Пустырь Евразия - Сергей Лавров Страница 45

— Белла отдыхает,— сказал он негромко.— Даже ее железные нервы не выдержали. Дочка Вероники с няней. Похороны прошли очень достойно, молодежь была…

— У нас важные новости, Николай Николаевич! — перебил его нетерпеливо подпрыгивавший Авенир.— Давайте пройдем поскорее в кабинет!

В кабинете Авенир замер, прикрыл голубые глаза, пятерней взъерошил волосы. Он вел себя как режиссер на съемочной площадке. Отец Никон и Грешников смотрели ему в спину: Никон — серьезно, опер — недоверчиво.

— Так! — обернулся к ним Можаев.— Вы, Николай Николаевич, сядьте, пожалуйста, вот сюда! А вы, товарищ оперуполномоченный, встаньте, пожалуйста, вот здесь! Дайте мне реквизит, будьте добры!

Решительно сдвинув в сторону письменные приборы и прочую канцелярию покойного Низовцева, Авенир разместил в центре столешницы изъятую в квартире Вероники барсетку, а рядом с ней — деньги. За неимением указки взял из письменного прибора авторучку.

— Всем хорошо видно? Тогда начнем. Вот это перед вами, уважаемые господа, деньги. Сто тысяч долларов — немаленькая сумма. Для меня, во всяком случае. Сумма, заставляющая поволноваться мое неискушенное в соблазнах сердце!

Грешников заерзал и приготовился что-то сказать.

— Попрошу не перебивать! Но есть люди, которые, в отличие от меня, закалены в финансовых битвах. Они знают цену деньгам, но деньги для них лишь средство. Один из них среди нас — это уважаемый Николай Николаевич.

Отец Никон смотрел на Авенира весьма сурово. Иконописное лицо его закаменело, зубы сжались.

— Николай Николаевич человек не бедный, нет, но и не настолько богатый, чтобы самому вести дела. Несамостоятельный, как точно подметила сегодня с утра Белла Александровна. И вот он предпринимает некоторые усилия, чтобы повысить свой статус. Всю эту неделю некто неизвестный через подставных лиц активно скупает ценные бумаги торгового дома Низовцева. Ведь они после гибели хозяина упали в цене, не так ли?

Отец Никон несколько отмяк и смутился.

— Мертвых не вернешь, а бизнес есть бизнес,— пробормотал он.— Надеюсь, вы не осуждаете меня за это?

— Это не наше дело! — великодушно отмахнулся Авенир, упиваясь своей ролью.— Хотя занимать пост финансового директора и при этом скупать акции собственной компании втайне от хозяев — есть в этом нечто нечистоплотное. Но мы начали с достоинств Николая Николаевича. Главное его достоинство — благоразумие. Он зажиточен, но небогат, деньги бы ему ох как не помешали — и при этом он не берет ни копейки, простите, ни цента из наличествующей зде-есь,— Авенир авторучкой обвел в воздухе пачки купюр,— суммы!

— Я вас не понимаю,— насторожился Отец Никон.— Поконкретнее, пожалуйста!

— Да, Можаев, ближе к телу! — буркнул, волнуясь, Грешников.— Помни, о чем я тебя просил!

Авенир прошелся по залу. Лицо его горело, глаза сияли восторгом. Он вытер испарину и продолжил:

— Мой коллега, почту за честь для себя эти слова, мой коллега сегодня в машине утверждал, что у него есть глаза,— Авенир спародировал жест Грешникова, потыкав себе в глаза пальцами,— уши,— он оттопырил оба уха,— и он не может не верить этим органам чувств. Он не силен в философии и незнаком с учением агностицизма об относительности знания — иначе он не был бы так уверен в себе. Вот перед нами барсетка, прошу простить за непонятное слово в великом русском языке. Все наши органы чувств указывают нам на то, что этот предмет был похищен злоумышленниками, убившими Юрия Карповича Низовцева. Не так ли?

Он лукаво взглянул на Грешникова.

— Ты и сам это видел! — вскричал Монумент.

— Видел. Но теперь я берусь доказать, что эта барсетка и деньги, в ней хранившиеся, никогда не попадали в руки злоумышленников. Точнее, они из них никогда не уходили. Не так ли, Николай Николаевич?

Авенир, прохаживаясь по кабинету, остановился перед Отцом Никоном, покачнулся с пятки на носок, наклонился и заглянул ему в лицо. Тот упорно смотрел прямо перед собой.

— Когда вы на свалке показывали место, куда Низовцев якобы должен был спрятать деньги, меня прямо-таки поразила легкомысленность всей затеи,— добавив металла в голос, вновь заговорил Авенир.— И место было выбрано неудачно, чересчур близко к дороге, почти на виду, и вообще, что за глупая придумка — оставлять на свалке без присмотра такую сумму! Все, что угодно, могло с ней случиться! У денег, знаете, есть такое странное свойство: как только они остаются без присмотра, с ними обязательно что-нибудь случается! А Юрий Карпович не производил впечатления человека легкомысленного, очень даже наоборот! И это свойство денег, судя по его карьере, ему было хорошо известно. И вот я подумал, заметьте, Григорий, подумал! А не проще ли было Низовцеву подменить эту злосчастную барсетку? Первую с деньгами, показав ее предварительно всем заинтересованным лицам, оставить в руках доверенного человека, в машине, а вторую, пустую, взять с собой? А?

Отца Никона точно столбняк пробрал. Он сидел прямо, не шелохнувшись. Грешников напряженно морщил лоб, с трудом поспевая за интригой.

— Думаю, так оно и было,— тихо продолжил Авенир.— Юрий Карпович подстраховался на все случаи жизни, даже на случай ограбления. Ведь денег в его симпатичном портфельчике не было. Они были у вас, Николай Николаевич. В вашей машине. Он их вам сам отдал. А что было в барсетке, которую вы дали Низовцеву? Ответ очевиден, друзья мои. Там была бомба. Он нес ее в собственных руках — и не догадался заглянуть внутрь, а скорее всего, просто не решился в присутствии прочих. Да и какая ему была в этом нужда, если он получил портфельчик из рук надежного, проверенного временем компаньона? И едва он скрылся из виду, вы в кармане нажали кнопку радиовзрывателя. Конечно, вы рисковали, потому что с Низовцевым пошел охранник. Ваша задача усложнилась: надо было, чтобы оба погибли на месте. Оттого вы и взорвали их тотчас за поворотом, пока они еще оставались рядом.

Отец Никон вдруг встрепенулся, будто очнулся от спячки, потер тонкие пальцы и натянуто улыбнулся:

— Да постойте же, бога ради, Авенир Аркадьевич! Вы нас всех просто заворожили своим представлением, и себя самого в том числе! Я никак прийти в себя не могу! Это же все ваши выдумки! Неправда! Они просто дьявольски правдоподобны — но все было не так, смею вас заверить!

— Одну минутку, Николай Николаевич! В начале своего краткого экскурса в бездны человеческой низости я обещал до-ка-зать, что это было так! Пока я только рассказал, как это было. А сейчас я продемонстрирую вам доказательство, неопровержимое, как доказательство теоремы Пифагора. Смотрите внимательно! В руках у меня осколок, извлеченный из тела несчастного Михалыча. Вы помните этот осколок, Григорий?

Монумент кивнул. Отец Никон слегка сощурился, вглядываясь.

— Видите — он несколько странной формы. Он отличается от прочих осколков.— Авенир побрякал кусочками металла в пакетике.— Посмотрите сюда, пожалуйста, и вам все станет ясно без слов.

Бережно держа осколок длинными пальцами, он приложил его к барсетке, стоявшей на столе. Грешников ахнул.