще он меня уважает. Юрий Владимирович… он ради меня соврал. Остаются Марченко, Зубков и Дольский. Первый наверняка крайне удивился бы вопросу о моем характере и ничего не сумел ответить. Полагаю, он не способен даже заподозрить у женщины такое качество, как характер. Второй… второй не хотел выносить сор из избы. Третий же ради Риты был готов выдумать любую гадость.

Наутро я глянула в зеркало и обомлела. Мой синяк за ночь поменял цвет! Точнее, он расцвел всеми цветами радуги. Там фигурировали и красный, и желтый, и зеленый, и фиолетовый. Душераздирающее зрелище! От тонального крема лучше не стало. Наоборот — я начала походить на избитую сутенером низкопробную проститутку. В таком вот виде мне и пришлось отправиться на работу.

Там все было кувырком. Приехала комиссия из Москвы, возглавляемая представителем нашего разлюбезного заказчика. Лучшего времени они выбрать не могли! Сережу убили, Вику убили, а мы должны срочно подводить итоги и кропать бумажки. Особенно вляпалась я, поскольку вирус слопал почти все, что я наработала за долгий срок. Да и вообще, чего греха таить, последние дни я трудилась без особого энтузиазма. Теперь же требовалось систематизировать хотя бы то, что сохранилось на дискетах.

Я сидела за компьютером, не поднимая головы. Остальные рыли землю с неменьшей энергией, хотя начальства рядом не было — оно ублажало высоких гостей. Включая Германна, который, кстати, к нам в сектор опять даже не заглянул. И слава богу, не хватало ему увидеть меня с радужным синяком! Зато Андрей при встрече мне улыбнулся, и я ему тоже.

Во второй половине дня ко мне неожиданно подсела Рита.

— Ты испортишь глаза, — заметила она. — Надо хоть иногда прерываться. Давай выйдем ненадолго.

Я согласилась. Мне было любопытно, что ей надо. Я ожидала от нее всего и ничему не собиралась удивляться. Однако не удивиться не удалось.

— Ты действительно считаешь, что я убила Сергея? — откровенно спросила она, едва мы остались наедине.

Тон ее был немного скучающий, даже меланхолический.

— Я не знаю, — ответила я.

— А не знаешь, так что лезешь!

Тут уже прорвалось раздражение, и я сказала:

— Неужели вам его не жаль? Его и Вику. Их ведь убили. Вы просто не хотите себе этого представить, поэтому так говорите!

— Почему я должна кого-то жалеть? — нервно скривила губы Рита. — Меня никто не жалел ни разу, и я тоже не намерена. И не советую тебе. Жалость унижает человека.

— Вы в это верите? — удивилась я. — Меня, например, не унижает.

— Тебя? — она скептически подняла брови. — А чего тебя жалеть? Это тебя-то? Живешь, как в стеклянной банке, отгороженная от всего мира, живешь, как хочешь, делаешь, что хочешь, словно ничто на тебя не давит, словно никто тебе не указ, и презираешь нас, грешных, барахтающихся в грязи. Только жизнь ткнет когда-нибудь в грязь и тебя, и тут-то мы все посмеется!

Под холодной иронией сквозила ярость. Мне стало грустно.

— Вы так меня ненавидите? За что, Рита?

Она вспыхнула и зашипела в уже ничем не сдерживаемой ярости:

— Ты сама дура и пытаешься сделать идиотов из нас! Думаешь, любого можешь окрутить вокруг пальца? Ну, поделись опытом? И как тебе удалось провести Андрея? Как тебе удалось убедить его, что ему выгодно то, что на самом деле принесет ему один вред? Чем ты так отвела ему глаза? Ни кожи ни рожи, чем ты их берешь, а?

— Рита, — попыталась успокоить ее я, — Рита, о чем вы? Просто у Андрея есть совесть, вот и все. Я тут не при чем. Ему важна не только выгода. Но ведь это не значит, что он сделает вам что-нибудь плохое. Если вы не виноваты, вы ведь не пострадаете, правда? Рита, ведь это сделали не вы? Вы ведь их не убивали?

Рита отшатнулась, словно обнаружила рядом с собой паука, однако быстро взяла себя в руки и холодно сообщила:

— Конечно, я их не убивала. Зачем мне? Я ведь любила Сережку.

Я пожала плечами: